Красное Зеркало. Легенда вулкана - Денис Ватутин

Мой затылок тоже пронизала острая боль, и я схватился за край койки, почувствовав сильное головокружение. Лайла издавала какие-то хриплые и клокочущие звуки, явно пытаясь бороться с воздействием телепата, – из ее точеного изящного носа текла струйка крови, Лайла пыталась выпрямиться. В моих глазах сильно потемнело, и я вновь почувствовал тошноту, стараясь не отводить глаз от мутанта и войти в безмятежное состояние, которое необходимо при появлении глюка. Это получалось у меня скверно – было сложно абстрагироваться от боли и рефлекторной трясучки в теле.

– Дэн, пристрели его, – расслышал я сквозь хрип слова Лайлы. – Возьми… пистолет…

Ее Р228 лежал в полутора метрах от моих дрожащих ног… я опустил на него взгляд и… чуть не захлебнулся волной дурноты из собственного мозга… Вновь в одночасье напомнили о себе все ранения и ссадины – я понял, что нельзя сейчас отвлекаться, и поднял взгляд на малыша-мутанта.

Боковым зрением я уловил движение в нижней части мысленного экрана и тихий глухой стук об пол: это, кажется, упала Лайла. Теперь Айк глядел прямо мне в глаза – выражение его лица (или морды?) с насупленными бровями казалось грозным и одновременно отрешенным, будто он глядел не на меня, а на какую-то ядовитую каракатицу.

Опять резко кольнуло в черепе – я настолько ослаб и растерялся, тупо глядя в его глаза, что вдруг почувствовал, как боль стала утихать. Я понял – это правильный путь! Мышцы мои ослабли, я слегка облокотился на койку, даже челюсть моя отвисла, как у олигофрена. Я сфокусировал взгляд на мутанте, с каждой минутой мне становилось все лучше и спокойнее.

В глазах Айка я ощущал острую ненависть и колючий страх, шедший красноватыми нитями в мою сторону. Эти нити замыкались возле меня неким эллипсоидом, который окутывали два дымчатых бело-голубых потока, выходящих у меня откуда-то из височных долей.

Сперва дернулись сами собой мои руки, затем одна нога рефлекторно шаркнула по полу вперед – странное щекочущее состояние разливалось по моему телу. Словно зомби или какой-то клочок бумаги на ветру, я двинулся вперед, волоча ноги по полу. Интуитивно обогнув тело Лайлы, я двинулся вперед, не отрывая взгляда от птицемордого мутанта. Руки мои болтались, словно плети, ударяя меня по бедрам. Я продолжал медленно продвигаться к Айку, повторяя про себя: «Перестань, прекрати, остановись – я не причиню тебе вреда… нам всем нужен покой… мы все просто существа, которым не нужно никого убивать… перестань…»

Но его страх и злоба бурлили, выплескивая какие-то призрачные бордовые щупальца из лобной части его лица, нависающей над клювом. Он слегка подался назад, продолжая сверлить меня наливающимся кровью взглядом. Его клюв слегка приоткрылся, и раздалось угрожающее шипение. Я уже почти вплотную подошел к нему – меня беспокоило, что он никак не стабилизирует свои эмоции.

Внезапно он как-то изогнулся вбок, оттолкнулся рукой от пола и, подпрыгнув, как мячик, вперед, вцепился мне в правую икру, как раз где была рана, – видно, он почувствовал, где у меня болит! Я завопил от боли, ощущая, как стальные створки клюва безжалостно вгрызаются в мою плоть. В секунду мое благостное состояние куда-то делось – в голове пульсировала только она бессвязная мысль: отключить эту боль, ответить такой же болью, чтобы он понял… урод… чертов мутант…

Через пару секунд мои руки сомкнулись на тонкой теплой птичьей шее. Я начал сдавливать кольцо своих пальцев, и Айк, не разжимая клюва, захрипел. А клюв, напротив, сдавил недавно затянувшуюся, но незажившую рану еще больнее, еще безжалостнее, я опять взвыл, у меня началась паника, что сейчас он откусит кусок мяса от ноги. Я сдавил пальцы что есть мочи, не обращая внимания на истерические конвульсии карлика-телепата и дикую боль, к которой примешивалось противно-теплое ощущение текущей по ноге крови. Шея в моих пальцах вздрагивала, булькала, была тошнотворно горячей и пульсирующей – это уродливое существо безумно хотело жить. Но я уже вошел в какое-то состояние отчаянного неистовства – лицо мое исказила гримаса злобы, я продолжал душить его. Вдруг что-то хрустнуло, и хватка стального клюва на пылающей болью ноге ослабла. Тело несколько раз вздрогнуло и обмякло. Под телом растекалась вонючая лужа, а я со стоном откатился в сторону и принялся обтирать руки о разгрузку бронежилета, после чего схватил себя за колено. Боже, как болела нога! Я не мог встать, голова кружилась, и было ощущение, что к ноге прилип раскаленный уголек.

На заднице я пополз обратно к койкам, оставляя за собой по полу неровный кровавый след от промокшей штанины. Тварь! Урод!.. В животе были рвотные позывы, но благо блевать было просто нечем.

Обогнув бесчувственное тело Лайлы, я начал выдвигать ящики в тумбах между койками в надежде найти обезболивающее и бинты. Но там были сплошные электронные печатные платы, еще какие-то детальки, иглы от капельниц, пластиковые трубки и какие-то малоизвестные мне приспособления. Наконец, когда в глазах уже было очень темно, я нашел упаковку армейского пенопластыря «Запасная кожа» и кусок веревки – это меня слегка утешило. Промокнув рану рукавом, я, как мог, налепил пластырь, некоторое время придерживая ладонью, ощущая его прохладное пузырение на стыке с кожей. Затем затянул веревку на манер жгута чуть ниже колена и, закрыв глаза и тяжело дыша, прислонился к тумбе.

Некоторое время я почти не шевелился, разглядывая в темноте век зеленые и красные круги с пятнами.

Лайла со стоном зашевелилась. Я начал ее ненавидеть, еще не успев разомкнуть глаз. С языка было готово сорваться смачное ругательство, но тут я вспомнил про Ирину и распахнул глаза. Полутемный интерьер слегка поплыл куда-то в пространство. Безмятежный силуэт Ирины по-прежнему лежал на крайней койке, опутанный проводами и шлангами, среди которых мерцали индикаторные огоньки и тихонько попискивали зуммеры каких-то приборов. Эта картина была настолько нереальна и зловеща, что боль даже отошла куда-то на задний план.

Лайла меж тем медленно поднялась, упираясь руками в пол, и села. Потом стала почему-то водить ладонями по лицу, размазав немного засохшую кровь, поглядела на руки, вскрикнула – и стала неуклюже доставать из кармана пакетик с антисептическими салфетками. Потом, словно что-то вспомнив, она повернулась ко мне: кровавые полосы на ее красивом лице напоминали жуткие татуировки некоторых северных кланов с плато Элизий. Меня слегка передернуло, а она отвернулась, торопливо обтирая лицо салфеткой.

– Как ты, Дэн? Что было? – слабым голосом глухо спросила она. – Он меня вырубил, подонок…

Мне не хотелось ее слушать, мне не хотелось с ней разговаривать, а еще меньше мне хотелось вникать в ее объяснения, в эти тонкие интриги, в эти игры опасных психопатов, где нет ни грамма правды и где пользоваться друг другом считается в порядке вещей. Я, конечно, не моралист, но…

И все же я понимал, что придется пока сыграть по их правилам, на их территории – Лайла была мне пока нужна…

– Я придушил эту курицу, – хрипло прокашлявшись, ответил я. – У тебя обезболивающего нет? И бинт не помешал бы…

– Что он с тобой сделал, Дэн? – Она повернула ко мне уже чистое лицо, и в ее широко распахнутых, чуть раскосых глазах с длинными ресницами куклы был неподдельный страх и сочувствие.

– Он хотел проверить, съедобная ли у меня нога, – вяло отозвался я.

Лайла подбросила мне по полу таблетку и пачку бинта. Я принялся себя лечить.

– Давай я тебе помогу, – предложила она.

– Спасибо, Лайла, я сам, – ответил я.

– Может, тебе трамадол нужен?

– Уже нет, спасибо.

На секунду мне стало жалко, что такая симпатичная, в сущности, девушка связалась с этой шизофренической шайкой вседержителей, которая неспособна проконтролировать сама себя. В результате чего размножается, словно чума, хаос, страх, боль и смерть. И все это объясняется, так сказать, «производственной необходимостью» и тем, что большинство людей без невидимого пастуха превращается в агрессивную неуправляемую стаю дикарей. Самое страшное, что в чем-то они правы – Свободные марсианские колонии яркое тому подтверждение… Пришла на ум читанная когда-то в далеком прошлом чья-то фраза: «Низы не могли, а верхи не хотели»… да… Как точно подмечено – они так обычно и делают…

Постепенно боль стала притупляться, а мир вокруг вроде бы зафиксировался на одном месте – не знаю, что за таблетку мне подсунула Лайла, но общее самочувствие резко улучшалось. Я кое-как поднялся на ноги и проковылял к трупам часовых, взял у одного из них почти новый АК-108 в отличном состоянии, несколько магазинов, две гранаты с сонным газом, несколько осколочных – это почти все, что было у меня раньше. Нормальное оружие сильно прибавило мне уверенности и спокойствия. Рядом с перевернутой табуреткой валялся весь перемотанный АК-47, данный мне «шакалами», из которого я не сделал ни единого выстрела. А может, оно и к лучшему?