Лестница Шильда, роман - Грег Иган

Сторонники этой идеи отмечали, что планковские черви всего лишь обратят вспять эффекты мимозанской катастрофы. Но Чикайя полагал, что аналогия ложна. То, что было потеряно в ходе мимозанского инцидента — самые обычные, при всей их уникальности, планеты, — уже изучили вдоль и поперек. Узнать о нововакууме ровно столько, чтобы открылась возможность заразить его грибковой гнилью? Ему это представлялось крайним извращением всех идей, сделавших такую разведку реальной и нужной. Он уже нажил достаточно проблем, потворствуя ребяческой трусости.

― И каковы же перспективы? — Он говорил прежде всего о перспективах затеянного Бранко эксперимента, но если Мариама соблаговолит отвлечься на что-нибудь иное, тем лучше.

Мариама долго думала, прежде чем ответить:

― Меня почти убедили в справедливости воззрений Софуса, но я не уверена, что направление, указанное Бранко, с ними согласуется. Ну и что? У нас нет прямого доступа к частным проявлениям динамики на Той Стороне. Даже выудить оттуда произвольное состояние при сохранении корреляции будет неплохим уловом.

Янн с отсутствующим видом парил в некотором отдалении, но в рубке было слишком тесно для подлинного уединения, и теперь он уже не мог притворяться, будто не подслушивает.

― Да что ж вы такие пессимисты? — вмешался он, подплывая ближе. — Да, Правила низвергнуты, но это не означает, что правил вообще нет. Есть еще области топологии и квантовой теории, которые стоит принимать во внимание. Я переосмыслил работу Бранко, использовав формализм теории кубитовых сетей, и она обрела для меня новый смысл. Это похоже на попытку провести эксперимент по квантовому запутыванию на идеально абстрактном квантовом компьютере. Собственно, это определение довольно близко к тому, что, как утверждает Софус, кроется за границей: там находится исполинский квантовый компьютер, способный осуществить любую операцию, корректно описываемую в общих терминах квантовой физики — и он действительно осуществляет их, все одновременно, пребывая в суперпозиции состояний.

Мариама распахнула глаза, но нашла в себе силы возразить:

― Софус ничего подобного не утверждает.

— Да нет, конечно, — согласился Янн. — Слишком он осторожен, чтоб использовать такую терминологию — с пылу с жару. Утверждение, что Вселенная является квантовой машиной Дойча-Беннетта-Тьюринга, не очень-то приветствуется в определенных физических кругах, поскольку оно не содержит никакой информации, доступной эмпирическому опровержению.

Он с озорством улыбнулся.

― Но мне это что-то напоминает, ох как напоминает. Если хотите как следует наржаться, у меня для вас заготовлена вытяжка из пропаганды противников искусственного интеллекта до квас повой эпохи. Некогда я читал труды одного такого мыслителя, утверждавшего, что, как только станет возможным бестелое существование личности, цитата — «необоримая жажда вычислительной мощности», — конец цитаты, побудит бестелый интеллект преобразовать всю Землю, а за ней Вселенную, в идеально эффективный компьютер планковских масштабов.[76] Самоограничения? Они ни разу не были бы нам присущи. Мораль? Какая может быть мораль без печенки и гениталий? Потребность в насущном мотиве совершить нечто подобное? А кто в здравом уме откажется от дополнительной вычислительной мощности? На это я дам краткую, но суровую отповедь: «Чего ж тогда вы, ленивые плотчики, не превратили всю Галактику в шоколад?»

Мариама уронила:

― Ты нам только дай время.

― Оборудование, кажется, прошло проверку, — Тарек упаковал детекторы и начал опускать стилус.

Бранко расплел руки и зааплодировал.

― Кажется? Будет ли мне позволено принять это за общий тезис картезианского скептицизма?

Тарек бросил:

― Вы можете вернуться к инструкциям.

Бранко начал последовательность сызнова. Чикайя ожидал, что в этот раз он окажется проворней, но потом понял, что Бранко, по всей видимости, прилагает все усилия, чтобы в точности воспроизвести свои первоначальные жесты и интонацию.

Тогда Чикайя поймал взгляд Тарека и сказал:

― Вы знаете, мне кажется, что вам стоит не меньше нашего уповать на успех эксперимента.

Тарек нахмурился, будто предположение Чикайи не было ни разумным, ни даже сколько-нибудь правдоподобным.

― Это правда. Именно поэтому я так серьезно отношусь к своим обязанностям. — Помолчав, он добавил резко: — Разве вы не понимаете: я охотно бы поверил, что все так же добросовестны. С радостью! Но я не могу. Слишком многое на кону. Если от этого я выгляжу забавно, пускай так. На мне ответственность перед грядущими поколениями.

Бранко завершил второй сеанс мелодекламации. Янн вставил:

― Одобрено.

Тарек сказал:

― Да. Начинайте.

― Выполнить, — обратился Бранко к Перу.

Перо промолчало, а мгновением позже из-под пола донеслось резкое шипение. Чикайя терялся в догадках, что это было, пока не увидел проблеск понимания на лице Бранко.

По одному из окон пробежала трещина. Потом по другому. Чикайя обернулся к Мариаме.

― Ты сохранила резервную копию?

Она кивнула.

― Во сне. А ты?

― Тоже.

Он неуверенно улыбнулся, стремясь показать ей, что готов ко всему, но не препятствуя ей выразить собственные переживания. Они через многое вместе прошли, но лицезреть локальную смерть другого никому из них еще не довелось.

― Янн?

― Я под прикрытием. Не волнуйтесь.

Бранко и Тарек были в том же положении. Никто не рисковал потерять воспоминания больше, чем за день. Испытав локальную смерть в четвертый раз, Чикайя утратил ощущение собственной подлинности и перестал чувствовать истинный, до кишок пробиравший страх за свою судьбу. Были у него и кое-какие воспоминания, доходившие вплоть до одной из последних минут. Но в присутствии других людей умирать всегда неприятней. Ты волей-неволей задаешься вопросом, насколько страшно им и как тщательно они сохранялись.[77]

Тарек нервно осмотрелся.

― А может, нам лучше вернуться в челнок?

― Угу, — сказал Бранко.

Стена за спиной Чикайи издала протестующий стон. Он обернулся и увидел, что она заметно деформировалась, на манер баяна, и межоконные углы стали неимоверно острыми. Чикайю это поразило. Утечка воздуха из Пера не могла бы вызвать такие поперечные деформации. Очевидно, структура испытала воздействие со стороны самого Барьера. Он никогда еще не видел ничего подобного. Балки и перекрытия, изготовленные из самых разных материалов, просовывали на Ту Сторону, и оставшаяся снаружи часть конструкции вела себя так, будто забарьерная перестала существовать. Никаких остаточных воздействий. Какие бы силы ни взбудоражил Бранко, эффект явно не ограничился перемещением границы на несколько сантиметров.