Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж

Придя домой, Мария быстро собрала вещи, которые, как она думала, могут ей понадобиться, — одежду, письменные принадлежности и немного денег — и заглянула к Элишебе. Девочка играла с глиняными кубиками и не подняла от них глаз. Мария погладила ее по мягким волосам, но прощаться не стала, не хотела ее пугать.

Вскоре они с Иоилем уже торопливо шагали по дороге, ведущей в Капернаум, мимо рыбного склада, мимо дымившейся ямы с отходами, к которой недавно приходили полные надежд. Еще не добравшись до Семи Источников, они промокли до нитки, но шагу не сбавили.

Приближаясь к рыбным местам, они заранее настроились на то, что могут встретить знакомых рыбаков, и потому не смутились, когда Симон, сын Ионы, выглянул из своей лодки.

— Иоиль! Мария! — окликнул он их и помахал рукой. Его громкий голос мог бы распугать любую рыбу.

— Привет, Симон, — откликнулся Иоиль. — Как улов?

Он остановился с беззаботным видом, словно их и не подгоняла злоба демонов.

— Хорошо. Очень хорошо. Зимой здесь рыбы навалом. Ее, считай, голыми руками можно ловить.

Брат Симона, Андрей, сидевший в лодке, тоже помахал рукой. Иоиль потянул за собой Марию, и они двинулись дальше. Мария вспомнила, что Симон и его семья родом из Капернаума. Пройдет немного времени, и они услышат ее постыдную историю. Но теперь это ее не волновало. Она хотела только одною — исцелиться, и желание избавиться от демонов было превыше стыда.

— Привет, Иоиль! — окликнул их другой голос, с берега.

Мария увидела Иакова и Иоанна, сыновей Зеведея, сортировавших улов.

— Сегодня в этой бухточке лов что надо. Так что готовь бочки, скоро мы вас рыбой завалим, — заверили братья.

Иоиль кивнул, что-то сказал в ответ, но шага не замедлил. Они продолжали путь.

После того как рыбаки остались позади, дорога на Капернаум опустела, и остаток пути Мария и Иоиль шли молча. Капернаум был самым большим городом в верхней части озера, с искусной системой причалов и волнорезов. А еще он служил границей между владениями Ирода Антипы и его сводного брата Ирода Филиппа, так что здесь действовала таможня. Но важнее всего то, что в Капернауме, над озером, высилась очень большая синагога, главный раввин которой славился мудростью и святостью.

День и сам по себе был хмурым, да и смеркается зимой рано, так что, когда Мария с Иоилем добрались до синагоги, казалось, что уже наступили сумерки.

К тому времени, когда они подошли к высившемуся неподалеку от кромки воды внушительному строению, массивные двери уже закрыли. Служба в синагоге велась в дневные часы, а сейчас уже наступил вечер. На стук в дверь никто не откликнулся, и им пришлось выспрашивать у прохожих, где находится дом раввина Ханины. Как выяснилось, рабби жил совсем рядом с синагогой. Из-за всего этого тревога Марии усилилась. А что, если раввин не захочет заниматься ими на ночь глядя?

Дом Ханины казался пустым, света в окнах не было, на стук долго никто не откликался. Неужели его нет дома?

«Нет! Нету его! Никого нет! Никто тебе не поможет!» — звучали в голове глумливые голоса.

«Заткнитесь!» — мысленно шикнула на них Мария.

Наконец дверь со скрипом приоткрылась, и в щель выглянула служанка.

— Дома ли рабби Ханина бен-Йар? — спросил Иоиль.

— Да.

Дверь не отворилась шире, да и служанка, похоже, была настроена негостеприимно.

— Я Иоиль бар-Иезекииль из Магдалы. Будучи наслышан сострадательности и учености раввина Ханины, я хочу встретиться с ним по личному делу.

Однако служанка продолжала смотреть на него в упор и не спешила впускать.

— Во имя Яхве, нам нужно увидеть твоего хозяина! — воскликнул Иоиль.

И только тогда девушка неохотно открыла дверь.

Они вошли в уютный, прибранный дом, в освещенную прихожую, за которой, видимо, находилась большая комната.

Вскоре оттуда появился сам славный раввин Ханина в длинном, волочившемся по полу одеянии. Похоже, появление незваных гостей раздосадовало его, но Мария находилась в таком состоянии, что ей было не до деликатности. Возможно, ему и хотелось провести вечер в отдохновении, но он, в конце концов, рабби, и помогать таким, как она, попавшим в беду сынам и дочерям Израиля, его святая обязанность.

— Ну? — хмуро проворчал раввин, не удостоив Иоиля и Марию приветствия.

— Я прошу прощения за то, что мы пришли так поздно и без предупреждения, — начал Иоиль. — Но дело у нас неотложное. Мы явились из Магдалы, потому что всей Галилее ведомы твоя великая ученость и сострадательность.

Лесть, однако, на раввина не подействовала.

— Кто вы такие? — проворчал он.

— Я Иоиль бар-Иезекииль, а это моя жена Мария. Я принадлежу к семье Натана из Магдалы, у него большое дело по заготовке рыбы. Обычно мы обращаемся к нашему раввину Цадоку и его помощникам, но нынче случай особый, и дело это им не по плечу.

— А что такое? — На сей раз в голосе Ханины прозвучало удивление.

— Я… я одержима! — выпалила Мария, решив не тянуть и поскорее выяснить, может ли раввин ей помочь, — Годами я пыталась бороться с нечистыми духами в одиночку, но несколько месяцев тому назад призналась в этом моему мужу, и мы вместе попросили нашего рабби Цадока помочь мне. Изгнать демонов. Он попытался. Он молился и приказывал нечистым духам уйти. После его молитв они ушли или затаились, но теперь вернулись. И поэтому… мы пришли к тебе.

Раввин не выказал ни удивления, ни обеспокоенности.

— Это дело может быть трудным, — только и произнес он. — Мне придется задать тебе кое-какие вопросы, чтобы выяснить, что именно произошло. Но дело не безнадежное.

Обрадовавшись тому, что им не отказали, Мария не стала вдумываться в то, что слова «дело не безнадежное» еще не означают: «да, я могу их изгнать».

В личной молитвенной комнате раввина, полной манускриптов и свитков со священными текстами, Мария поведала узколицему, темноволосому, бородатому раввину свою горестную историю. Если, выслушав все, он и испытал какие-то чувства, например потрясение или отвращение, то ничем их не выдал. Рабби даже не стал порицать ее за то, что она подобрала и сохранила идола, а лишь внимательно слушал, делая попутно пометки и записи. На Марию это действовало успокаивающе — столь мудрый, ученый человек наверняка знает, что делать. Он спасет ее.

Однако, выслушав Марию до конца, Ханина покачал головой.

— Сложный случай, очень сложный. — Раввин помолчал. — Не то чтобы безнадежный, но… Конечно, Яхве и его сила могут взять верх над любыми порождениями тьмы, ибо они ему не соперники. Однако…

— Я готова на все! — заверила Мария. — Только скажи мне, что делать!

Раввин вздохнул.

— Сначала мы должны удалить все следы греха в твоей жизни, — сказал он. — Как я понимаю, ты, возможно, и не подозревала о каких-то прегрешениях, но они есть. Никто не может соблюдать Закон Моисеев идеально. Вспомни, что, когда кара постигла Иова, Вилдад Савхеянин сказал: «Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает правду? Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их».[29] Поэтому сначала ты должна очиститься. Только тогда мы сможем перейти к противоборству с нечистыми духами. Сосуд человеческий должен быть безупречен. Так что… я предложил бы тебе немедленно принять обет назорейства. К синагоге примыкает небольшое помещение, где ты можешь жить, пока не истечет срок твоею обета. Я порекомендовал бы тебе придерживаться его в течение тридцати дней. А потом, когда ты полностью очистишься, я попробую изгнать демонов.

— Хорошо, — согласилась Мария.

Сама она не знала никого, кто принимал бы обет назорейства, хотя слышала, что многие это делали.

— Обет очень древний, — пояснил раввин Ханина. — Условия его изложены в Книге Чисел.

Он взял один из свитков — видимо, он точно знал, что находится в каждом, и ему не было нужды смотреть на ярлыки, — развернул его и безошибочно нашел отрывок.

— Вот что Господь сказал Моисею: «Объяви сынам Израилевым и скажи им: если мужчина или женщина решится дать обет назорейства, чтобы посвятить себя в назореи Господу, то он должен воздержаться от вина и крепкого напитка, и не должен употреблять ни уксуса из вина, ни уксуса из напитка, и ничего приготовленного из винограда не должен пить, и не должен есть ни сырых, ни сушеных виноградных ягод. Во все дни назорейства своего не должен он есть ничего, что делается из винограда, от зерен до кожи».

Раввин внимательно пригляделся к Марии, оценивая ее реакцию. По правде сказать, она испытала разочарование. Не есть изюм — как это может помочь против одержимости?

— «Во все дни обета назорейства его бритва не должна касаться головы его; до исполнения дней, на которые он посвятил себя в назореи Господу, свят он: должен растить волосы на голове своей. Во все дни, на которые он посвятил себя в назореи Господу, не должен он подходить к мертвому телу. Прикосновением к отцу своему и матери своей, и брату своему, и сестре своей не должен он оскверняться, когда они умрут, потому что посвящение Богу его на главе его».[30]