Жди свистка, пацан - Виктор Сафронов

После этого раздался звук сухого выстрела, означающий выразительный залупенковский выдох — типа — отмучился.

Совершив этот выдающийся по смелости гражданский поступок, он тут же отметил его в памяти галочкой. После этого передал трубку Механику.

— Как самочувствие? — с тревогой спросил Алексей.

— Нормальное, ты то как? — как-то совсем без энтузиазма и просветления, слабым, дребезжащим голосом произнес Степан Андреевич.

— Все в порядке, — голос старика ему не понравился. Чтобы не утомлять его разной ерундой быстро спросил. — По поводу денег. Номер счет и все остальное, о чем мы говорили все это остается в силе?

— Лешенька… — старик заплакал. — Ты их сохранил? Да? Ты спас жизнь не только мне, но и еще троим… — он продолжал счастливо и не стесняясь, рыдать… — А от внуков обязательно родятся еще дети… Ты спас жизни гораздо большему количеству…

— Да. Не надо плакать. Я сейчас не могу быть рядом — он слушал всхлипывания. — Андреич, успокойся подтверди то, о чем мы говорили все остается по-прежнему? Если нет. Я приеду и передам тебе в руки…

Несколько циничный, в большей степени ироничный Гусаров был смущен такой откровенной демонстрацией чувств. До этого момента, он еще ни когда не выступал в роли спасителя такого большого количества народа…

Вскоре почувствовал, как от прилившейся к лицу крови, на лбу выступила испарина. В его носу опять предательски защекотали тоненькие кисточки и защипало глаза как тогда, когда его вымотанного и раздавленного работой Рюриков кормил из ложечки приговаривая успокаивающие слова. Как за маленьким ребенком, ухаживал за ним, здоровенным мужиком, повидавшем на своем пути и кровь, и смерть близких, и несправедливость, и предательство…

— Прости, что вынужден так быстро попрощаться, но меня ищут, подозревая в совершении того, что я не делал. Сейчас наш разговор могут записывать. Езжай спокойно домой. Адрес у меня твой есть, поэтому еще увидимся. И прошу — не беспокойся по поводу денег. Спасибо за все и передай трубку Залупенко. От волнения он легко перешел на ты.

— Не обижай старика. Я тебя не пугаю, но предупреждаю, как умного человека не обижай его своим невниманием, помни, что я тебе недавно говорил по поводу стройки. И еще, я по-прежнему неподалеку…

Говорил очень сумбурно не связно, но чем больше тумана для трусоватых мужиков, тем лучше для дела.

Он повесил трубку.

Через день, нацепив темные очки и обнажив бритую голову, определенным образом рискуя от этого маскарада, он отправился в дюссельдорфский филиал Нобелевского банка, где давно был открыт счет на имя Рюрикова Степана Андреевича. Под стрекот беспрерывно работающих кино- и видеокамер слежения, положил на его счет тридцать тысяч евро. Деньги приняли и вопросов не задавали. Изогнутые спины мелких банковских клерков давали понять, что они его любят, уважают и всегда рады таким клиентам.

«Добро пожаловать, вашим деньгам в наш банк!» — тевтонскими аршинными буквами, было написано на их лицах.

Выходя из банка, он не удержался и послал их всех подальше… Всех в одно место одновременно, при помощи воздушного поцелуя и дружеской улыбкой. Однако улыбка получилась несколько натянутой. По простой причине. Появившись в банке, он выдал свое место нахождение. И чтобы избежать неприятностей с полицией и расходов связанных с официальной высылкой за пределы германской земли, с этого момента придется уже по настоящему попетлять, побегать.

Поэтому рассмотрев несколько фантастических вариантов, включающих в себя: самоутопление; добровольное вступление в ряды Французского иностранного легиона; поступление и обучение на курсы официантов; прорыв в Парагвай, et cetera…

Он принял решение, в результате которого не без усилий перескочив две границы, сейчас сидел с двумя плохо соображающими подвыпившими прапорами в армейском козле, направлявшимся в глубь учебного центра заштатного военного города Березовое.

Примерно по такому же поводу, восемнадцатилетний бунтарь-дворянин написал: «Увы, — он счастия не ищет и не от счастия бежит!»

Напугав себя и читателя данными событиями, я уверен, что через восемь страниц вы об этом и не вспомните.

Глава 17 ПИРОГОВ и ГУСАРОВ. НОВАЯ ЖИЗНЬ

Прежде чем заполнять и подписывать бумаги Гусарову разъяснили, что максимальный срок службы контрактника — пять лет. Все нормальные воины желающие послужить Родине, искренне и с радостью подписывают именно пятилетний контракт. Этот срок включает в себя в основном учебно-боевую выучку бойца. Непосредственное участие в боевых действиях возможно, но мало вероятно.

Ясно, что врет. Находиться рядом с Чечней и не воевать? Абсурд.

Все эти хитрые тонкости, объяснял молодцеватый и безмерно довольный собой офицер, который одним своим рекламно-выставочным видом давал понять сомневающимся, что они сделали правильный выбор, направившись сюда.

Такие красавцы служат только при штабе. За что их там держат?

Нет. Не за знания, а за молодцеватый вид, умение щегольски носить военную форму, щелкать каблуками… Много еще чего… Сразу всего и не упомнишь.

Дежурный красавец, проводивший с ним беседу, объяснил, что до подписания контракта должно пройти время. Прежде чем что-то подписывать, ему, как и всем остальным, вновь прибывшим из запаса офицерам придется пройти небольшой карантин. Однако и после прохождения этого самого карантина, автоматического зачисления также не будет, так как всех без исключения ждет новое испытание — проверка на физическую выносливость.

Поэтому время пребывания в карантине, желательно использовать для восстановления своей богатырской силы и выносливости. Все условия для этого созданы. Можно повисеть на перекладине или для наращивания мышечной массы, постоять около гантелей.

«Подтягивая брюки в туалете, тоже можно качать мышцы живота» — невесело подумалось Гусарову.

Он докурил сигарету достал пачку и отдал ее, почти полную сидящему в курилке молоденькому солдатику. На время подготовки к несению службы решил с курением погодить. Иначе нагрузку не вынесешь.

Точно такой же разговор состоялся и у вошедшего вслед за Алексеем, офицера Пирогова.

После беседы оба подписали бумаги, содержание которых сводилась к тому, что можно, а что нельзя делать лицам, прибывшим в расположение учебного центра и находящимся в карантине.

Потом они сдали на склад, тучному каптеру свою одежду, а в канцелярии у них настойчиво попросили сдать паспорта и имеющиеся деньги. Оба беспрекословно подчинились.