Девушка из кошмаров - Кендари Блэйк

- Но это случается так редко, - продолжает она, и я, наконец, вижу ее.

Я меняю ракурс, и вот она снова в поле зрения, но лицо остается в тени. Темные волосы так и лежат на ее плечах, за исключением нескольких отдельных прядей, обвивших горло под натиском ветра. Я тянусь рукой через стол, уверенный, что она не протянется дальше, или в том, что этот чертов стол затеряется в пространственных измерениях, но моя ладонь все же натыкается на плечо, поэтому ощущаю, как между пальцами проскальзывают ее черные холодные волосы. Когда я касаюсь ее, то облегченно вздыхаю. Она в безопасности. Целая и невредимая. Тогда я замечаю лучик солнца, играющий на ее щеках.

- Анна.

- Смотри, - говорит она, улыбаясь.

Теперь на границе поляны появляются деревья. Между их стволами я распознаю силуэт оленя. Темная фигура моргает, и этот жест напоминает мне рисунок, с которого исчезают начерченные древесным углем линии. Затем она растворяется и возле меня оказывается Анна. Слишком близко, как для стола, разделяющего нас. Она боком прижимается ко мне.

- Так выглядит наше будущее? – спрашиваю я.

- Это то, что у нас есть, - отвечает она.

Я опускаю взгляд на ее руку и смахиваю ползающих жуков. Они падают на спины, приземляясь, и шевелят ножками. Я обнимаю ее и целую в плечо, медленно прокладывая себе пусть к изгибу шеи. А жуки, находясь на половицах, тем временем, на глазах превращаются в пустые оболочки. Возле нее я замечаю шесть соединенных туловищем ножек, отдельно валяющихся от жука. Прикасаясь щекой к щеке, я ощущаю комфорт, и у меня возникает жгучее желание остаться здесь навсегда.

- Навсегда, - шепчет Анна. – Но что для этого нужно?

- Что?

- Что для этого нужно? - повторяет она.

- Они? – спрашиваю я, когда она шевелится в моих руках.

Ее тело кажется затверделым, хотя суставы и расслабленны. Когда она с шумом ступает по земле, я понимаю, что это уже не она, а просто деревянная марионетка, одетая в платье из серой бумаги. Ее лицо изображено пустым и обделено выразительными чертами, но на нем глубоко высечено одно лишь слово.

ОРДЕН.

Я просыпаюсь, ощущая на своем плече руку Томаса, и понимаю, что свисаю с кровати.

- Как ты, чувак?

- Приснился кошмар, - бормочу я. – Как-то мне не по себе.

- Не по себе? – Томас хватается за край моего одеяла. – Я даже не знаю, ты так вспотел. Принесу тебе стакан воды.

Я приподнимаюсь и включаю настольную лампу.

– Нет. Не нужно. Со мной все в порядке, - но это далеко не так, и по выражению его лица становится все ясно. Я бы не прочь сейчас посыпать ругательствами, закричать или сделать все это одновременно.

- Тебе приснилась Анна?

- Она всегда мне снится, - Томас молчит, в то время как я опускаю взгляд.

Это был всего лишь сон. Кошмар, который сопровождал меня почти всю жизнь. Ничего не значащий. Определенно. Анна ничего не знает об Ордене, она вообще ни о чем не знает. Все, что она видит или ощущает – лишь боль. Размышления о ней, запертой в клетке наедине с Чародеем и его разрушительной силой, заставляют меня желать крушить налево и направо, пока не начну испытывать боль. Она страдала из-за проклятия десятилетиями и оставалась в полном одиночестве, и это травмировало её. А что я буду делать, если к тому времени, как туда попаду, она не узнает меня или, возможно, даже себя? Как я поступлю, если она окажется уже не человеком?

Что для этого нужно? Поторговаться? Так я сделаю это. Я бы…я бы….

- Эй, - резко обрывает мое молчание Томас, - Этого не случится. Мы ей поможем. Обещаю, - он протягивает руку, встряхивая меня. – Не забивай дурным голову, - он выдает что-то вроде улыбки. – И не размышляй так громко. У меня от этого голова трещит по швам.

Я смотрю на него. Волосы с одной стороны выглядят гладкими, а с другой – торчат в разные стороны. Он похож на персонажа из фильма Саблезубый [45]. Но когда он обещает, что у нас все получится, то выглядит при этом вполне серьезным. Он боится, рассуждая так; можно сказать, уже практически обмочился в штаны. Но Томас всегда такой. Важно лишь то, что такой вид страха - распространенное явление. Когда придет время, он не станет для него преградой, потому что в душе Томас остается храбрым малым.

- Ты единственный, кто всегда был рядом со мной, - говорю я. – Почему?

Он пожимает плечами.

– Я не могу говорить за остальных. Но…Анна – твоя.

Затем снова пожимает плечами.

– Ты знаешь, что заботишься о ней? Она очень важна для тебя. Послушай, - он проводит рукой по лицу, а затем запускает в взъерошенные волосы, - если бы это была…была Кармел, я бы сделал тоже самое. Поэтому жду от тебя ответной помощи.

- Мне жаль, что так получилось с Кармел, - говорю я, пока он продолжает ерошить волосы.

- Думаю, я не успел заметить, как все уже закончилось. Хотя должен был бы. Словно я обязан был понять, что она действительно…, - он замолкает и грустно улыбается.

Я бы мог сказать ему, что не в нем причина. Что Кармел любит его. Но от этого никому не станет легче, наоборот, он может мне вообще не поверить.

- Во всяком случае, вот почему я тебе помогаю, - говорит он, выпрямляясь. – Что? Думал, все только ради тебя? Из-за тебя я становлюсь таким эмоциональным?

Я улыбаюсь. Отпечаток моего кошмара на лице рассеивается, но деревянное лицо и выжженные буквы, пересекающие его, надолго останутся в моей памяти.

Думаю, единственное, чем занимается Джестин в этом доме – готовит завтрак. Запах жареных яиц распространяется по всему дому, и, когда я огибаю угол кухни, то замечаю очень много продуктов, лежащих на столе: пакетик овсянки, яйца, приготовленные по двум рецептам (омлет и перевернутая глазунья), колбаса и бекон, корзинка фруктов, небольшая стопка подрумяненных тостов и весь запас желе Гидеона (сюда также входит растительное желе, которое называется Мармит. Отвратительная штука).

- Вы с Гидеоном работаете секретными агентами отеля «Ночлег и завтрак»? – интересуюсь я, а она криво улыбается.

- Будто он позволит переступить порог этого дома каким-то незнакомцам. Нет, мне просто нравится готовить и смотреть за тем, чтобы он не оставался голодным. Пока не садись за стол, - говорит она, указывая лопаткой мне в грудь. – Он сейчас в своем кабинете, готовится к отъезду. Вероятно, тебе следует пожелать ему удачи.

- Почему? Ему грозит опасность?

Она ни на что не намекает и не уклоняется от своих обязанностей. Разум мне твердит, чтобы я не поддавался ее обаянию, но никак не получается.

- Хорошо, - говорю я через секунду.

В кабинете тихо, но когда разъезжаются двери, то замечаю его, стоящего возле стола, плавно открывающего ящичек и зарывающегося пальцами в его содержимое. Он удостаивает меня взглядом лишь только раз, при этом не прекращая копошиться в ящичке.