Селфи с судьбой - Татьяна Устинова

– Мне нужно.

– Зачем тебе, Илюшенька, жизнь нашу разбирать? У тебя свои дела, а у нас тут свои.

– Я хочу знать, кто и почему задушил женщину.

– Да как же?! Кто задушил, тот в тюрьму посажен.

– Я в это не верю.

– Как?!

– Я не верю, потому что это нонсенс, – сказал профессор Субботин на ходу. – Бывший муж Зои Семённы Виктор никогда не заходил к ней в магазин. В тот день он выпивал на пристани, чтобы оттуда подняться, нужно много времени и сил. И самое главное – зачем? Зачем он это сделал?

– Да по пьяной лавочке и сделал! Теперь, небось, слёзы горькие проливает, только поздно уже, чего теперь проливать-то.

– Так не бывает, – возразил Илья. – Он мирный и незлобный человек, так про него говорят. Зачем он убил?

Клавдия помолчала.

– А мож, ты и правильно делаешь, – сказала она наконец. – Это ж хуже нету, когда безвинного человека в тюрьме держат. Это ж грех какой!

– Вот я и спрашиваю всех, и вас в том числе. Вы в тот день из леса возвращались и точно никого не видели?

– Да точно! Шофера видела возле сворота, он в машине сидел, это уж я тебе рассказывала. А больше кого же?.. Хотя постой! Как! Видела я какого-то, вроде как тоже пьяного.

Илья Сергеевич взял её за плечо.

– Он на лавочке возле Зоиного магазина сидел?

– Не, он мне навстречу попался. От магазина, может, шагов за сто!.. Точно, точно, как это я запамятовала, старухой совсем становлюсь!

– Какой он был?

Клавдия поглядела на Илью.

– Ну, молодой, старый? Свой, чужой? Во что одет?

– Да не разглядывала я его, Илюшенька! Мало ли у нас тут народу шарится! Как Олег Павлович Дом творчества наладил и музеи пооткрывал, так экскурсии валом валят! Стану я глядеть на всех пьяных-то!

– Почему вы решили, что он пьян?

– Да ногу за ногу заплетал, кренделя на дороге выписывал!

– Он шёл от магазина или к нему?

– Оттеда он шёл, навстречу мне, говорю же! Да мы возвращаться станем, я тебе покажу то место, где встренула его.

– Зоя видела какого-то человека на лавочке возле магазина, когда побежала к себе и оставила Лилию Петровну одну. Вы примерно в это же время тоже видели пьяного, но в ста шагах. Логично предположить, что это был один и тот же человек. Так, хорошо. А Зою вы видели?

– Не видала.

…Получается, Клавдия промаршировала мимо магазина после того, как Зоя оттуда выбежала, и до того, как та вернулась. За это время неизвестный поднялся с лавочки и прошёл эти самые сто шагов. Что это означает?..

– Эх, если бы тогда-то знать! А я ни сном ни духом.

– Где вы были, когда закричала Зоя?

– Да уж в свою калитку входила!..

– Вы побежали на крик?

– А то как же? Корзину на лавку приткнула и бегом!

– Дроби не сокращаются, – сам себе сказал Илья Сергеевич. – Ни числитель, ни знаменатель.

Клавдия взглянула на него, но ни о чём не спросила.

Они шли довольно долго, небо стало светлеть и подниматься, и розовая полоса наметилась между берёзами, тонюсенькая, неяркая.

Илья стал чаще спотыкаться, хотя уже всё было видно – устал и не привык так долго и быстро ходить.

Вскоре Клавдия свернула в лес, предупредив, что может быть топко – болото.

– Болото? – пробормотал профессор Субботин, с недоверием относившийся к болотам.

– Не провалимся, не бойсь! Не то болото, чтоб провалиться. За мной иди.

Земля под ногами как будто шевелилась и двигалась, сапоги проваливались в мох – довольно глубоко. И пахло стоячей водой, прелой листвой, грибами – осенью.

– Ты тока не забудь после посушить сапожки-то. Но не у печки или, там, у батареи, кожа ссохнется.

– Я знаю, – перебил Илья. – В них нужно насыпать овёс и подвесить за стреху на чердаке.

– Ишь ты!.. Знает!.. А то мне приноси, я высушу. В гостинице-то у нас где ты их повесишь?

Болото чавкало, ноги засасывало всё глубже. Илье время от времени приходилось вытаскивать ноги, придерживая сапоги за голенища. Клавдия ещё успевала нагибаться и большой рукой, как клешнёй, сгребать с моха крупную и холодную клюкву. Илье было не до ягоды.

Потом стало посуше, и неожиданно начались грибы. Они именно начались – в трёх метрах позади не было никаких грибов.

– Белый груздь холодов не боится, под самую зиму можно собирать. А его, если вымочить да сварить, и в пирог хорошо, и зайца потушить можно, – говорила Клавдия, аккуратно срезая грибы. – Там подале опята пойдут, а здесь самое груздёвое место.

Илья Сергеевич немного отдышался, утёр со лба пот и тоже принялся срезать грибы.

– Ты только молодые бери, крепкие. Которые блинами, те не трогай, старые уже, жёсткие. И вкус не тот, – из-за деревьев руководила Клавдия.

Корзина быстро наполнялась. У Ильи заломило спину.

– Хорош, – распорядилась Клавдия. – Всех не соберём, до другого разу оставим. Бежим за опятами!..

И они побежали. Покуда бежали – Клавдия проворно и легко, Илья оступаясь и придерживая ветки, которые хлестали по лицу и одежде, – профессор подумал, что Матвей, пожалуй, не соврал. Вряд ли он способен ходить в лес!

Илья то догонял Клавдию и почти утыкался в обширную спину, то отставал от неё, и тогда она звала его зычным голосом. В её корзинке грибы лежали как-то на редкость красиво и как будто по порядку – мелкие в одной стороне, крупные в другой. Сверху ещё были пристроены какие-то веточки, должно быть, можжевельник, и пакет с крупной красной клюквой.

– Я гляжу, ты умаялся, Илюшенька! Держись, ничего! До дому вернёмся, я тебя завтраком накормлю! Яишенку изжарю. С чёрным хлебушком, с помидоркой.

Илья Сергеевич почувствовал, что сейчас непременно умрёт с голоду, прямо здесь, посреди леса. Есть захотелось так, что подвело живот, и казалось, что в последний раз он ел три дня назад.

– А с устатку всегда так, – наблюдая за ним, лукаво сказала Клавдия. – Вот он лес-то что делает!.. Как без него люди живут?..

Он был уверен, что ходят они очень долго, что уже день прошёл, и страшно удивился, посмотрев на часы, – стрелки показывали начало восьмого.

– Вот тебе сворот, ты спрашивал! Ежели вверх полезем, на саму Заиконоспасскую горку выберемся. А ежели сюда пойдём… Ну, чего тут, Илюшенька? Ты гляди, гляди.

Он облизал сухие губы, сдёрнул с головы шапку и вытер ею исхлёстанное, мокрое лицо.

– Можно я посижу? – Он пристроился на поваленное дерево и поставил на траву корзину, от которой у него почти отвалилась рука.

– Дак некогда нам рассиживаться! Бежать надо, завтрак подавать, небось тесто подошло!..

Но, посмотрев на него, Клавдия тоже поставила корзину и уселась рядом. Дерево под её весом покачнулось и просело.

– Так ты гляди! Видишь, вон дорожка-то и пошла! По ней идти всего ничего, ну, минуток пятнадцать-двадцать. И то, если не спешить. Тута раньше проезжая дорога была, когда кирпич с завода на железную дорогу через Сокольничье возили, до войны ещё. А потом вся заросла, но люди ходят, вот она до конца и не пропадает. Шоссейку отсюда не видать, но рядом она. Там машина и стояла, и шофёр сидел.