Крепость - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И дальше, что с ним планируете делать?
— Мы его уже взяли, — осторожно взглянув на меня, произнёс Мезинцев. — Проводили допрос. Признаюсь, благодаря вашей способности, расколоть его было легко, но это только благодаря способности. Иначе мы бы его, скорее всего, не раскололи. Очень уж он крепкий орешек. Зато сейчас он рассказал всё. У нас довольно большой список имён тех, кто ему должен и кто уже сейчас выполняет его грязные поручения. И всё во славу Соединённых Штатов Америки.
— Всех по списку в разработку, — почти на автомате произнёс я. — Всех любовниц, всех, кто ему должен, всех, с кем он дружит. Всех! Уверен, что найдёте много чего интересного, — говорил я вслух, понимая, что Мезинцев и сам прекрасно всё знает. — И зачем это Америке? — пробормотал я.
Понятно зачем. Столкнуть страны лбами. В принципе, они действуют по своему старому сценарию — устроить огромную войну, а самим сидеть на другом континенте, отделённым океаном, и посмеиваться над тем, как гиганты борются друг с другом. А ещё подкидывать дровишек в разожжённый костёр. А дровами этими были бы бесконечные кредиты и оружие американского производства.
— Уже работаем, а что касаемо Америки, — Мезнцев вновь тягостно вздохнул. — Там не всё так просто. Вашу супругу не просто так хотели устранить. Вам ведь уже даже специальную невесту подготовили, которая стала бы агентом влияния. Вот только не успели её вам сосватать. Вы ведь уже с турецкой принцессой обвенчались. Омар-Фарук оказался прозорлив и более дальновиден, и успел подсуетиться вовремя.
— И кто же эта прекрасная невеста? — хмыкнув, спросил я.
— Ещё одна немецкая принцесса, — усмехнулся Мезинцев. — К слову, Эдита Баварская, по словам Доугана, тоже была агентом влияния, но с ней, как водится, у вас не сошлось, и Бог миловал. И сейчас, как мне докладывали, у их семьи довольно серьёзные проблемы, в том числе с Америкой, потому что на подготовку Эдиты-Марии были затрачены огромные деньги. А она погорела на какой-то глупости. Что делать она прекрасно знала и была хорошо проинструктирована. Она была обучена многому. Но одной сообразительности и знаний оказалось недостаточно, и она попросту завалила всё дело.
— Зато теперь неплохо зарабатывает, расписывая ужасы жизни в России, — рассмеялся я. — Видимо, долг перед Америкой отрабатывает.
— Вполне возможно, — без тени улыбки ответил Мезинцев.
— Лучше побольше про Доугана расскажите, — вернулся я к прошлой теме.
— Да что Доуган… Пел как соловей, всех выдал, всё сдал. Все данные, которые у него были, и секретные документы, пересказал наизусть. Удалось выбить из него всю сеть его информаторов и исполнителей. Причём не только служащих ему, но и другим агентам влияния.
— Слушайте, а что, если использовать все его наработки в своих целях? Если у него столько компромата и других интересных вещей на нашу элиту, то почему просто не сменить кукловода?
— Мысль хорошая, я бы даже сказал свежая. Работы в этом направлении уже ведутся, — заверил меня Мезинцев.
— Что-то ещё удалось из него выманить? — спросил я.
Мезинцев слегка скривился.
— К сожалению, нет. И уже, наверное, больше не получится.
— Почему это? — нахмурился я.
— Видите ли, после последнего допроса, Доуган, к сожалению, скоропостижно скончался и теперь уже больше никому ничего не расскажет. Но, поверьте, мне кажется, что он рассказал всё, что знал, и больше мы от него ничего бы не получили, — сказав это, Мезинцев прямо посмотрел мне в глаза, а я почувствовал укол лжи.
Вероятнее всего, Доуган умер не своей смертью, его просто устранили, как опасный элемент, или как бомбу с замедленным механизмом. Причём генерал прекрасно понимал что я узнаю правду, но поступил так как поступил. Признаюсь, мне не особо понравилось решение Мезинцева, но он принял верное решение, потому что действует в интересах государственной безопасности. И если рассматривать с этой стороны, а не со стороны человеколюбия, он принял более чем верное решение, и не стал перекладывать ответственность на своего императора, а сам решил грязное дело.
Сначала хотел высказать Мезинцеву, что у нас не диктатура, и не какое-то варварское государство, и такими методами мы далеко не уйдём. Но тут же одёрнул себя. Ну как тут действовать иначе? Посадить его в тюрьму, чтобы американское общество подняло вой? Или вовсе его выпустить? Да такую тварь, как Доуган, на пушечный выстрел нельзя подпускать к светскому обществу и к нашим подданным. И свободы ему давать нельзя. Он если и освободился бы каким-то чудом, то за собой такую бы сеть потянул, что мне даже страшно представить последствия. И в этом я не сомневаюсь. И жертв были бы сотни, а то и тысячи. И жизнь одного Доугана, испортившего судьбы многим, по моему мнению, вполне справедливая цена. Что ж, если уж ради спокойствия в стране должна умереть подлая гадина, так тому и быть.
Я медленно выдохнул и посмотрел в глаза Мезинцеву. Всё-таки была у меня к нему претензия.
— Я бы хотел в следующий раз знать о подобных решениях до того, как они будут свершены, — заявил я. — Я тоже должен нести ответственность за подобные действия моих служб и за своё государство.
Мезинцев лишь тяжело вздохнул и кивнул.
Глава 22
Коронация на крови
Коронация похожа на венчание. Да что там, похожа — так оно и есть. Коронация государя, по сути своей, венчание с империей. У государей две жены — одна, телесная, а другая — духовная, что воплотится в кесаре, сделав его посредником между Богом и людьми! А для чего еще нужен царь? Государь отвечает за людей перед Господом, но и люди отвечают за грехи царские… Говорят, так уже было, когда накануне Смуты на престол избрали Бориса Годунова. И был после этого мрак и неурожай, голод и нашествия. И Василия Шуйского, которого пьяная толпа на престол выкрикнула, тоже нелегкая судьба ждала.
М-да… Опять ушел в сторону. Не иначе, перечитал вчера летописей.
В соборе Покрова Пресвятой Богородицы, именуемого, обычно, храмом Василия Блаженного, где и состоялась моя коронация, все было торжественно и благолепно. Мой предшественник — государь Николай и императрица Александра короновались в Успенском соборе Кремля, но московское духовенство предложило провести коронацию в Покровском соборе. А я, в принципе, и не возражал. Храм Василия Блаженного отчего—то казался роднее. Возможно, из-за того, что на этот-то храм можно было посмотреть во всех своих приездах в Москву, а Успенский собор спрятан за стенами, куда не так-то просто попасть.
Стоя на коленях, я внимал торжественным словам митрополита Московского, стараясь размышлять о высоком. Но служба затянулась и мысли сами-собой перешли на более земные дела. Что там у меня с флотом, как дела с финансами? Как всегда — потянешь за одну веревочку, так сразу лопнет вторая, заменишь, а тут и третья. В общем, все до кучи.
Недавно выяснил, что на замену орудий в Кронштадте потребуется не меньше десяти миллионов. И это не на всё, а только на часть. Две батареи. Сколько там пушек? Десять миллионов — не так и много, но где гарантия, что на этом все успокоится? Адмирал Столетов уже докладывал, что некоторые форты нуждаются в реконструкции. Опять потребуются деньги. Еще предлагает заложить парочку мониторов. Монитор — вроде бы, корабль с плоским днищем, что используется либо у берегов, либо на реках? Знаток из меня… Но если адмирал говорит, что надо, значит, так надо. Только во сколько это выльется для казны?
Ладно, во сколько выльется, во столько и выльется. Еще волновался, чтобы раздача царских подарков прошла нормально, без повторения Ходынки из моего времени. В этой-то истории, как я выяснял, все обошлось без жертв, хотя теснота и давка тоже были. Но Московский градоначальник, вкупе с полицмейстером клятвенно заверяли, что киоски, в которых станут осуществлять раздачу, поставлены надежно и их достаточно много. Давка, если и будет, то небольшая. Лучше бы обойтись без давки, но, увы, не получится. По опыту своего времени знаю, что если является «халява», то она несет тяжкие последствия. А если кто—то видел «черную пятницу», когда цены снижали на пятьдесят процентов, тот меня поймет. А уж коли бесплатно — тушите
