Черноногие - Э. Шевалье

Квакер крушил направо и налево, и уже пробрался к выходу, где остановился, поджидая Ника.

— Сюда, Напасть, сюда! — кричал Ник.

— Поторопись! — воскликнул Гэмет. — А то будет поздно. Темнота не защитит тебя от бешеных, хотя и не очень метких ударов этих язычников. Вот и твоя собака.

Ник медленно отступал к выходу, отражая карабином мощный натиск врагов. Еще несколько мгновений, и он попал бы в галерею и спасся бегством. Но раздался выстрел, и наш охотник упал. С яростным воем повернулась Напасть, чтобы отомстить за своего хозяина. Желая спасти хоть собаку, квакер утащил ее за собой.

С изумительной быстротой Гэмет спешил по подземным переходам. Враги преследовали его, но, действуя беспорядочно, они в тесноте только мешали друг другу. Авраам уже выбрался под открытое небо, а они все еще толпились в темноте подземелья. Две лодки качались на поверхности озера у самого входа. Гэмет вскочил в одну из них и быстро отплыл, сильно налегая на весла. Напасть осталась на берегу, не слушая Гэмета, звавшего ее, и с жалобным воем обнюхивала следы. Затем она стремглав бросилась вверх по крутым утесам и квакер быстро потерял ее из виду.

Глава XXV

САУЛ ВАНДЕР

Возвратимся к Кенету Айверсону, отыскавшему Саула Вандера на поле битвы. Не видны были раны старого проводника, но бледность лица и слабость голоса достаточно свидетельствовали о его страданиях. Кенет соскочил с лошади и подал ему руку.

— О! Какое счастье, что я нашел вас живым, а я с ужасом ожидал обнаружить вас между телами убитых.

— Я жив, и только. Но легче было бы умереть, чем выстрадать все, что я выстрадал. Не о своих физических страданиях говорю я. О ней, только о ней и думаю! Не имеете ли вы известий о моей малютке?

— Я принесу воды, — ответил Айверсон, отворачиваясь, — жажда мучит вас. Когда вы напьетесь, я вам все расскажу.

— Погодите, прежде всего о ней, а потом принесите мне воды. Уверенность в ее безопасности быстрее всего утолит мои страдания.

— Я мало что могу вам сказать, потому что сам попал в плен. Когда я оборонял ее, жестокий удар по голове свалил меня с ног. Очнувшись, я обнаружил себя связанным по рукам и ногам в самом скверном положении. Своим освобождением я обязан Волку, который и сказал мне, что ваша дочь спаслась от черноногих; в ту минуту, как я упал, она убежала от них с такой быстротой, что они в ночной темноте не смогли отыскать ее. К несчастью, ничего более я не могу вам сказать.

— Бежать в этих диких местах так же опасно, как и попасть в плен. Увы! Что будет делать бедное дитя в этой необозримой пустыне? Если оно избегнет зоркого глаза индейцев, то погибнет от усталости и голода. О, если бы она умела управляться с карабином или отыскивать следы!

— Но что с вами? Как вы себя чувствуете?

— В плечах и голове жестокая боль. Больше ничего. На черепе — шишки от ударов; много крови потеряно, отчего я сильно ослабел. Понимаете?

Кенет бросился к ручью и, по дороге прихватив миску, из которой еще вчера ужинали охотники, зачерпнул воды и принес раненому.

— Это хорошо, — сказал Саул, освежившись глотком воды, — даже очень хорошо; но если бы вы отыскали капельку водки во флягах убитых бедняг, так это еще лучше подкрепило бы меня.

Кенет не заставил его повторять и, бросившись на поиски, отыскал флягу с виски и удовлетворил желание Саула Вандера. Несколько глотков спиртного действительно восстановили его силы.

— Хорошо бы нам уйти подальше от этого места, — сказал Кенет. — Какой-нибудь индейский бродяга может натолкнуться на нас. Кроме того, отряд воинов теперь отыскивает мои следы.

— Все это понятно, но сил у меня не хватает, я не могу пошевелиться; я весь изранен, так что вряд ли смогу держаться на лошади и перенести дорогу.

— Я имею небольшие познания в хирургии и, если позволите, постараюсь помочь вам. На вашей голове я вижу раны, но, к счастью, неглубокие, кость не тронута.

— Они рубили меня своими томагавками, но это дорого им обошлось. Старый Саул не позволил бы им такие вольности, не отплатив тем же, понимаете? Я думал о Розанчике и не жалел ударов. Проклятые валились к моим ногам, как осенние листья. Но что может сделать один против множества?

— Плечи ваши покрыты ушибами, — сказал Кенет, внимательно осматривая его, — они били вас что было силы прикладами карабинов.

— Вот в этом-то и вся беда! Молотили меня, словно цепом, и не могли пробить башку. Так нет же, и до плеч добрались. О, разбойники! В какой-то миг я думал, что они все мои кости в порошок измельчат. Однако им не досталась честь свалить меня с ног. Хоть это утешительно, понимаете? У меня достало силы забраться в кустарник, и тут уж силы оставили меня, и я потерял сознание.

— И вывихов нигде не вижу, — продолжал Кенет свой осмотр.

— О! Что тут мудреного? Доктора говорят, что в каждом человеке есть более или менее железа, ну а я нахожу, что все мои кости из чистого железа… Потише, молодой человек, потише! Когда все тело в ссадинах, оно делается весьма чувствительным. Понимаете ли?

Кенет обмыл раны, перевязал их, как умел, и обращался со своим пациентом так ловко, что тот вскоре сказал:

— Господи! Как мне полегчало! Но боюсь, что все ваши труды пропадут даром, потому что эти твари вернутся прикончить меня прежде, чем ночь наступит, понимаете ли?

— Надеюсь, что мы будем уже далеко, когда индейцы заявятся сюда, — сказал Кенет с жаром, — мне кажется, вы можете теперь управиться с лошадью, а я помогу вам взобраться в седло.

— Весьма маловероятно, да и то сказать, стоит ли труда спасать такую старую шкуру. Немножко раньше или немножко позже, а надо же им доконать меня, понимаете ли? Всех вольных охотников убивают и скальпируют, известно ли вам это? Уж кому-кому, а мне не пристало идти против законного порядка вещей. Это только вопрос времени. Я давно уже примирился с неизбежным и прошу одной милости: пусть это будет без долгих мучений.

— Ну вот еще! Пора ваша не пришла! Пойду искать другую лошадь. Авось найдется где отставшая или заблудившаяся.

— Подумайте лучше о себе. Я же сумею так разъярить краснокожих мошенников, что они скорехонько спровадят меня на тот свет.

— Думайте о вашей дочери и живите ради нее! Знайте же, что трудно уничтожить человека, когда он решился не умирать.

— Вы правы. Да, я должен жить. Попробую ради тебя, мой Розанчик!

Кенет отправился на поиски и обыскивал округу без всякого успеха. Скрепя сердце он хотел было уже вернуться к раненому, как вдруг из чащи показалась лошадь. Он подходил к ней с большой осторожностью, боясь испугать, и какова же была его радость, когда он узнал Огневика, который, увидев его, подбежал с веселым ржанием, как к другу своего хозяина. Лошадь оказалась под седлом и уздой, только подпруги лопнули и тащились по земле. С каким торжеством Айверсон подвел ее к Саулу Вандеру!