Звездная сеть - Вадим Проскурин

Гиви убрал мобилу в карман и растерянно посмотрел на меня.

– Тут в пятистах метрах больница, – сказал он. – «Скорая» будет через минуту—две. Начинай.

Мое сердце екнуло, пульс участился. Я рассчитывал, что у меня будет время подготовиться, собраться с силами, но оказалось, что времени нет. Ну и ладно.

– Не тормози, – прошипел Гиви. – Времени нет.

Далеко впереди замигала мигалка и завыла сирена. В странном оцепенении я наблюдал, как «скорая», направляющаяся по мою душу, выруливает из дворов, выезжает на дорогу, распугивая автомобили сиреной… Гиви прав, времени нет.

– Возвращение, – прошептал я. И добавил: – Подтверждаю.

4

Вершина холма, на которой мы с Неем Уфин Або и Эзерлей размешивали вейерштрасс, теперь охранялась, вокруг нее стояло целое оцепление из воинов Гволфа. Я заметил, что на планете Ол уже наступило утро, получается, здесь то ли день короче, то ли время течет быстрее.

Внутри кольца не было никого, кроме меня, только сиротливо валялись три ложки из дерева моррге.

Мое появление вызвало бурное оживление в рядах стражников. Они показывали пальцами в мою сторону и галдели, как обезьяны в зоопарке.

– Прошу минуту внимания! – провозгласил я.

Галдеж стих как по мановению волшебной палочки.

– Я ухожу, – сообщил я. – Скорее всего, вы меня больше не увидите. Сейчас я покину это тело, и в него вернется та, которой оно принадлежит по праву рождения. Я прошу вас не обижать ее, она ведь не виновата в том, что натворил я. Прощайте!

5

Как же больно! Когда пуля вонзилась в мою спину, я не успел почувствовать боль, я ушел в Сеть раньше, чем нервная система успела отреагировать, но теперь боль меня догнала.

Это ужасно. Раньше у меня пару раз болели зубы, но это не идет ни в какое сравнение с тем ощущением, что я испытываю сейчас. Это не просто боль, это что-то намного более страшное, что-то такое, для чего я не могу подобрать правильных слов. Боль раздирает туловище, я не могу нормально соображать, в моей душе не осталось ничего, кроме боли. Самонадеянный дурак! Я воображал, что смогу воспользоваться терминалом, но для этого надо сосредоточиться, а я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме боли, да и на боли тоже не могу сосредоточиться, это она сосредоточилась на мне, а не я на ней.

«Ты сможешь, – раздался голос в моем сознании. – А если не справишься сам, я возьму управление на себя, когда приблизится точка невозвращения».

– Кто ты? – завопил я, кажется, мысленно. «Ты понял», – ответил голос.

– Вудсток?

«Ты понял правильно».

– Но как? Я не вошел в Сеть, у меня нет терминала… «Долго объяснять, ты не поймешь. Просто доверься мне».

6

Я лежал на спине и рассеянно созерцал плохо выбеленный потолок, посреди которого жужжала и моргала лампа дневного света. Чувство времени подсказывало, что я выпал из мира ненадолго, но похоже, что это ощущение обманчиво Я попытался провести рукой по телу, но рука была привязана к кровати. Попытался поднять голову, но боль в носу за ставила отказаться от этой идеи. Скосив глаза, я обнаружив что из носа торчит тонкая пластиковая трубка, как в сериале «Скорая помощь».

Значит, я в больнице, а следовательно, жив. Это хорошо Интересно, насколько сильно мне досталось.

Я прислушался к своим ощущениям. Боли не было, но наблюдалось общее отупение, как будто вчера выпил литр водки. Должно быть, колют наркотики. Неужели все так плохо?

Я попытался глубоко вдохнуть, но не смог, потому что в груди возникла боль, она пронзила израненные легкие иззубренной стрелой, внутри меня что-то забулькало, я за стонал, и от этого стало еще больнее.

– Тихо-тихо-тихо, – прошептал над самым ухом незнакомый женский голос. – Успокойся, все будет хорошо.

Я открыл глаза и увидел прямо перед собой женское лицо. Этой женщине было лет пятьдесят, она была некрасива, но это было несущественно. В ней было нечто материнское, нечто вселяющее уверенность в том, что болезнь скоро отступит и снова все будет хорошо. Наверное, такой и должна быть хорошая медсестра.

– Вы медсестра? – спросил я.

Мой голос прозвучал тихо и неразборчиво, но она мен, поняла.

– Медсестра, – подтвердила она. – Лежи спокойно, тебе еще рано разговаривать.

– Где я?

– В реанимации. Тихо лежи, я сказала.

– Сколько я здесь?

– Третий день.

Она встала и скрылась из виду, только пола халата не которое время маячила на краю поля зрения. У меня оставалось еще много вопросов, но я решил последовать мудрому совету. Медсестра права, мне не стоит разговаривать, каждое произнесенное слово причиняет боль, которая накапливается в груди и вместе с ней накапливается тяжесть, как будто выкурил пять беломорин подряд. Скоро эта тяжесть прорвется кашлем… не дай бог! Кашлять в моем положении смерти подобно.

В воздухе запахло ментолом и чем-то травяным. Тяжесть в груди начала рассасываться, и я понял, что приступ кашля переносится на неопределенный срок. Вот и хорошо. Интересно, откуда этот запах?

«Опасность! – прокричал голос в моей голове. – Необходимо немедленное физическое перемещение. Необратимые изменения начнутся через десять секунд».

Какие изменения? В чем?

«Необратимые. В организме. Девять секунд».

Кажется, голос не шутит. Наверное, и в самом деле лучше не рисковать и свалить куда—нибудь по-быстрому. Но только куда?

«Шесть секунд».Физическое перемещение… да куда угодно!«Не понял».В любое безопасное место.«Прошу подтверждения».Подтверждаю.

7

Во вселенной не было ничего, кроме меня и моих внутренних ощущений, которых тоже не было. Я был абсолютно пассивен, я висел в пустоте, в которой ничего не происходило, потому что не было ничего, что могло происходить, да и самой пустоты тоже не было.

Но вот в пустоте появилась первая вещь, и я понял, что это мое дыхание. Я дышу равномерно и глубоко, давящее чувство в груди бесследно исчезло, мои легкие больше не прострелены, их больше вообще нет. Легких нет, а дыхание есть, странно, не правда ли?

Я осознал себя, я понял, что мыслю, а следовательно, существую. Разум состоит из двух уровней: на высшем – сознание, а на низшем – глубокий сон. Сейчас я нахожусь на низшем уровне.

Невидимая сила толкает наверх. Я был неправ, уровней не два, их намного больше, их число бесконечно, внутреннее пространство души образует неисчерпаемый континуум, по которому я поднимаюсь, и с каждым квантом пути что-то меняется. Я не могу сказать, что меняется и где, внутри меня или вовне, сейчас эти понятия неразличимы.