Изгой - Кеннеди Эль

Я хотела было настоять на своем и сказать ему, мол, он свой шанс упустил. Что я могу простить, но не забыть. Но когда я смотрю в его глаза, вспоминаю то, каким знакомым и родным он мне показался с самой первой встречи. Что наши поцелуи ощущались словно финишная лента, рвущаяся на моей груди и наполняющая меня восторгом и адреналином. Громкий, настойчивый голос напоминает мне, как сильно я буду по нему скучать, если уйду. Сколько я упущу, если не попытаюсь.

– И как для тебя выглядит второй шанс? – спрашиваю я наконец.

Его губы дергаются в робком намеке на улыбку.

– Я здесь откровенничаю не ради поцелуев в баре и минета в лесу.

– Давай конкретнее, – предупреждаю я.

Он расслабляется.

– Хочу держать тебя за руку. Желать тебе доброго утра и доброй ночи. Хочу слушать твои рассказы о том, как прошел день. Хочу быть с тобой.

Я не уверена, кто из нас двигается первым, но мы придвигаемся друг к другу, словно неведомые силы притягивают нас к точке, в которой наши губы соприкасаются.

И я сразу все вспоминаю. Этот пьянящий восторг и трепет. Чувство, словно я стою на краю скалы и смотрю вниз, на волны, бьющиеся о камень. Очень страшно, но невозможно отказаться.

Поцелуи Эр Джея – это острые ощущения, которых я никак не ожидала, и когда он жадно льнет к моим губам, незваный импульс в моем животе говорит, что это именно то, чего я хочу.

– Второй шанс, – говорю я, когда мы разрываем поцелуй и он гладит мою щеку большим пальцем. – Последний шанс.

Ужасное решение, но все внутри меня желает быть именно с ним.

Глава 30. Лоусон

Я как раз заканчиваю обедать, когда какой-то девятиклассник неловко подходит к нашему столу и швыряет мне сложенную записку так, словно она вот-вот взорвется.

«Зайдите ко мне в кабинет после уроков.

– Мистер Гудвин».

– Боюсь, сегодня после обеда я занят, джентльмены. – Я хватаю сумку и отодвигаюсь от стола, заставляя Сайласа нахмуриться. – Похоже, у меня свидание.

Эр Джей, сегодня гораздо менее фиолетовый, чем раньше, закатывает глаза.

– Презервативами пользуйся, – мычит он, набивая рот спагетти.

– Не, лучше, наоборот, без них, – встревает Фенн. – Так ощущения лучше.

– Или, – услужливо предлагает Сайлас, – можно вообще обойтись без этого.

– Ну, это скучно, – легко улыбаюсь я соседу по комнате.

Кабинеты рядовых преподавателей расположены на другом конце территории в древнем здании, пахнущем так, словно в нем оставили гнить сапоги аж с Гражданской войны. Границу между входом и кабинетами охраняет секретарша.

– Мистер Кент. – Петра, шаловливая чертовка, сидящая за столом, поднимает с глаз очки в красной оправе и окидывает меня взглядом, пожевывая пластиковую палочку от кофе. – Снова за старое?

– Меня призвали, – говорю я, усмехаясь, и прохожу сквозь вращающуюся деревянную калитку, которая остается болтаться за моей спиной. – Выглядишь шикарно, красотка. Никогда не меняйся.

Ее довольное хихиканье щекочет мне спину.

Мистер Гудвин молод, да и в школе недавно, так что они запихнули его в тесный угловой офис без окон и вентиляции. Его имя – ДЖЕК ГУДВИН – написано на листе бумаги, прилепленном к двери скотчем. Каждый раз, когда кто-то открывает кран или спускает воду в унитазе, оголенные трубы над головой задорно грохочут. Не хотел бы я оказаться здесь во время землетрясения.

Он не стал заморачиваться украшением кабинета, и мне даже интересно, надеется ли он на скорое улучшение условий или же просто не собирается задерживаться в нашем представительном учреждении надолго. Не подходящая друг к другу мебель состоит из лучшего, что местный персонал смог вытащить из кучи выброшенных вещей, высящейся на складе за спортивным залом, словно погребальный костер.

– Мистер Кент. – Он входит, растрепанный, и быстро бросает сумку на помятый картотечный шкаф, прежде чем встать за стол. На линии роста его волос собирается пот. – Петре стоило попросить вас подождать у ресепшена.

Я плюхаюсь на один из стульев, обитых рваным кожзамом, и тот скрипит подо мной.

– Ох уж эта Петра. Кто знает, что еще она выкинет?

Гудвин прокашливается и утирает лоб, а потом запускает пальцы в волосы.

– Итак… – Я наблюдаю, как он обводит взглядом стол, словно пытаясь понять, не тронул ли я чего, пока меня оставили без присмотра. – Уютненько у вас тут.

Садясь за стол, мистер Гудвин достает из ящика папку.

– Я вас сюда пригласил, чтобы обсудить ваше домашнее задание.

Он толкает ко мне папку, и я открываю ее.

Поднимаю взгляд.

– Тут пусто.

– Раз мы оба с этим согласны, давайте разбираться, почему вы не сдали ни одной работы.

В его глазах сверкает шальная, самодовольная искра. Небось всю свою торопливую прогулку сюда провел, изобретая этот хитрый трюк с пустой папкой. Может, еще за завтраком начал.

– Что же, – тяну я. – Я попался прямо в вашу ловушку. Хорошо сработано, сэр.

Он поджимает губы.

– Лоусон.

– М-м-м. – Я прикусываю губу, когда этот угрожающий тон отдается эхом в моем паху. – Как хорошо. Готов спорить, ваша жена любит, когда вы бросаетесь грязными словечками.

Он морщится, ошеломленный моим заявлением.

– Она конфетка, сэр. Вам повезло. Передайте ей, что белое платье – мое любимое.

Мой член слегка напрягается, когда в голове всплывает уже знакомая ночная фантазия: Гвен, стоящая на коленях, с голыми сиськами, платье, спущенное на ее талию, и он, стоящий над ней и кончающий ей на грудь.

– Это совершенно неподобающий разговор. – Он хмурится, и между его бровями залегает глубокая складка. – Я понимаю, что позволил вам увлечься определенной темой во время уроков, но…

– Можем увлечься другими вещами. – Я облизываю губы и наблюдаю, как он ерзает в кресле. Готов спорить, он рад, что за столом не видно нижней части его тела. – За этим я и здесь, разве нет?

– Я не понимаю, о чем вы. – Еще как понимает. – Повеселились, и ладно, мистер Кент. Должен повторить, программа…

– Снова мистер Кент, да? А мне так понравилось, когда вы звали меня Лоусоном. – Я подмигиваю ему. – Джек.

– Мистер Гудвин, – раздраженно рычит он.

– Тут нечего стесняться, Джек. – Я достаю из сумки припасенное яблоко и смачно вгрызаюсь в него, откидываясь назад на стуле. – Многие женатые мужчины бисексуальны.

На его шее, сразу под челюстью, становится заметен учащающийся пульс.

– Я не хочу, чтобы вы думали…

– Точно не хотите?

Его грудь вздымается, вторя глубокому вдоху. Сейчас он перебирает в голове каждый разговор, каждое столкновение взглядов, все следы, которые он так беззаботно оставил, пока развлекал себя мыслями о том, как оставит ученика после уроков. Интересно, как именно он себе это рисовал. Когда он закрывает глаза, представляет ли он мой член у себя во рту? Или в этих фантазиях он прижимает меня к книжному шкафу?

– Вы неправильно поняли…

– Эй, эй. – Я поднимаю руки перед собой и понижаю голос, словно пытаюсь выманить испуганного котенка из-под колючего куста. – Я умею хранить секреты. И я не осуждаю.

– Вы мой ученик…

– И мне восемнадцать. Разве не могут два взрослых согласных человека немного нарушить правила?

– Я не в том… – Он резко осекается, покраснев.

Внезапно я думаю, что, возможно, у него нет никакого опыта в этой области его пристрастий. Может, друг в колледже. Одна ночная подготовка к экзаменам и грязный быстрый перепихон посреди книжных стопок. Нежелание на всю жизнь привязываться к одной киске, так и не узнав, каково это, хоть один раз дать мужику. А после они неловко расходятся и больше никогда не разговаривают.

– Все в порядке, – говорю я, чтобы успокоить его. – Вы удивитесь, сколько людей здесь ведут двойные жизни.

Подавляемый сексуальный аппетит Джека Гудвина даже не попал бы в колонку сплетен в школьной газете.