Княжич. Соправитель. Великий князь Московский - Валерий Язвицкий

– Тату, тату, – срывающимся голосом, дрожа весь, закричал Иван, – где твои очи?..

Отец ответил не сразу. Медленно отер он лицо свое белым платком, достав его из-за пазухи.

– Наказал мя Господь, Иване, – молвил он тихо, – отдал врагу на ослепление, но живота по милости Своей меня не лишил и наследника мне сохранил… – Василий Васильевич помолчал и, совсем успокоившись, спросил: – Кто же тобя, сыночек, привез ко мне? И где Юрий?

Но Иван еще не мог овладеть собой и молчал. Вместо него ответил владыка:

– Аз, сыне мой, митрополит ваш нареченный, раб Божий Иона…

– Благослови мя наперво, отче, благослови, – радостно перебил его Василий Васильевич, – а потом сказывай все.

Приняв благословение, обнял владыку великий князь и воскликнул:

– Рад тобе, отче, как свету во тьме моей духовной, а ныне и во тьме телесных очей! Грешен, зело грешен яз. Не внимал словам твоим. Мало о государстве мыслил, власть свою расточил скороверием, пирами да забавами. Не своей заботой, чужим попечением жил, издетства так приучен был. То дед Витовт оберегал меня, то бояре отца моего, то митрополит Фотий, то матерь моя… Ныне ж, отче, на тобя токмо уповаю!

Отошел князь от Ионы, а отец Софроний и дьякон Алексий отвели его к скамье пристенной, где сидел он обычно. Иона же благословил княгиню Марью Ярославну и ласково сказал ей:

– Благослови тя Господь и плод чрева твоего!..

Тяжело бухнула на колени пред владыкой Дуняха и, протягивая спеленанное дитя свое, умиленно просила:

– Благослови, владыко, младенца моего, Христа ради…

Тем же временем Васюк с Илейкой подошли к князю великому и, припав на колени и целуя руки его, говорили один за другим:

– Государь наш, упасли мы детей твоих от Шемяки! В ту же нощь у пивного старца Мисаила укрылись с сынами твоими, а наутро с обозом монастырским к князьям Ряполовским, в Боярово к ним, погнали…

– А где ж Юрий? – снова с тоской и тревогой вопросил Василий Васильевич.

– Тут он, Васенька! – радостно отозвалась Марья Ярославна и, обратясь к Юрию, сказала: – Иди, иди, сынок, к татуньке!

Василий Васильевич обнял сына, поцеловал его, но тотчас же отпустил. Чуя замешательство и страх его, молвил он ему, смеясь:

– Ну иди, иди уж к матуньке, сосунок! Она тобе пряник медовый даст…

Юрий, услышав такой знакомый и ласковый смех, живо обернулся и обнял отца, поцеловал его в щеки и воскликнул:

– Тату, мы с Иваном все время вместе были! Яз и верхом с ним ездил! Скажи, Иване, как езжу яз. Васюк учил.

– Добре, государь, – не удержался Васюк, – добре оба княжича ездят!..

– Княже! – возвысил голос Иона. – Еду аз на Москву вборзе и хощу с тобой совет держать о многом и тайном…

– Марьюшка, – сказал Василий Васильевич, – подит-ка в свою половину со всеми, оставь нас токмо с отцами духовными.

Все тронулись в келью княгини Марьи Ярославны, что через сенцы напротив княжой кельи. Встал было со скамьи пристенной и княжич Иван, но отец, схватив его за руку, молвил громко и радостно:

– Останься, Иване! Ныне ты, как мати моя сказала, – очи мои, а вборзе и помочь…

– Истинно, княже, – согласился Иона, – истинно так. Вельми отрок разумен и скорометлив. Научен уж многому и разуметь уж многое может.

– А что не уразумеешь, сыне мой, на совете сем, – ласково добавил Василий Васильевич, держа Ивана за руку, – потом у меня спросишь.

Совет начался не сразу. Владыка Иона в задумчивости был, а по губам его скользила время от времени печальная улыбка.

– Ты, княже, – наконец молвил он тихо и душевно, – о митрополите Фотии ныне упомянул. Чту и аз память его всей душой и сердцем своим. Когда еще млад был аз, простым иноком хлебы пек на Москве в Чудовом монастыре, познал тогда Фотия, и просветил он меня светом познания в беседах своих. Много и во младости еще испытал аз совместно с ним горькой и тяжкой муки о Руси нашей, много зла от агарян, золотоордынцев поганых, от усобиц княжих злых и богопротивных… – Владыка вздохнул и голосом твердым продолжал: – И вложил тогда мне в душу митрополит Фотий мечту о великой державе, вольной от царя татарского! И ныне вот, княже, живота и сил не щадя, аз, грешный и слабый раб Господень, и вся церковь, и отцы за то же ратуем…

– Господи, – воскликнул, широко крестясь, Василий Васильевич, – благодарю тя, Господи!

– Токмо с сынами твоими не так содеял, как мыслил…

– Отче, – перебил его князь, – дозволь мне на совет княгиню мою кликнуть, коль о детях речь твоя…

– Истинно, истинно, – горячо подхватил протоиерей Софроний, – княгиня яко орлица на гнезде своем! Благослови, владыко, покличу ее…

Все, ожидая княгиню, были в молчании, когда вошла она с отцом Софронием, тяжелая и грузная от нового бремени, и села возле князя. Молчали еще все, но вот встал владыка Иона и, поклонившись князю и княгине низко, тронул рукой пол, молвил с горестью:

– Простите мя! Не уберег детей ваших на епитрахиле своей, а привел в заточение к вам…

– Отче, – воскликнула Марья Ярославна, – не винися в том! Бог уж так судил, что детки наши вместе с нами. Где бы нам силы взять, ежели без них-то еще в заточенье быть? Ради них и за Москву ратися будем.

Смолкла княгиня, а князь, слезы сдержав, добавил:

– Все надежды яз возлагаю на тя, отец мой, и на церковь православную. Нет вины твоей, ибо изолгал тя Шемяка и слово и клятвы свои рушил. Все люди сей обман увидят и пойдут за нас на злодея…

Василий Васильевич смолк на малое время и заговорил потом спокойно и степенно:

– Ныне, владыко, свет Божий утратив, о многом яз мыслю, и наипаче об укреплении вотчины своей, Московского княжества, дабы во главе ему быть всея Руси, дабы татар с выи своей сбросить…

– Благослови тя Господь, – ответил владыка Иона. – Выслушай, княже, все, что реку тобе, как все было, и в чем и в ком чаю аз опору имети для дел наших.

– Слушаю тя, отче, – тихо молвил Василий Васильевич.

Рассказал Иона подробно и о побеге княжичей, и о князьях Ряполовских, и о церквах и монастырях, и о том, как весь народ за князя стоит: сироты, воины и люди посадские. Рассказал, как бояре, князья и гости богатые разумеют о делах московских, и в заключение молвил:

– Нету, княже, страху у меня за Москву и за род твой, ибо Бог хранит его для-ради славы христианской. Будет Москва главой, будет царь московский вольным, будет и церковь православная русская главой всего христианства православного. Разумей же, что единая цель у нас, единое и деянье.

– Истинно, истинно, – задумчиво отозвался Василий. – Приказывай же, отче, что деять.

– Ведомо тобе, княже, – продолжал владыка Иона, – что брат княгини твоей князь Василий Ярославич, и князь Оболенский Семен Иваныч, и воевода твой Федор Басёнок со многими людьми в Литву ушли и города там имеют от великого князя литовского. Мыслят они там так же, как мыслят тут князья Ряполовские, а с ними и князь Иван Василич Стрига, Иван Ощера с братом Бобром, Юшка Драница, Семен Филимонов с детьми, Русалка, Руно и многие другие боярские дети и прочие людие. Все они, княже, а с ними и церковь православная, хотят тобя и семейство твое, ежели не уговором и страхом от Шемяки выняти, то силою ратною взять.

Молча перекрестился Василий Васильевич, а княжич Иван увидел опять, как слезы потекли по щекам отца.

– Но ранее того, – строго продолжал Иона, – церковь наша святая и аз, грешный, будем челом бить об отпущении твоем в дальний удел какой, а там, как отпустит Шемяка тобя, и о другом мы помыслим. Ты же, сыне мой, иди на примирение всякое и клятвы и целованье давай без страху. Господь за тобя. Ежели будет так, что клятвы неволей дашь, надежу имей на Церковь. Разрешит она тя от невольной клятвы!

Иона встал, и все встали за ним.

– Княже, – молвил владыка, – завтра на рассвете отъеду из Углича к Переяславлю, а там и на Москву. Тобе же тут отцы Софроний и Алексий служить будут. Буду аз знать все во благовремении и тобя упреждать обо всем. – Взглянув на иконы в углу кельи, он добавил: – А сей вот час, княгинюшка, созови всех чад своих и домочадцев. Отслужим молебную о даровании сына тобе и князю, помолимся о здравии великого князя и о победах ему над супостатами…

Глава 16

Отпущение

В тысяча четыреста сорок шестом году князю Димитрию стало ведомо через доброхотов своих, что по всему княжеству, да и в самой Москве люди всех званий зло на него мыслят, а князья Ряполовские и многие бояре, воеводы и дети боярские, которые были в думе с ними, полки собрав, срок наметили. Порешили они на Петров день к полдню сойтись с воинами своими возле Углича всем вместе и нечаянно для стражи и заставы углицкой напасть и великого князя с семейством из заточения освободить.

Всполошившись, Димитрий Шемяка спешно послал на Ряполовских из Углича Василия Вепрева с большой ратью, а в помощь ему Федора Михайловича со многими полками, повелев им соединиться на Усть-Шексне, у Всех Святых.