Пройти по Краю Мира - Тан Эми

Бумажный автомобиль исчез в языках пламени, призрак прабабушки отправился из отхожего места в мир Инь, а в доме воцарилась прежняя шумная жизнь. Все вернулись к маленьким повседневным заботам: плесени в крупе, трещинам в стекле и разным незначительным делам.

Только я беспокоилась о том, какая судьба может ждать Драгоценную Тетушку.

Я помню день, когда мать получила удивившее ее письмо из Пекина. Это был период сильной жары, когда комары были ненасытны, а фрукты, оставленные на солнце, могли испортиться меньше чем за час. Прошло более девяноста дней со смерти прабабушки. Мы сидели в саду в тени большого дерева и ждали, когда нам расскажут о новостях.

Мы все знали, что письмо прислала Старая Вдова Лау. Она была родственницей отца в восемнадцатом колене и матери — в пятом и считалась достаточно близкой родней, чтобы разделять с нами траур. Она приезжала на похороны прабабушки и рыдала так же громко, как и все остальные.

Мать не умела читать, поэтому попросила Гао Лин сделать это за нее. Мне пришлось скрыть свое разочарование от того, что для такого важного дела выбрали ее, а не меня.

Гао Лин пригладила волосы, откашлялась, облизала губы и только потом начала читать:

— «Дорогая кузина, шлю тебе приветы от всех тех, кто спрашивал о тебе с большим сочувствием». — Гао Лин с большим трудом пробралась сквозь длинный список имен, среди которых были как младенцы, так и люди, которых мать считала давно умершими. На следующей странице старая кузина написала следующее: — «Я знаю, что ты все еще в трауре и едва можешь заставить себя есть из-за великого горя. Поэтому я понимаю, что сейчас не лучшее время приглашать вас с визитом в Пекин. Но я все это время думала о том, что мы с тобой обсуждали, когда встретились на похоронах».

Гао Лин прекратила читать и повернулась к матери:

— А что вы обсуждали?

В моей голове тоже возник этот вопрос.

Мать шлепнула ее по руке:

— Не будь такой любопытной. Читай, и я расскажу то, что тебе нужно знать.

И Гао Лин вернулась к письму:

— «Смиренно предлагаю тебе сделать так, чтобы твоя первая дочь… — тут она говорила обо мне, и мое сердце наполнилось гордостью, — приехала в Пекин и совершенно случайно познакомилась с моим дальним родственником».

На этом месте Гао Лин метнула в меня угрюмый взгляд, и я порадовалась тому, что она мне завидовала. Дальше она читала уже с меньшим энтузиазмом:

— «У этого родственника есть четыре сына, которые приходятся мне кузенами в седьмом колене. Они живут в одной деревне с вами, и если и находятся с вами в родстве, то в очень дальнем».

Как только я услышала о «совершенно случайной встрече», сразу поняла, что речь идет о том, что она хочет посмотреть, не подойду ли я для брака с конкретной семьей. Мне было четырнадцать (по китайской системе), и большинство девушек моего возраста уже были замужем. Но в какую семью меня хотят выдать, вдова не говорила, значит, знала, что моя семья сочтет этот союз полезным.

— «Честно говоря, сама бы я никогда не подумала об этой семье. Но ее глава, отец, пришел ко мне и стал спрашивать о Лу Лин. Судя по всему, они увидели девушку и были впечатлены ее красотой и манерами».

Я вспыхнула от смущения. Хорошо, что мать теперь знает, какого обо мне мнения другие люди. Может, она и сама увидит во мне что-то хорошее.

— Я тоже хочу в Пекин, — сказала Гао Лин капризным голосом, похожим на мяуканье.

— Тебя кто-то приглашал? — одернула ее мать. — Нет? Тогда ты только выставила себя дурой, сказав, что хочешь туда поехать.

Когда Гао Лин попыталась запротестовать, мать дернула ее за косу и велела:

— Закрой рот.

А потом передала письмо мне, чтобы я читала дальше.

Я повернулась лицом к матери и принялась читать с большим выражением:

— «Эта семья предлагает встретиться с вашей семьей в вашей семейной лавке туши в Пекине». — Я остановилась всего лишь на мгновение, чтобы улыбнуться Гао Лин. Я никогда не видела этой лавки, она тоже. — «Таким образом, если ваши интересы не совпадут, и та и другая стороны избегут публичного позора. Если обе стороны придут к соглашению относительно этого брака, это будет благословением богов, в котором нет никакой моей заслуги».

— Ну конечно, — сказала мать со смешком. — Понятно, что мы будем должны ей кучу подарков.

Дальше в письме было следующее:

— «Я уверена, ты согласишься со мной, что хорошую невестку отыскать очень трудно. Может, ты помнишь мою вторую невестку? К стыду своему должна признать, что она оказалась человеком холодным и лишенным сердца. Сегодня она заявила, что няньке твоей дочери не стоит сопровождать ее в Пекин. Она сказала, что если их увидят вместе, то человек запомнит шокирующее уродство няньки, а не расцветающую красоту невесты. Я сказала ей, что она говорит глупости, но сейчас, отправляя это письмо, я понимаю, какие неудобства мы должны будем терпеть, размещая у себя еще одну служанку, потому что наши уже жалуются на то, что им будет неудобно всем спать в одной постели. Так что, возможно, няньке действительно не стоит сюда приезжать. Я прошу прощения за то, что ничего не могу поделать с бедностью нашего дома».

— Ничего, — сказала тетушка жестами. — Я потом скажу ей, что могу спать на полу.

— Напиши ей ответ. Скажи Старой Вдове Лау, что я отправлю тебя через неделю. Я бы сама тебя отвезла, но сейчас самый сезон для туши, и у нас очень много дел. Я попрошу мистера Вэя отвезти тебя на его телеге. Он всегда возит снадобья в Пекин в это время и не будет возражать против еще одного пассажира, если ему немного доплатить.

Драгоценная Тетушка шевельнула руками, чтобы привлечь мое внимание.

— Сейчас тебе надо сказать, что ты не можешь ехать одна. Кто проверит, хороший ли это брак? Что, если эта хлопотливая и безмозглая кузина попытается сбыть тебя с рук второй женой в бедную семью? Попроси ее подумать об этом.

Я покачала головой. Мне не хотелось сердить мать ненужными вопросами и тем самым лишать себя возможности поехать в Пекин. Драгоценная Тетушка дернула меня за рукав, но я проигнорировала ее. Потом я проделала то же самое еще несколько раз, и это привело ее в ярость. Она не могла говорить, а мать не умела читать, поэтому, когда я отказалась говорить за нее, это сделало ее бессловесной и беспомощной.

Когда мы вернулись в нашу комнату, тетушка принялась меня умолять:

— Ты слишком юна, чтобы ехать в Пекин одной. Это гораздо опаснее, чем ты думаешь. На тебя могут напасть бандиты, отрубить тебе голову и насадить на кол…

Я не отвечала ей, не спорила, тем самым не давала ей ни малейшей возможности меня убедить. Иногда она выражала свою злость на то, что написала Старая Вдова Лау:

— Этой женщине плевать на твое благополучие. Она лезет в чужие дела ради денег. Скоро она сама будет вонять так, как те зады, которые она все это время обнюхивает.

Потом Драгоценная Тетушка дала мне письмо, которое я должна была передать Гао Лин, чтобы она прочитала его матери. Я кивнула, но, выйдя из комнаты и завернув за угол, открыла его и стала читать: «Помимо стрельбы и разных волнений летний воздух опасен странными болезнями, которыми полон Пекин. Там они не такие, как встречаются у нас, из-за них у Лу Лин могут отвалиться кончики пальцев и носа. К счастью, я знаю, как это лечить, чтобы с возвращением Лу Лин у нас не началась настоящая эпидемия».

Когда тетушка спросила, отдала ли я матери письмо, я ответила с холодным сердцем и каменным лицом:

— Да;

Я солгала, а Драгоценная Тетушка вздохнула с облегчением. Она впервые поверила моей лжи. А я задумалась, что могло в ней измениться, если она перестала чувствовать, когда я говорю неправду. Или изменилась не она?

Накануне моего отъезда Драгоценная Тетушка стояла передо мной со своим письмом в руках. Я скомкала его в тугой комок, который сунула в карман штанов.

— Что это значит? — Она схватила меня за руку.

— Оставь меня в покое! Ты больше не можешь говорить мне, что делать.