Ничейная земля - Збигнев Сафьян

— О господи! Обо всем понемногу. Ему столько пришлось пережить во время войны.

— А он никогда не вспоминал о своем пребывании в Берлине?

— Никогда.

— Скажите мне, пожалуйста, связывали ли вы с ним какие-нибудь надежды?

— На будущее? Нет, пожалуй, нет… Может быть, только вначале… Он не был тем человеком, который умеет устраиваться в жизни. Легионер, высокие награды, большие знакомства — и что? Оказался в каком-то «Завтра Речи Посполитой», даже свои заметки никогда не подписывал. Ему не нужно было… Видите ли, я не терплю людей, не думающих о будущем, людей, которые от всего отказываются, а потом прикрываются ореолом таинственности.

— Поэтому ваша дружба и оборвалась?

Она пожимает плечами.

— И вы встречались все реже и реже… Он просил, хотел с вами встретиться, а вы отказывались, правда?

Снова пришлось ждать ответа.

— В последнее время он не стремился к встречам.

— Что значит: в последнее время?

— В последние несколько месяцев. Я звонила в газету, а он отвечал, что у него нет времени, что ему придется уехать… В октябре он у меня был только раз.

— Но ведь это же вы от него отказались!

Она снова пожимает плечами.

— Ах, вы ничего не понимаете! Я ничего подобного не говорила. Я сказала только, что стала с ним реже встречаться. А потом познакомилась с Эдвардом.

— Интересовала ли Юрыся ваша работа у Ратигана?

— Моя работа? — повторила она.

Завиша почувствовал на себе ее внимательный взгляд.

— Пожалуй, да. Немного. Его интересовал Ратиган. Впрочем, он всех интересует, а журналистов особенно. Станислав ведь был журналистом.

— Как проявлялся его интерес? Бывал ли он у вас на работе?

— Два или три раза… Но я никак не могу понять, какую связь имеют эти вещи…

— Когда-нибудь я вам объясню.

— Станислав был слишком любопытен. Я этого не любила… Он рылся в моих письмах, даже в секретариате вел себя как дома. Я не разрешала ему приходить.

— Знал ли Ратиган о вашей дружбе? Вспоминали ли вы когда-нибудь, разумеется перед убийством, о Юрысе, называли ли его фамилию?

— Конечно, пан ротмистр… Я моему шефу многим обязана, а он ко мне относится почти как к дочери.

— Как к дочери! — повторил Завиша.

— Ирония здесь ни к чему.

— И что же Ратиган сказал о Юрысе?

— Он его не знал и никогда о нем не слышал. Советовал мне быть осторожной. Он не любил журналистов.

— Вы уверены, что Ратиган никогда не слышал о Юрысе?

— Господин Ратиган — прекрасный человек и всегда говорит правду. Примите это к сведению, пан ротмистр.

— А он знал о том, что Юрысь приходит к вам в секретариат?

— Знал, и это ему не нравилось. Впрочем, его можно понять…

— Да. А о Зденеке вы тоже шефу говорили? Видно, он выполнял у вас роль исповедника?

— Нет, пан ротмистр. Друга. Не знаю, к чему вы клоните, но, простите меня, ваши вопросы не только нетактичны, но и не имеют отношения к делу. Следователь прекрасно понимал, что моя работа и мои отношения с Ратиганом не имеют никакого значения для следствия.

— Следователь показал себя необыкновенно прозорливым человеком. Но, если позволите, вернемся к Зденеку. От кого он узнал о существовании Юрыся?

— От меня, конечно.

— Почему вы ему сказали?

— У меня нет тайн. Все равно кто-нибудь насплетничал бы… что я иногда встречалась с паном Станиславом…

— Зденек был ревнив?

— Вы считаете, что меня нельзя ревновать?

— Вам это нравилось?

— Вы женаты?

— Нет.

— Поэтому-то так тяжело с вами говорить. Зденек мне несколько раз устраивал скандалы, да к тому же без всякого повода и смысла. Он ревновал меня ко всем. Даже к Ратигану.

— Вы об этом сказали следователю?

Поколебавшись, Витынская ответила:

— Ну, не… не такими словами.

— Ага. Выходит, следователь должен быть вами доволен. Правда ли, что Зденек искал Юрыся в редакции газеты?

— Я ничего об этом не знаю.

— Расскажите мне поподробнее о Зденеке. Что он за человек? Ведь вы собирались выйти за него замуж.

— Планы довольно неопределенные… Эдек очень способный, энергичный… Инженер Вежхоловский, у которого он работал, предрекал ему блестящее будущее. Он говорил: «Один из тех, кто может совершить переворот в архитектуре». Пан Ратиган был даже готов помочь ему закончить учебу… Но Эдек просто одержимый… — Она сказала это тихо, со злостью, почти с ненавистью.

— Чем?

— Скорее, кем. Есть у него друг по фамилии Крудель. Я ему сказала: «Выбирай — я или он». А Эдек ответил: «И он, и ты».

— Этот Крудель — коммунист?

— Да. Злой дух Эдека. Я знаю, что он советовал ему порвать со мной.

— Можно сказать, что вы с Круделем вели борьбу за душу этого парня?

— И я выиграла или была уже на пороге победы.

— Интересно.

— Я знаю, как это бывает; моя мать проиграла. Она вышла замуж за человека, который до конца жизни большую часть времени провел, скрываясь от полиции или в тюрьмах. Помню похороны моего отца — красные флага на кладбище и пустая сумка матери. Тогда я сказала себе: «Нужно уметь жить, а не умирать».

Завиша усмехнулся. Только теперь он начал ее понимать.

— И вы научились жить, — сказал он. — Прекрасно. Но вернемся к Зденеку. Вы его любите?

— Вы слишком часто повторяетесь, пан ротмистр, вы уже задавали этот вопрос. Давайте лучше поговорим о фактах.

— Хорошо. Требовал ли он, чтобы вы окончательно порвали с Юрысем?

— Да. К тому же он о Юрысе сказал, что за километр видно, что это шпик. Нехорошо сказал.

— Грозил?

— Нет.

— А в тот день…. Мне все равно, что вы сказали следователю… Как было в действительности?

— Я не договаривалась с Эдвардом, и его у меня не было.

— А Юрысь?

— Не подавал признаков жизни уже много дней, а без звонка он никогда не приходил… В последнее время мы чаще всего встречались в городе.

— Когда вы узнали, что его убили?

— Когда пришла полиция. Вам это кажется невероятным? Конечно, я слышала, что кого-то ударили ножом в подворотне, все сплетницы в доме только об этом и говорили, но мне и в голову не приходило…

— А Зденек?

— Я встретила его на следующий день; он был спокойный, такой, как всегда, о Юрысе мы не говорили. Может, еще чаю?

— Спасибо. Я восхищен вами.

— Очень приятно. Чем я заслужила?

— Приходит полиция и говорит вам о смерти вашего приятеля… А вы совершенно спокойны, никакой истерики, ни одной слезинки, несколько банальных и не очень искренних слов… Хотя вы говорите, что ничего не знали раньше…

— Я умею владеть собой.

— А перед приходом полиции вы не звонили в «Завтра Речи Посполитой»?

— Так получилось, что не звонила. Я была очень занята.

— Ратиган тоже не вспоминал об убийстве Юрыся?

— А откуда же он мог знать! Я ему об этом через несколько дней сказала.

— А как он реагировал?

— Ратиган? — Снова Витынская внимательно смотрит на Завишу. — Вы все время в своих вопросах возвращаетесь к Ратигану. Естественно, смерть Юрыся его интересовала постольку, поскольку она касалась меня.

— Он высказал какую-нибудь догадку?

— Простите, но это действительно не имеет значения. Могу только сказать, что сразу, еще до того, как меня вызвали к следователю, он предостерегал меня, сказал, что на Зденека может пасть подозрение.

— Какая дальновидность! А что вы ему ответили?

— Что этого быть не может… А он — что я недооцениваю себя. По его мнению, я отношусь к тем женщинам, ради которых мужчины готовы даже на убийство.

— Теперь я восхищен Ратиганом, — сказал Завиша. — Но давайте вернемся еще к двадцать восьмому октября. Вы в тот вечер не выходили из дому?

— Нет. Печатала на машинке.

— А почему не на работе?

Какое-то время он ждал ответа.

— Материал не был еще готов, когда я ушла на обед. Шеф обещал мне его прислать. И шофер привез около шести часов.

— А потом приехал за напечатанным около десяти, так?

— Шеф дважды звонил… — Поколебавшись, она добавила: — А за рукописью, собственно говоря, приехал пан Воляк.

— Кто это такой?

— Доверенное лицо… Что-то вроде личного секретаря.

— А также охрана шефа, правда? Вы сообщили его фамилию следователю?

Молчание.

— Не сообщили? Почему?

— Я сказала: шофер. Если следователь обратится к пану Ратигану…

— Но почему?

— Шеф не любит, когда упоминают фамилию Воляка. Впрочем, должен был приехать шофер, но Воляк его заменил. Вы понимаете, он немного за мной ухаживал.

— Предположим, что понимаю. Воляк долго сидел у вас?

— Может, десять, может, пятнадцать минут, а возможно, немного больше. Пожалуй, больше… Но он вышел перед тем, как это случилось.

— Откуда вы знаете?

— Очень просто: если бы он вышел позже, то должен был наткнуться на полицию, увидел бы тело Юрыся и наверняка рассказал бы об этом шефу…