Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть? - Мойес Патрисия

— Да, пожалуйста, — ответил Генри. Зажав динамик рукой, он обратился к Доналду: — Стыдитесь, молодой человек. Через пару минут нам с вами предстоит серьезный разговор.

— Вы слушаете? Я ее нашла. — До Генри донеслось шуршание бумаги, когда Нэнси вынимала телеграмму из конверта. — «Маме лучше могу уехать в субботу встреть меня на Ватерлоо поезд Порчестер одиннадцать восемнадцать люблю целую Доналд».

— Когда ее отправили? — спросил Генри.

— Сейчас посмотрю. — Она на секунду умолкла. — Странно…

— Что?

— Ее отправили в четырнадцать минут девятого, в пятницу вечером. Из Лондона.

— Нэнси, — произнес Генри, — будь хорошей девочкой, возьми такси и привези мне эту телеграмму в редакцию «Стиля».

— Но я сижу в чем мать родила.

— Тогда надень что-нибудь. И постарайся побыстрее. Это может оказаться серьезным. — Генри на секунду задумался и добавил: — И все-таки ты не объяснила, почему Вероника до сих пор не вернулась.

— Ну, я думаю, они решили задержаться. Полагаю, они там хорошо проводят время.

— Доналд в редакции, — сообщил ей Генри.

— Правда? Господи. Тогда где же Ронни?

— Если бы я знал, — сказал Генри, — то был бы просто счастлив. Жду тебя через пятнадцать минут. — Он положил трубку и повернулся к Доналду. — Не буду сейчас говорить вам, что я о вас думаю, — начал он. — Это подождет. Пока ответьте мне, вы посылали Веронике телеграмму в пятницу вечером?

— Нет, разумеется, нет.

— Кто еще знал, что ваша мать заболела?

— Думаю, все в редакции. Отец позвонил мне на работу, и я спросил у мистера Уолша, могу ли уйти пораньше, чтобы успеть на поезд в четыре сорок с Ливерпуль-стрит. Он сказал, чтобы я спросил у мисс Френч, и я отправился к ней. А потом я пошел в отдел моды отнести им макеты и заговорил об этом и там. Бет не было, но остальные меня точно слышали.

— А многие ли, — продолжил допрос Генри, — знали о вашем первоначальном плане отправиться на выходные в Порчестер с Вероникой?

Доналд вновь покраснел.

— Это не то, что вы думаете, сэр, — пробормотал он, — мне очень нравится Ронни. Я ее уважаю и…

— Я сейчас не об этом, пока не об этом, — оборвал его Генри. — Меня интересует, сколько сотрудников знали об этом плане, если не считать Нэнси Блейк и Бет Конноли.

— Боюсь, большая часть редакции.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… вы же знаете Ронни. И она целый день только и говорила о наших планах.

— Понимаю, — мрачно ответил Генри, — таким образом, все в редакции, за исключением меня, знали, что вы с Вероникой собираетесь провести то, что в пору моей молодости называли грязным уик-эндом?

— Да… то есть нет. — Доналд несколько осмелел. — Не обижайтесь, сэр, но вы ужасно старомодны.

— В данном случае я этого не стыжусь.

— Нет, сэр, вы не поняли. Я имею в виду, что сейчас многие ездят куда-нибудь вместе, но не спят друг с другом. И то, что вы заподозрили… ну, я могу сказать только, что во времена вашей молодости нравы были весьма вольными. Честно говоря, я несколько шокирован.

— Вы шокированы? — Второй раз за последние несколько минут Генри утратил дар речи. Кроме того, у него появилось чувство, что на этот раз Доналд говорит правду, даже если обо всем остальном он солгал. — Ну ладно. Этот момент подождет. Суть в том, что вы никуда не поехали вместе, если только ваш отец не солгал мне, в чем я сомневаюсь. Вы оставались в Эссексе, в то время как Веронику выманили из дома фальшивой телеграммой, отправленной кем-то, кто знал о ваших планах, то есть кем-то из редакции. Можете идти, но не покидайте здания, вы можете мне понадобиться.

Когда Доналд вышел, Генри погрузился в бурную деятельность, позволившую ему немного отвлечься. Во всяком случае, теперь ему не казалось, будто он попал в кошмарный сон. Сначала он сообщил известие Эмми и велел бежать в Скотленд-Ярд с фотографиями Вероники. Потом связался со Скотленд-Ярдом и принял меры к тому, чтобы описание его племянницы немедленно было передано всем постам, а дело рассматривалось как срочное. Он объявил в розыск таксиста, который забрал Веронику на Виктория-Гроув, и отправил детективов расспросить персонал вокзала Ватерлоо. Нэнси привезла телеграмму, бумага тут же попала в обработку в отделе уголовного розыска. Начались поиски оператора, который ее принял.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ни на что не надеясь, Генри связался с гостиницей в Порчестере. Ему сказали, что мистер Маккей действительно забронировал двухместный номер на субботу, но в пятницу после обеда позвонил и попросил отменить бронь. Никто с таким именем в гостинице не появлялся, как и никто, отвечающий описанию Вероники.

Почувствовав, что в отношении исчезновения Вероники сделал все, что мог, Генри вернулся к отложенному разговору с Терезой Мэннерс.

Тереза сидела за рабочим столом и выглядела так же сногсшибательно и имела такой же отсутствующий вид, как обычно. Когда Генри зашел в кабинет, темноволосая девушка, которую он раньше не встречал, стояла у вешалки с одеждой и демонстрировала Терезе платья одно за другим. Несмотря на неземной вид мисс Мэннерс, ее комментарии были очень точными.

— Да… очень хорошо. Мне нравится. Но придется заменить пуговицы. Нужны простые, из серого перламутра… Нет. Ужасно. Уберите. Это цвет прошлого сезона, и я больше не потерплю плиссированных юбок… Входите, инспектор, я скоро закончу. Ну-у да. Пожалуй… Костюм хорош, но блузка — кошмар. Достаньте простую кремовую блузу с воротником-стойкой и золотыми запонками… Господи, а это еще что за ужас?

Она подняла красивые выщипанные брови при виде ярко-зеленого хлопкового платья.

— Это от «Барримода», мисс Мэннерс, — ответила девушка, — мне оно нравится ничуть не больше, чем вам, но нам надо поместить в номере хоть что-то, вы же понимаете. Это лучшее из худшего, поверьте. Вы бы видели остальные.

— Чем скорее Барри выпустит линейку, сделанную Николасом Найтом, тем проще всем будет жить, — с чувством произнесла Тереза. Она с отвращением разглядывала платье. — А других цветов у него нет?

— Планируется выпустить его в голубом, розовом и желтом, — пояснила девушка, — но пока это единственный образец.

— Голубой, розовый и желтый… Боже мой… — в отчаянии прошептала Тереза, изучая платье из-под опущенных век с тем же сосредоточенным выражением, которое Генри уже видел на лице Бет Конноли. Наконец она сказала: — Передайте ему, что, если он представит платье черного цвета, мы напечатаем снимок. Ни в каком другом случае. Черное с золочеными гербовыми пуговицами. И пусть он оторвет этот чудовищный карман. Элегантной эта вещь никогда не станет, но так на нее хоть можно будет смотреть.

— Ему это не понравится, мисс Мэннерс, — мрачно заметила девушка.

— Знаю, — ответила Тереза, — но вам придется надавить на него. Если он не послушает вас, пусть Бет поговорит с ним, он у нее из рук ест. Но зарубите себе на носу: зеленое в журнал не пойдет. Только через мой труп.

— Поняла, мисс Мэннерс. Это все. Я позвоню мистеру Барри прямо сейчас.

Толкая вешалку перед собой, девушка скрылась в вавилонском столпотворении отдела моды.

— Одна из моих девочек, — пояснила Тереза с гордостью. — Она была секретарем, но я сейчас пытаюсь сделать из нее редактора раздела. У нее хорошо получится. А теперь, инспектор, чем я могу вам помочь?

Генри сел, прикурил сигарету и поинтересовался:

— Ну, мисс Мэннерс, что стало с тем маленьким гостинцем, который Хелен Пэнкгерст попросила вас привезти из Парижа?

Тереза не ожидала вопроса.

— Господи, — сказала она, — я совершенно о нем забыла. Видите, какая я рассеянная. Вы знаете, что это было?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, — ответил Генри и пояснил свой ответ.

Тереза кивнула.

— Мне и правда жаль, что я об этом забыла. Но это ведь не может оказаться чем-то важным, правда? Такая маленькая глупая безделица…

— Возможно, — произнес Генри, — что она стоила Хелен жизни. Если все было так, как я думаю. Где она сейчас?

— В моем… О Господи, нет, ее там нет. Как странно. Я уверена, что положила ее в чемодан, но теперь вспоминаю, что, когда разбирала вещи в среду, ее там не было. Если бы она там была, я бы вам раньше сказала.