Лишь время покажет - Джеффри Арчер

– Будущее его сына.

– Подождите минутку. Я узнаю, согласится ли мистер Баррингтон вас принять.

Мисс Поттс вежливо постучалась в кабинет исполнительного директора и скрылась внутри. Мгновением позже она вернулась с удивленным выражением на лице.

– Мистер Баррингтон примет вас немедленно, – объявила она, придерживая дверь открытой.

Смоленый, проходя мимо нее, не удержался от улыбки. Сидевший за столом Хьюго Баррингтон поднял взгляд. Он не предложил старику сесть и не протянул руки.

– С какой стати вас волнует будущее Джайлза? – спросил Баррингтон.

– Ни с какой, – признал Смоленый. – Меня интересует будущее другого вашего сына.

– Что за чушь вы несете, черт побери? – излишне громко изрек Баррингтон.

– Если бы вы не знали, о ком идет речь, то не согласились бы меня принять, – с презрением отрезал Смоленый.

Кровь отхлынула от лица Баррингтона. Смоленый даже подумал, что тот грохнется в обморок.

– Чего вы хотите от меня? – спросил Баррингтон наконец.

– Всю жизнь вы были торговцем, – молвил Смоленый. – В моем распоряжении находится нечто любопытное для купли-продажи.

– И что же это такое?

– На следующий день после того, как Артур Клифтон загадочно исчез, а Стэн Танкок был арестован за преступление, которого не совершал, инспектор полиции Блейкмор попросил меня записать показания насчет всего, что я видел в тот вечер. Поскольку вы позаботились о том, чтобы отстранить Блейкмора от дела, они остались у меня. У меня сложилось впечатление, что эти сведения окажутся небезынтересным чтением, если попадут не в те руки.

– Надеюсь, вы понимаете, что это шантаж, – выплюнул Баррингтон, – за который вы надолго окажетесь за решеткой?

– Кое-кто мог бы счесть, что гражданский долг прямо взывает ко мне обнародовать сей документ.

– И кого, по-вашему, заинтересуют стариковские бредни? Определенно, не прессу, как только мои юристы разъяснят им законы об ответственности за клевету. И, коль скоро полиция закрыла дело много лет назад, не представляю, чтобы главный констебль пошел на такие хлопоты и расходы и открыл его заново по слову старика, которого в лучшем случае можно назвать чудаковатым, а в худшем – полоумным. Так что я вынужден поинтересоваться, с кем вы намерены поделиться этими нелепыми заявлениями?

– С вашим отцом, – сблефовал Смоленый.

Баррингтон не знал об обещании, которое Смоленый дал Мэйзи. Хьюго обмяк в кресле – он слишком хорошо знал о влиянии, которое Смоленый имел на его отца, пусть никогда и не понимал причин этого.

– И сколько я, по-вашему, должен заплатить за этот документ?

– Триста фунтов.

– Да это грабеж среди бела дня!

– Это не больше и не меньше платы за обучение и всех дополнительных расходов на то, чтобы Гарри Клифтон провел в Бристольской классической школе ближайшие два года.

– Почему бы мне просто не оплачивать его счета в начале каждого триместра, как я делаю для собственного сына?

– Потому что вы перестанете это делать, как только получите мои показания.

– Вам придется взять эту сумму наличными, – сообщил Баррингтон, доставая из кармана ключ.

– Нет, спасибо, – отказался Старый Джек. – Я слишком хорошо помню, что произошло со Стэном Танкоком после того, как вы вручили ему тридцать сребреников. И я не испытываю ни малейшего желания провести ближайшие три года в тюрьме за преступление, которого не совершал.

– Тогда мне придется позвонить в банк, раз я должен выписать чек на столь крупную сумму.

– Прошу, – указал Смоленый на телефонный аппарат на столе Баррингтона.

Хьюго мгновение помешкал, а затем поднял трубку.

– Три-семь-три-один, – назвал он номер, когда из динамика послышался голос.

Новое ожидание.

– Да? – раздался наконец голос.

– Это вы, Прендергаст?

– Нет, сэр, – ответили в трубке.

– Отлично, вы-то мне и нужны, – заявил Баррингтон. – В ближайший час я пришлю к вам мистера Тара с чеком на триста фунтов, подлежащим оплате Муниципальным благотворительным учреждениям Бристоля. Будьте любезны проследить, чтобы он был незамедлительно обработан, и сразу же мне перезвоните.

– Если вы хотите, чтобы я перезвонил, просто скажите «да, именно так», и я свяжусь с вами через пару минут, – предложил голос.

– Да, именно так, – повторил Баррингтон и повесил трубку.

Он выдвинул ящик стола, достал чековую книжку, начертал: «Выплатить Муниципальным благотворительным учреждениям Бристоля» – и на отдельной строке: «Триста фунтов». Затем подписал чек и передал его Смоленому, который тщательно изучил его и кивнул.

– Я только положу его в конверт, – сказал Баррингтон.

Затем он нажал на кнопку звонка у себя под столом. Смоленый оглянулся на вошедшую в кабинет мисс Поттс.

– Да, сэр?

– Мистер Тар уходит в банк, – сообщил Баррингтон, убирая чек.

Запечатав конверт, он адресовал его мистеру Прендергасту, крупными буквами добавил пометку «лично» и вручил Смоленому.

– Благодарю, – отозвался тот. – Я доставлю вам документ сразу, как только вернусь.

Баррингтон кивнул, и тут же телефон у него на столе зазвонил. Он подождал, пока Смоленый выйдет из кабинета, и только тогда взял трубку.

Смоленый Джек решил доехать до Бристоля на трамвае, так как счел, что столь необычный случай оправдывает расходы. Войдя в банк двадцатью минутами позже, он сообщил молодому человеку за стойкой администратора, что у него письмо для мистера Прендергаста. Клерка это не особенно впечатлило.

– От мистера Хьюго Баррингтона, – добавил тогда Смоленый.

Молодой человек тут же оставил пост и проводил старика через операционный зал и по длинному коридору до кабинета управляющего.

– Джентльмен с письмом от мистера Баррингтона, сэр, – объявил он, постучавшись и приоткрыв дверь.

Мистер Прендергаст вскочил, пожал руку старику и усадил его в кресло по другую сторону стола.

– Мистер Баррингтон просил меня передать это вам лично. – Смоленый протянул банкиру конверт.

– Да, разумеется, – откликнулся тот, немедленно узнав почерк одного из самых важных своих клиентов.

Вскрыв конверт, он достал оттуда чек. Бросил на него мимолетный взгляд.

– Должно быть, здесь какая-то ошибка, – заметил он.

– Никакой ошибки, – возразил Смоленый. – Мистер Баррингтон хочет, чтобы вся сумма была как можно скорее выплачена Муниципальным благотворительным учреждениям Бристоля, как он и распорядился по телефону полчаса назад.

– Но я сегодня не разговаривал с мистером Баррингтоном, – сообщил Прендергаст, возвращая чек.

Смоленый с недоверием уставился на пустой листок. Ему понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы осознать, что Баррингтон, должно быть, подменил чек, когда в кабинет вошла мисс Поттс. Но подлинная гениальность его поступка заключалась в том, что он адресовал конверт мистеру Прендергасту и пометил как личный, тем самым гарантировав, что его не вскроют, пока тот не попадет в руки управляющего. Джек так и не смог найти ответ на загадку, кто же был на другом конце телефонного провода.

Старик поспешно покинул кабинет, не сказав Прендергасту больше ни слова. Он пересек операционный зал и выбежал на улицу. Несколько минут Джек прождал трамвай, идущий в порт. С того времени, как он покинул территорию верфи и вернулся обратно, прошло не более часа.

Широким шагом ему навстречу шел человек, которого Смоленый раньше не видел. В его манере чувствовалась военная выправка, и старик задумался, не вызвана ли хромота ранением, полученным на Великой войне.

Смоленый прошел мимо него и поспешил дальше вдоль пристани. С облегчением он увидел, что дверь вагона закрыта, а затем с еще большей радостью обнаружил все точно в том виде, в каком было оставлено. Он опустился на колени и приподнял угол ковра. Бланка с показаниями там уже не было. Инспектор полиции Блейкмор, несомненно, охарактеризовал бы эту кражу как работу профессионала.

34

Смоленый Джек занял место в пятом ряду, надеясь, что никто его не узнает. Собор был настолько переполнен, что люди, не сумевшие найти места в боковых приделах, стояли в проходах и толпились позади.

На глаза Смоленого навернулись слезы, когда епископ Батский и Уэльский заговорил о беспрекословной вере его отца в Бога и о том, как после безвременной кончины жены каноник посвятил себя служению общине.

– Свидетельством чему, – провозгласил епископ, широким жестом указав на огромную паству, – может служить множество собравшихся из всех слоев общества, кто пришел почтить его память и выразить свое уважение. И хотя этот человек не ведал тщеславия, он не мог скрыть определенной гордости за своего сына, Джека, чье самоотверженное мужество, отвага и готовность пожертвовать собственной жизнью во время Англо-бурской войны в Южной Африке спасли стольких его товарищей и принесли ему крест Виктории. – Он чуть помолчал, перевел взгляд на пятый ряд и добавил: – И как я рад, что вижу его сегодня среди собравшихся здесь людей.