29 отравленных принцев - Татьяна Степанова

Глава 21

ПРЯНОСТИ

В «Аль-Магриб» Никита Колосов заехал по пути из Столбов в главк.

Фрунзенская набережная была раскалена как печка, та и безлюдна. Двери «Аль-Магриба» были закрыты. Колосову долго пришлось стучать и звонить, пока дверь не открыл старичок-швейцар. Вежливо укоризненно забормотал: извините, мол, мы сегодня закрыты, санитарный день.

— Я знаю, что вы закрыты. Я из милиции. Мне нужна Марья Захаровна Потехина, — сказал Никита.

Тут только швейцар узнал его и в явном замешательстве пропустил внутрь.

— Марья Захаровна? Так, пожалуйста… Во дворе она сейчас, там машина пришла с продуктами… Проходите — через зал, потом по коридору направо и опять направо, там у нас дверь во двор… Найдете? Или проводить вас?

— Спасибо, найду. — Никита вошел в знакомый зал: лампы все до единой погашены, зато ставни на окнах открыты. Солнечный свет так и льется, точно поток, будит сонных голубей в клетке: але, глаза протрите! Никита вздохнул: нет, все же славное местечко. На улице сорок градусов в тени, а тут прохлада и благодать. Работает мощный кондиционер. Посетителей нет, а ресторан живет себе поживает, в ус не дует — скатерти на столах тугие, белоснежные, крахмальные, канарейки поют, жизни радуются, фонтан свою лепту вносит — журчит…

Потехина отыскалась действительно во дворе. Как и большинство столичных ресторанов, «Аль-Магриб», кроме парадного входа, имел также и черный. Сюда приезжали машины с продуктами, разгружались на солнцепеке. Потехина стояла возле потрепанной «Газели» с брезентовым верхом. Одета хозяйка «Аль-Магриба» была на этот раз одновременно просто и по-молодежному: юбочка джинсовая потертая стрейч круто обрисовывает ее пышные зрелые формы и джинсовая жилеточка-корсет на шнуровке. Корсет был явно тесен для потехинской груди — шнуровка расползалась, так что в соблазнительные дыррчки кокетливо просвечивал черный кружевной бюстгальтер. Но Потехина этой маленькой детальке значения не придавала — она яростно спорила с водителем «Газели», разгружавшим ящики с помидорами, баклажанами и зеленью.

— Ты что мне привез? — донеслось до Никиты — Потехина не жалела свои голосовые связки. — Это что, товар? Это товар, я тебя спрашиваю?

— Да, Марь Захарна, да что я говорю-то… в пробке, проклятой на Хорошевке час торчал, чуть не спекся… Там авария была. Ну запарилось все маленько на солнцепеке-то, — оправдывался шофер.

— Это что — салат? — Потехина, негодуя, выхватила из ящика пакет с зеленым кочешком. — Это тряпка половая, вот что! У тебя, Паш, глаза, что ли, ослепли?

— Ну повяло… все повяло… Ну что ж, водичкой надо холодной побрызгать, — бурчал водитель.

— Я такой товар не возьму! — Потехина выхватила у него из рук картонный ящик и запихала обратно в кузов. — Помидоры, так и быть — сгружай, а зелень отвеешь назад!

— Как назад? Да вы нас, Марь Захарна, без ножа режете!

— Я вас режу? Это вы меня режете, бессовестные!

—Да вы на меня голос-то не повышайте! — вспылил шофер. — А то ж я тоже могу вот так, глоткой.

— Потише, потише, дорогой. Вы все же не с кем-нибудь, с женщиной разговариваете, — осадил его Колосов. — Здравствуйте, Марья Захаровна, а я снова к вам.

Потехина обернулась — стремительно, как юла. На Колосова пахнуло французскими духами «Гуччи раш» и потом.

— Здравствуйте. А… это вы… неужели опять что-то случилось?

— Да вроде нет, — Никита пожал плечами, — новости для вас совсем неплохие. Потехина откинула со лба смоляную челку.

— А я увидела вас — так сердце и екнуло: ну, думаю, снова-здорово, — она покачала головой, — давление, наверное, прыгает. Наорешься вот так на жаре — перед глазами точно мухи роятся… Ну что же мы стоим-то? Идем, присядем, хорошие новости, говорите, а какие же?

— Акт мы сегодня получили из санэпиднадзора с результатами вашей проверки. С их стороны к вашему ресторану претензий нет. Ну и мы свою работу по осмотру места тут у вас закончили. Так что и у нас пока формальных претензий нет. — Колосов невольно вздохнул. — Так что с завтрашнего дня можете начинать снова работать в. своем обычном режиме.

— Вы это так говорите, словно у вас зубы болят, — усмехнулась Потехина, — ну, а, кроме формальных, у вас еще какие-то к нам претензии есть?

— Я хотел с вами поговорить, Марья Захаровна, — скромно ответил Колосов, — для этого и ехал по такой жаре.

— Ну тогда идемте, я вас кофе напою, чай марокканский с мятой вам, по-моему, в прошлый раз был не очень по вкусу. — Потехина улыбнулась. — Я, если честно, эту мяту тоже не люблю, это для клиентов мы экзотику держим, а так, для себя — нет. Знаете, а я и сама с вами все собиралась поговорить серьезно, — она резво обернулась к шоферу. «Газели»: — Паша, ты подожди, посиди, ладно? Поляков освободится, он к тебе сам выйдет. Помидоры, Капусту, кабачки, брокколи, фрукты эти и эти я возьму, а зелень вези назад. От меня Арсену скажешь — если еще раз такую дрянь пришлет, я с ним договор разорву. Буду лучше салат и траву у китайцев в Яхроме брать!

— Хлопотно быть хозяйкой модного ресторана, — заметил Никита, когда они с Потехиной вернулись в прохладный обеденный зал. Это был зал не «фонтана», а «очага» — тот самый, как отметил Никита, где неделю назад веселилась певица Аврора со своими приятелями.

— А вы как думали? Все должна лично, сама проверить, во все дырки сунуться. А теперь особенно — после таких-то событий. Продукты, качество, все сама проверяю, Гляжу. Видели, что поставщики-то норовят подсунуть? Сплошное жульё кругом. — Потехина вздохнула, потом зычно крикнула кому-то в сторону кухни, игнорируя громкоговорящую связь: — Нам кофе сюда и это… Лева, ргаиф подошли?

— Тесто готово! — глухо, как из бочки, откликнулся кто-то в висевшем на стене динамике.

— Тогда горяченьких напеки живо! — скомандовала Потехина. — В такую жару надо есть горячую сладкую пищу. Это еще академик Амосов завещал. Или не Амосов, а еще кто-то… Блинчиков наших фирменных сейчас попробуете. Или, может, вы того, — она остро глянула на Колосова, — поостережетесь, не захотите?

— Марья Захаровна, я хочу быть с вами предельно откровенным, — Колосов уселся на полосатый диванчик в нише, — ситуация, в которой находится ваш ресторан, — сложная. И очень неприятная.

— Куда уж неприятней, — Потехина хмыкнула, — мы уж все тут прямо голову сломали с этой ситуацией — гадаем все, предположения строим — что, кто, зачем, почему? Лену Воробьеву жаль. Словами не передать как. Где я теперь такую официантку найду в разгар-то сезона?

— Ситуация непростая, — важно, тоном большого начальника повторил Колосов, — необходимо соблюдать строжайшие меры предосторожности во избежание новых… Ну, одним словом, кем бы он ни был, этот отравитель, он почему-то проявился именно в вашем заведении.

— Вы кого-то подозреваете? — тревожно спросила Потехина. — Неужели кого-то из моих? Из персонала?

— Ни к кому из ваших сотрудников у нас пока претензий нет.

— Ну, а что же я должна тогда делать? Что вы мне посоветуете?

— Никаких советов, кроме того, что надо быть осторожнее, у меня нет.

— Ну вот! Если уж у милиции советов нет, тогда… Но вы хоть причину установили, почему их отравили — Студнева и Лену? — нетерпеливо спросила Потехина. — У нас тут уже бог знает какие сплетни по ресторану гуляют-и что она любовницей его была, и что… Одним словом, просто мрак какой-то! Все гадают, языками мелют, бояться чего-то стали… А мне что в ассоциации рестораторов тут рассказали… Два года назад в Питере вроде был такой же точно случай. В одном баре на Невском двух посетителей отравили. Крысиным ядом! Сначала подозрение было, что это дело рук конкурентов — ну, бар закрыть с концами. А потом оказалось, что это маньяк какой-то орудовал, шизик.

— Не слыхал про такой случай в Питере. Но исключать версию, что мы имеем дело с психически больным преступником, тоже не стал бы, — ответил Никита.

— Боже, кого я боюсь — так это психов, — Потехина нервно поежилась, но тут же без всякого перехода снова крикнула на кухню: — Кофе готов? А блины?

На кухню за угощением она после ответного вопля по динамику «готово-во-о!» отправилась лично. Никита мысленно отметил это: его в прохладном сумрачном зальчике ресторана держали, точно в изоляции, — кроме старика-швейцара и приезжего шофера, он пока еще сегодня здесь не встретил ни единой живой души.

Кофе был очень горячим, свежим и крепким, сваренным на молоке. Пухлые блинчики-ргаиф плавали в густом приторном сиропе, ароматном от специй. Были поданы также финики, плавленый сыр и свежий инжир, который Никита по простоте душевной и по кулинарному невежеству поначалу принял за молодой чеснок.

— Прошу вас, — Потехина налила кофе Колосову и себе.

— Спасибо, — Никита угостился из вежливости, однако все же не без некоторого сердечного трепета: черт его знает. Неспокойно на душе становится при одном воспоминании об этом чертовом таллиуме сульфате.