Кровный интерес - Мария Лима

— Адам, с тобой все хорошо? Он застонал и тряхнул головой:

— Не могу…

Я бросилась к нему, протянула руки…

Меня словно током ударило, и удар был мощнейший. Чувство голода разъедало мой желудок, жажда крови требовала насыщения.

Адам вздрогнул снова и уронил руку, его глаза расширились, и в них загорелся голодный блеск. Он подался вперед… А я рванулась в сторону от него. Однако его рука молниеносным движением обхватила мое запястье, и я оказалась в железных тисках. Наши взгляды снова встретились…

Я воззвала к той силе, которая была во мне, и позволила Адаму реализовать свою потребность. Он сделал выпад головой вперед, и его обнаженные клыки коснулись моей шеи.

Вырвав руку, я обхватила его голову, отодвинула от себя и, прижав свой лоб к его лбу, стала шептать успокаивающие слова: если я смогу отклонить его энергию, направить ее в другое русло, может, мне удастся успокоить его.

Перед моим мысленным взором стали проноситься собственные воспоминания вперемежку с воспоминаниями Адама. Наша первая встреча… Впервые испытанный вкус свежей крови, струящейся из мягкой безволосой шеи, наполнивший мое нутро… Смертельная магия Гидеона и мои собственные страхи… Измученные живые скелеты за колючей проволокой, из последних сил пытающиеся сохранить в себе что-то человеческое; мертвые глаза на еще живых лицах; кожа, натянутая на хрупкие кости, напоминавшие старый холст… И всепоглощающее чувство голода…

Я видела грязные руки, лопнувшую кожу и худую шею женщины и почувствовала, как мои клыки вонзились в ее горло. Когда ее полумертвое тело упало на пол, ее глаза замигали, и в них затеплилось чувство благодарности за освобождение, вытесняя застывшее отчаяние. Я стала свидетелем того, что видел в своей жизни Адам, почувствовала его мучение и вину. Горячие слезы бежали по моим щекам. Он был там, в лагере смерти, кормился уже и так проклятыми… Его слезы смешивались с моими, пока напряжение ослабевало, и чувство голода проходило, иссякало, вытесненное горем и раскаянием.

Мы сидели, обнявшись и плавно покачиваясь вперед-назад. Я бережно поддерживала его тело, наклонившееся ко мне. Мои глаза были закрыты, голова безвольно упала на его плечо; я расслабилась. Какой нелепой стала моя жизнь! Покой, налаженный быт — все, что осталось в Рио-Секо, было разрушено. Единственной безопасной территорией оставались объятия этого мертвеца. Мертвеца, носившего траур по жертвам злодеяний, которые он лично видел и в которых принимал личное участие. Неудивительно, что он испытывал отвращение к охоте.

ГЛАВА 18

Мы сели на диван в приемной. Адам молча опустился рядом со мной; Нико, облокотившись, сел на противоположном конце дивана. Он еще не восстановился полностью, но потихоньку приходил в себя. Андреа, примостившись на подлокотнике дивана, молча наблюдала за нами.

— Прости меня, — произнес Адам хриплым, надтреснутым голосом.

— Не надо, Адам, — ответила я. — Тебе не за что извиняться. Ты ведь взял себя в руки, правда?

— С трудом, — прошептал он.

— И все-таки… Обойдемся без извинений, Адам Уолкер.

— Я чуть было не…

— Повторяю — никаких извинений!

Я наклонилась к нему, и он инстинктивно меня обнял.

— Даже если что-то было не так, это не конец света. Забудь! Давай сменим тему разговора.

Он улыбнулся — слабое подобие его обычной ухмылки, — но сейчас и это радовало. Он не просто пережил стресс, а потерял контроль над собой. Я знаю, что это означает для существ, подобных Адаму. Самоконтроль — все. Глава вампиров, король бессмертных, независимо от обстоятельств он устанавливал новые законы: не охотиться, не убивать… Я могла не соглашаться, но это была его земля, а не моя. Последнее слово всегда остается за хозяином.

Как видно из поведения Нико, не все подданные были столь законопослушны. Однако, если сообщество вампиров функционировало примерно так же, как и мой Клан, то Адам — истина в последней инстанции, и сегодня ночью он ясно дал это понять. Нико мог спорить и жаловаться сколько угодно, но точку в разговоре ставит Адам. Я никогда не встречала сообщества или кланы сверхъестественных существ, которые бы управлялись иначе. Годился только авторитарный режим: скопление хищников — не очень благодатная почва для демократии. Даже ведьмы во время шабашей подчиняются своему вождю. Я не имею понятия о том, как становятся королем вампиров, но держу пари, должность — не выборная, а из числа тех, что завоевываются силой. Пожалуй, надо почитать их конституцию. Для общего развития. После того как все это утрясется. Обязательно попрошу…

А сейчас я имею полное право задать вопрос, от которого раскалывается мой мозг:

— Борис Найджи — человек из твоего прошлого?

Адам смутился:

— Борис? Он работает на меня. Отвечает за все поставки. Нам нет необходимости выставлять себя перед публикой.

— Ты знаешь его с войны? По лагерю? Он-то знает, кто ты.

— Я что-то не понимаю, Кейра, — ответил он. — Борис тогда был маленьким мальчиком. Я встретил его только несколько дней назад. Как он мог узнать меня?

Я всмотрелась в его лицо, стараясь понять, правду ли он говорил, и увидела искреннее недоумение.

— Борис и его сестра Грета были заключенными концлагеря Берген Бельсен. Он предупреждал меня о «Дикой Луне» сразу, как только обнаружили оленьи трупы. Когда я остановилась у них в последний раз, чтобы заправиться, Борис передал мне серебряный крест для защиты.

Я говорила прямо, без обиняков — игры закончились.

Короткий, придушенный вопль Андреа заставил меня обернуться и взглянуть на нее. Она смотрела не на меня, а на Нико. Рыжеволосый хранил молчание, на его лице не было никакого выражения. Раны полностью затянулись. Если бы я не видела, как его недавно швырнули о стенку, я бы никогда не подумала…

— Ты знал Бориса Найджи, Нико? — спросила я.

Адам взглянул на меня, затем на него.

Нико лишь пожал плечами и невнятно зарычал.

— Ответь Кейре! — приказал ему Адам.

Андреа перевела взгляд на меня, ее лицо пылало от негодования. Может, она была с этим вампиром в близких отношениях и поэтому смотрела на меня с такой ненавистью?

Нико снова пожал плечами.

— Я не знаю, — тихим голосом ответил он. — Глядя на старика, трудно понять, каким он был в детстве. Я знал много людей, видел много жертв. Вполне возможно. Их было там слишком много…

Его голос не дрогнул, никаких эмоций. Я не могла понять, что он чувствовал. Может, если ежедневно наблюдать смерть и зло с близкого расстояния, рождается способность быстро забывать и бесчувственность?

Адам говорил, что они с Нико были компаньонами, партнерами в течение многих лет. Вероятно, и войну прошли вместе.

— Борис говорит, что он знает Нико? — спросил меня Адам.

— Не уверена, — ответила я, не отрывая взгляда от парочки, сидящей рядом с нами. — Борис все время пытался предупредить меня о ком-то из «Дикой Луны», кого он помнит по лагерю. Того, кто разговаривал с Марти.

— Ты думаешь, он имеет какое-то отношение к смерти Марти?

— Смерти? — воскликнула Андреа.

— Да, смерти от большой кровопотери. На его шее остались следы клыков. Он лежал на столе для бальзамирования, как если бы являлся одним из клиентов бюро.

— Я не убиваю людей, — ответил Нико, глядя мне прямо в глаза. — Мы не убиваем людей! Даже когда пьем их кровь.

Я снова встретилась с ним взглядом. Он не дрогнул, не отвел глаза. Как понять, говорил ли он правду? Нико был могучим вампиром и мог сказать мне в лицо все, что угодно, например, что он — прямой потомок Влада Тепеса, и мне ничего бы не оставалось, кроме как поверить на слово. Хотя, конечно, может, так оно и есть…

Я бросилась к Адаму — хотела сесть поближе, дотронуться до него и заверить, что все в порядке; восстановить связь между нами. Мелкая дрожь пробежала по моей руке, коснувшейся его кисти. Я посмотрела ему в лицо, и он улыбнулся, но в глазах не было ни искры прежнего чувства. Их омрачала глубокая печаль, из аквамариновых они стали почти серыми. Я хотела поговорить, но меня опередила Андреа.

— Твой кузен был предпринимателем? — удивленно спросила она.

— Что ты знаешь об этом? — Адам уставился на нее.

Она быстро взглянула на Нико, потом на Адама.

Я могла поклясться, что выражение ее лица на мгновение стало вызывающим, но затем вновь стало нейтральным, как раньше.

— Я видела его, — сказала она. — Он был здесь, разговаривал с Джоном.

— Когда? — спросила я.

Андреа пожала плечами:

— Неделю, может, две назад. Еще до того, как установили бронированные ворота и большинство наших прибыло сюда. Я не помню точно. Все ночи слились в одну.

Я посмотрела на Адама. Он слегка покачал головой.

— Джон — наш дневной менеджер, он — человек, — пояснил он. — С нами уже больше двадцати лет, ему сейчас около пятидесяти лет.