Приключения Шерлока Холмса. Мой друг, убийца (сборник) - Артур Дойл

Наконец полковник Лизандер Старк остановился у низкой двери и открыл ее ключом. За дверью оказалась квадратная комнатка, такая маленькая, что мы втроем вряд ли бы поместились в ней. Фергюсон остался снаружи, а мы с полковником вошли.

– Мы находимся внутри гидравлического пресса, – сказал полковник. – О том, что будет с нами, если его кто-нибудь сейчас включит, лучше не думать. Потолок в этой камере представляет собой рабочую плоскость, которая опускается и давит на металлический пол с силой, равной нескольким тоннам. За стенками расположены небольшие цилиндры, в которые под давлением поступает вода, передавая энергию и усиливая мощность. Впрочем, вам все это знакомо. Машина действует, но как-то неровно и как будто не в полную силу. Не могли бы вы осмотреть здесь все и показать нам, как это исправить?

Я взял у него из рук лампу и стал внимательно осматривать механизм. Действительно, машина была очень большая, просто гигантская, и могла создавать огромное давление. Когда я вышел из камеры и нажал на рычаги управления, по свистящему звуку я сразу понял, что где-то в боковых цилиндрах происходит небольшая утечка воды. Дальнейший осмотр показал, что одна из резиновых прокладок на головке бокового поршня дала усадку, из-за чего перестала плотно прилегать к трубке, по которой перемещалась. Это и было причиной падения мощности, о чем я и сказал своим заказчикам, которые внимательно меня выслушали и задали несколько вопросов технического характера о том, как эту неисправность устранить. После того как я им все объяснил, я вернулся в главную камеру, чтобы внимательнее осмотреть ее и удовлетворить свое любопытство. Я сразу понял, что история с отбеливающей глиной – выдумка. Бессмысленно было устанавливать здесь такую мощную машину для подобных целей. Стены камеры были деревянные, но пол представлял собой большую железную емкость. Повнимательнее присмотревшись, я увидел, что все ее стенки покрыты металлической накипью. Я наклонился и попытался соскоблить немного этой накипи, чтобы понять, что это такое, как вдруг услышал за спиной негромкое восклицание на немецком, обернулся и увидел мертвенно бледное лицо полковника. Он смотрел на меня.

– Что вы здесь делаете? – спросил он.

Признаться, я разозлился, когда понял, что этот человек своими россказнями провел меня, как мальчишку, поэтому довольно несдержанно сказал:

– Любовался вашей отбеливающей глиной. Если бы я знал истинное предназначение вашей машины, мне, возможно, было бы проще сделать правильное заключение.

Как только слова эти слетели с моих уст, я пожалел о своей несдержанности. Лицо полковника напряглось, в серых глазах вспыхнули недобрые огоньки.

– Что ж, хорошо, – произнес он, – вы это узнаете.

Он сделал шаг назад, с грохотом захлопнул маленькую дверь и повернул в замке ключ. Я бросился к двери, стал дергать ручку, но, как ни старался, как ни колотил в дверь руками и ногами, она даже не шелохнулась.

– Эй! – крикнул я. – Эй, полковник! Выпустите меня!

И тут в полной тишине я услышал звук, от которого душа у меня ушла в пятки. Лязгнули рычаги и засвистел протекающий цилиндр. Он запустил машину. Лампа все еще стояла на полу, там, где я ее поставил. В ее свете я увидел, что черный потолок начал опускаться вниз. Медленно, рывками, но, и я знал это как никто другой, с силой, которая через минуту расплющит меня в бесформенную массу. Я стал биться в дверь, пытался ногтями влезть в замочную скважину, умолял полковника выпустить меня, но неумолимый лязг рычагов заглушал мои крики. Потолок был уже в футе над моей головой, я поднял руку и ощутил гладкость многотонной металлической поверхности. Потом у меня в голове пронеслась мысль, что мучения, которыми будет сопровождаться моя смерть, зависят от того положения, в котором меня сожмет пресс. Если я лягу лицом вниз, вес придется на спину. Меня всего затрясло, когда я представил себе треск костей. А если лечь навзничь, хватит ли у меня духу смотреть на надвигающуюся черную тень? Когда в полный рост стоять я уже не мог, я увидел нечто такое, от чего в моем сердце затеплилась надежда.

Я уже упоминал, что пол и потолок в этой камере были железные, но стены сделаны из дерева. Бросив последний отчаянный взгляд вокруг, я заметил узкую полоску желтого света между двумя деревянными панелями, которая постепенно расширялась по мере того, как опускался потолок. Сначала я не мог поверить, что в стене есть выход, который спасет меня от неминуемой смерти, но потом бросился к этой щели и через миг уже лежал, чуть дыша, по другую сторону стены. Через несколько мгновений панели снова сомкнулись, и хруст лампы и гулкий звук соединившихся металлических плоскостей дали мне понять, насколько близкой была моя гибель.

Я пришел в себя оттого, что кто-то сильно дергал меня за руку. Открыв глаза, я увидел, что лежу на каменном полу в темном узком коридоре, а надо мной стоит, согнувшись, женщина и куда-то тащит меня левой рукой. В правой она держала свечу. Эта была та самая добрая женщина, от совета которой я, как последний дурак, отказался.

– Идем! Ну же! – шептала она. – Они сейчас будут здесь. Они увидят, что вас там нет. Нельзя терять ни секунды! Вставайте же!

На этот раз я внял ее словам. Поднялся и побежал следом за ней по коридору, потом вниз по винтовой лестнице, которая вывела нас в другой, более широкий проход. Как только мы спустились, я услышал крики и топот ног. Один голос доносился с того же этажа, на котором находились мы, второй шел снизу. Они перекликались. Моя провожатая остановилась и стала растерянно осматриваться по сторонам. Потом рванула одну из дверей, за которой оказалась спальня, где в окно ярко светила луна.

– Для вас это последний шанс, – воскликнула она. – Окно высоко, но, может быть, вам удастся спрыгнуть.

Как только она это произнесла, в дальнем конце коридора показался свет, и я увидел тощую фигуру полковника. Он бросился к нам с лампой в одной руке и чем-то вроде тесака или ножа мясника в другой. Я кинулся в спальню, распахнул окно и выглянул на улицу. Каким спокойным, красивым, безопасным показался мне залитый лунным светом сад внизу! До земли было не более тридцати футов. Я взобрался на подоконник, но решил не прыгать, пока не услышу, что произойдет между моей спасительницей и этим головорезом, который преследовал меня. Если он что-то с ней сделает, я, чего бы это мне ни стоило, влезу обратно, подумал я. Не успела эта мысль мелькнуть у меня в голове, как полковник уже был у двери. Не обращая внимания на женщину, он бросился к окну, но она схватила его обеими руками и попыталась остановить.

– Фриц! Фриц! – быстро заговорила она по-английски. – Вспомни, ты же в прошлый раз обещал! Обещал, что это не повторится! Он никому не расскажет! Он никому не расскажет!

– Ты сошла с ума, Элиза! – вскричал он, пытаясь вырваться из ее рук. – Ты нас погубишь. Он слишком много видел. Отпусти!

Оттолкнув ее, он подскочил к окну и замахнулся тесаком. Я к тому времени уже перевалился через стену и висел, уцепившись за подоконник пальцами. Почувствовав тупую боль в руке, я разжал пальцы и полетел вниз.

Падение было тяжелым, но, слава Богу, я себе ничего не сломал, поэтому тут же вскочил и что было духу помчался между кустами и деревьями. Я-то понимал, что опасность еще далеко не миновала. Но вдруг я почувствовал, что на меня накатывает приступ ужасной тошноты и слабости. Я посмотрел на руку, в которой чувствовалась сильная пульсирующая боль, и вот тут в первый раз увидел, что лишился пальца, а из того места, где он был раньше, хлещет кровь. Я попытался перевязать рану платком, но тут в голове у меня зашумело, и я упал без сознания между розовыми кустами.

Сколько я там пролежал, не могу сказать. Наверное, очень долго, потому что, когда я пришел в себя, луна уже зашла и начиналось утро. Вся одежда у меня пропиталась влагой, а рукав куртки был весь в крови. Как только я увидел это, мне тут же вспомнилось все, что случилось со мной ночью. Я вскочил на ноги, понимая, что опасность еще не миновала, но, оглянувшись назад, к своему крайнему удивлению, не увидел ни дома, ни сада. Оказывается я лежал под кустом у шоссе, невдалеке виднелось невысокое длинное здание, которое, как выяснилось потом, когда я к нему подошел, было той самой станцией, на которую я прибыл вчера ночью. Если бы не ужасная рана на руке, я бы мог подумать, что все случившееся со мной за эти часы было лишь дурным сном.

В голове у меня все плыло, но я все же кое-как дошел до станции и спросил, куда идет ближайший поезд. Оказалось, до Рединга, но до него оставалось еще около часа. Я увидел того самого носильщика, который дежурил на платформе, когда я ночью выходил из поезда. Я подошел к нему и спросил, знакомо ли ему имя полковника Лизандера Старка. Он о таком никогда не слыхал. Видел ли он экипаж, дожидавшийся меня ночью? Нет, не видел. Есть ли где-нибудь недалеко полицейский участок? Да, примерно в трех милях.