Воланд и Маргарита - Татьяна Поздняева

У Булгакова отношение к числу 5, возможно, связано с его восприятием пятиконечной звезды, которую он наделяет в «Белой гвардии» антирождественским смыслом. Для него это число связано с кровью, войной и смертью. Ассоциативно он соединяет ее с планетой Марс – символом войны. (Марс – пятая по порядку планета в астрологическом перечне после Луны, Меркурия, Венеры и Солнца.) В 20-й главе «Белой гвардии» Марс знаменует грозное начало гигантской катастрофы, апокалиптическое видение: «…звезда Марс над Слободкой под Городом вдруг разорвалась в замерзшей выси, брызнула огнем и оглушительно ударила».[113] Эта звезда наполняет тягостным предчувствием сон Алексея Турбина: «…и особенно высоко в небе была звезда красная и пятиконечная – Марс».[114] На нее смотрит часовой у бронепоезда, и в полусне ему чудится «небосвод невиданный», «весь красный, сверкающий и весь одетый Марсами».[115] Но восприятие Марса часовым противоположно восприятию Турбина: если последнему под ее красным светом видится собственная гибель, то часовой воспринимает ее как торжество победы: «… от голубой луны фонаря временами поблескивала на груди человека ответная звезда. Она была маленькая и тоже пятиконечная».[116]

Думается, поспешный вывод о символике пятиконечной звезды в «Белой гвардии» сделал И. Бэлза, по мнению которого Булгаков создал «гимн пятиконечной звезде – великой и таинственной пентаграмме, – символу мудрости пифагорейцев, ставшему в наше время символом самых чистых и благородных устремлений человека».[117] Желая защитить Булгакова от критики в неопределенности социальной позиции, Бэлза явно смещает акценты: Булгаков вовсе не создавал гимн пятиконечной звезде, а писал о разном ее восприятии: то, что одним несет торжество и победу (опять-таки через смерть, кровь и страдание), для других – поражение и крах. Над всем этим торжествует пятиконечная звезда. Особенно страшен сон Елены, в котором Тальберг, уверяя ее, что он демон, пронзительно поет, нацепив «на грудь с левой стороны» огромную сусальную звезду: «Жить, будем жить!» – и ему подпевает окровавленный Николка со смертным венчиком на лбу: «А смерть придет, помирать будем…».[118] Нет в этом ни гимна, ни славословий, а горестное предчувствие конца, как и у другого героя этого романа – Русакова, читающего этой же ночью Апокалипсис.

В «Мастере и Маргарите» есть образ, напоминающий страшную пятиконечную звезду «Белой гвардии»: гигантские пятисвечия, загоревшиеся в праздничную пасхальную ночь в Ершалаиме. Среди всеобщего торжества Иуду настигает возмездие, и как знак его гибели на пути в Гефсимань загораются пятисвечия, которые в волнении от предстоящего свидания Иуда видит смутно: «Теперь Иуде ни до чего не было дела, он стремился к Гефсиманским воротам, он хотел скорее покинуть город» (с. 731). Иуда – человек бесчестный, но Булгаков описывает его гибель без торжества, ибо она – результат подлого убийства из-за угла, а такая смерть страшна и трагична. Если учесть ассоциацию ершалаимских пятисвечий с кремлевскими звездами (см. ч. II, гл. 8), то глубинный смысл пентаграммы, звезды и числа 5 становится отчетливо трагичным.

Еще одно число в романе связано с эсхатологией – число 6. Поскольку в христианстве совершенство символизируется числом 7, то 6 может быть прочитано как обозначение неудавшегося совершенства: 7–1. Из числа 6 производится число апокалиптического Зверя 666, имеющее свою сложную мистику. В финале романа землю покидают шесть всадников: Воланд, Коровьев, Азазелло, Бегемот, мастер и Маргарита. Кстати, к «неудавшемуся совершенству» можно отнести и дефекты внешности демонических персонажей. Шесть пожаров отмечает Булгаков: горит рукопись мастера; случается пожар на заводе, которым руководит муж Маргариты, – это происходит одновременно с сожжением рукописи; затем следует серия пожаров, устроенная «бесами-поджигателями»: квартира № 50, торгсин, Грибоедов и, наконец, подвальчик застройщика. Как мы уже отмечали, эти пожары – предвестники эсхатологии и имеют апокалиптический характер.

С числом 6 связано число 12, которое может быть рассмотрено как 6 + 6. (Сюда можно добавить общее количество членов МАССОЛИТа: «три тысячи сто одиннадцать человек» (с. 475): 3 + 1 + 1 + 1 = 6; Лаврович живет в шести комнатах (с. 475).) Оно выступает как пародийный вариант двенадцати апостолов Христа: так, Берлиоза на заседание ждут 12 человек; 12 человек участвуют в следствии по «пропаже головы» Берлиоза. На страницах «апокрифа» поименно названо 12 действующих лиц (Пилат, Крысобой, Афраний, Банга, Низа, Иуда, Иешуа, Левий, Вар-равван, Дисмас, Гестас, Каифа). Остальные (тетрарх, император, Толмай) упоминаются заочно, прочие персонажи безымянны.

Двенадцать часов – время вступления нечистой силы в ночные похождения. Полночь – время бала; «примерно в полночь» (с. 734) прокуратор совершает астральную прогулку с Иешуа. «Ровно в полночь» (с. 476) грянул джаз в Грибоедове, и ресторан стал напоминать ад. В тот момент, когда часы били полночь, в дверь кабинета Римского вошел превращенный в упыря Варенуха. Сразу после полуночи Босой увидел свой знаменательный сон.

Есть числа, сумма цифр которых составляет 12. Так, добавочный телефон комиссии изящной словесности в МАССОЛИТе – 930 (9 + 3 + 0 = 12); ту же сумму цифр получаем из 21 711 рублей – выручки Варьете за выступление Воланда (2 + 1 + 7 + 1 + 1 = 12). Латунский живет в квартире № 84 (8 + 4 = 12), Чума-Аннушка – в квартире № 48 (4 + 8 = 12). Николай Канавкин сдает валюту в количестве тысячи долларов и двадцати золотых десяток.

Символично и число 3. Сама цифра 3 фигурирует в романе опосредованно либо заменяется символом. Так, у Воланда на портсигаре – бриллиантовый треугольник. Вот еще образцы «троичности»:

1) три историка в Москве: Воланд, мастер, Иван Николаевич Понырев;

2) три «учителя» в романе: Иешуа – учитель Левия; Берлиоз – первый «учитель» Ивана; мастер – второй учитель Ивана;

3) три грозы: одна в Ершалаиме, две – в Москве (в четверг и в субботу);

4) три бассейна в «декорациях» к балу: рубиновый, аметистовый, хрустальный;

5) три убийства, причем все – в сердце: Иуда, Иешуа, Майгель.

Троекратное повторение можно рассматривать как признак мифологизации. Таких повторений множество, отметим основные:

1) троекратно повторяющаяся «тема отрезанной головы» Берлиоза (отрезана, оторвана, превращена в чашу);

2) трехвариантная смерть Берлиоза (предсказание, смерть под трамваем, уход в небытие);

3) три этапа в жизни Ивана (поэт – «ветхий» Иван; Иванушка в клинике – «дурак», по свидетельству баса, похожего на голос «консультанта»; «новый» Иван – профессор Иван Николаевич Понырев);

4) трехчастный роман мастера;

5) роман мастера сохраняет три версии смерти Иуды, две из которых предназначены для дальнейших слухов; убийство тайными мстителями – первый вариант для распускания слухов; самоубийство – окончательно принятая версия (для будущих евангелистов); гибель от ножа агента Афрания;

6) читатель трижды попадает в квартиру № 50: вместе со Степой, с буфетчиком, с Маргаритой;

7) мастер назван Воландом «трижды романтическим».

Трехкратные вариации, прямо или косвенно связанные с Воландом, выявляют троякую направленность его деятельности: в мир феноменальный (физическая смерть, разрушение и уничтожение); в мир ноуменальный (в мир идей, которые искажаются сатаной: так, он направляет в нужное ему русло творческую энергию мастера, взяв за отправную точку Новый Завет); в мир духовный, где Воланд проявляет себя, как и положено сатане, разрушителем Божественной природы человека и полновластным хозяином уловленной им души, т. е. несет духовную гибель. Через эту тройную призму следует рассматривать самые существенные ситуации и варианты, троекратно «проигранные» Булгаковым в романе. Произведение мастера подано как феноменальное явление (реализованный роман, рукопись), как ноумен (идея сатаны, «угаданная» мастером), как мистерия, разыгранная на подмостках сатанинского театра в «бездне», в мире «черной духовности».

И хотя мастер пишет роман о Понтии Пилате, главный герой «Мастера и Маргариты» – Воланд. Фатальная неизбежность, с которой к Воланду идут те, для кого он появился, усиливает его центральное положение. Трижды заканчивает Булгаков три основные части своего романа словами: «жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат». Однако в каждой «концовке» есть, на первый взгляд незначительное, отличие от предыдущей. Сначала роман мастера завершается в рукописи словами: «…пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат» (с. 746). Вместе с этими словами от читателя уходит сатана в роли Пилата. Но где-то в скалах, в неземных сферах томится фольклорный Пилат, которого предание наказало страшным одиночеством, а мастер, подхватив и развив традицию, наделил еще и мечтой о встрече с Иешуа. Пилат в скалах – это проекция «апокрифа», воплощенный словом мастера герой. Он возник только потому, что мастер вызвал его к жизни, зафиксировав «апокрифом». И сам он давно знал, что последними словами его произведения будут те, которые заканчивают повествование о приключениях Воланда в Москве: «…пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат» (с. 554, 799). Этими словами завершает свое произведение не мастер, а «правдивый повествователь», отпускающий на волю сатану в роли московского Воланда. Мастер произнес «магическое» слово, соединившее его Пилата с Иешуа, а слова, задуманные им как концовка романа, стали последними в повествовании о его «романе» с Воландом.