316, пункт «B» - Эдуард Лимонов

Молча, Тэйлор, солдаты и Лукьянов между ними вышли и сели в автомобиль. И при общем молчании покатили.

Президент Российского Союза прибыл в посольство точно в назначенное время. Кое-как отвязавшись от разочарованных директрис и инструкторов колледжа, отказавшись от участия в банкете в свою честь, сославшись на различие во времени между Советском и Нью-Йорком, на jet lag,[63] Президент укатил.

— Не ожидал увидеть вас здесь, Секретарь, — сказал Президент не для Турнера, но для людей Турнера, среди которых мог оказаться информатор, — но рад встрече. Как поживаете, сэр?

Шестопалов послушно перевел. Лиза Вернер с любопытством выглядывала из-за Президента. Лиза была тихой от обилия впечатлений.

— Поживаю как шеф Агентства Национальной Безопасности страны, в которой только что убили Президента, — со вздохом констатировал Том Турнер и добавил: — Господин Президент.

— Сочувствую. — Кузнецов сделал постную мину и навис над Турнером, вплотную приблизившись к нему. — Можем воспользоваться встречей и потолковать за чашкой кофе, раз уж я вас встретил, с глазу на глаз, а?

— Не против, господин Президент, всегда с удовольствием, — ограничился Турнер любезностью.

«С глазу на глаз» означало все же присутствие переводчика русского Президента. Сегодня эту роль исполнял молодой мистер Шестопалов, личный секретарь Кузнецова. Турнер знал из досье Шестопалова о пристрастиях его к Дженкинсу.

Кузнецов жестом хозяина повернулся и открыл перед Турнером дверь, ведущую в малый салон посольства.

— Just a moment,[64] господин Президент. — Турнер остановился и обратился к сопровождавшему его Максу Стирберу: — Translate it, please,[65] Макс… Я хотел бы воспользоваться своим переводчиком. Мистер Шестопалов прекрасно знает английский, но я привык к Максу, он оставляет мне время на размышление. Если вы не возражаете, мистер Президент? Если мистер Шестопалов меня извинит?

«Старая гадюка, алкоголик опухший», — подумал мистер Шестопалов, но сладко улыбнулся.

Турнер, Президент и переводчик вошли в малый салон посольства и уселись в кресла. Лиза Вернер было рванулась за ними, но Шестопалов твердо удержал ее за локоть. «Нельзя…»

— Страшное несчастье постигло американский народ, — Кузнецов большой розовой ручищей захватил чашку с кофе, — но вы мужественный народ и, разумеется, переживете эту лихую годину. Насколько я понимаю, от старого срока у бедного Бакли оставались всего четыре месяца. Следовательно, таков и срок полномочий вице-президента Паркера. А потом будут выборы…

— Да, и Паркер не выиграет, он слишком непопулярен. Думаю, даже его собственная партия выставит другого кандидата.

— Если бы вы согласились, Том, выставить свою кандидатуру, американцы предпочли бы вас. Вы самый могущественный человек в стране.

— Вы забыли о Дженкинсе, — Турнер вздохнул. — Он оттягал у меня даже расследование убийства Президента. Несмотря на то что это несомненная работа для Агентства Национальной Безопасности.

— Кажется, он уже нашел виновных. Ваше телевидение показало короткие интервью с ними в вечерней программе.

— Взял первых попавшихся… — устало, как бы смиряясь со злом, сказал Турнер.

— Как Президент дружественного государства я лично заинтересован, чтобы справедливый выбор восторжествовал.

— Я не намерен выставляться. — Голос Турнера звучал мрачно.

— Насколько мне известно, республиканская конвенция состоится двадцать шестого августа. Скажите своим коллегам… кстати, сообщите им, что Российский Союз сделал свой выбор: заказ на автомобили для нашей милиции получит Детройтская корпорация автомобилестроителей, в случае… в случае, если республиканская конвенция назовет своим кандидатом вас, Турнер. Вы видите, мы симпатизируем вам открыто… Том.

— Дженкинс — серьезный противник.

— А вы уверены, что он захочет выставляться?

— Захочет? Да это старое полено горит желанием, пылает. Ему нужна неограниченная власть. Сейчас его слегка стесняем мы, сенат, но когда он получит президентское кресло…

— У вас, однако, есть силы, которые его не любят.

— Четыре пятых страны ненавидит его.

— Так как же он собирается выиграть выборы?

— Боюсь, что Дженкинс не захочет выборов. По нашим сведениям, есть опасность того, что вскоре он объявит чрезвычайное положение. И тогда обойдется без выборов.

— Хм. — Кузнецов встал, потом сел. — Вы уверены, что он решится на это? В стране с мощными демократическими традициями?

— О, мистер Президент… У нас есть и другие традиции…

— Пусть так. — Кузнецов задумался. Переводчик ждал. Ждал и Турнер, глядя то на Кузнецова, то на переводчика. — Пусть так, но все же есть смысл объявить вашу кандидатуру. Это даст демократическим силам в стране надежду на лучшую судьбу для Америки, чем оказаться под башмаком аскета.

Турнер подумал, что этот розовый увалень совсем не увалень. Ловкая формулировка «под башмаком аскета» свидетельствовала о глубоком понимании Дженкинса русским Президентом. Главное в Дженкинсе именно и был аскетизм. Аскетизм руководил всеми начинаниями Дженкинса. И привел его к отрицанию жизни.

— Вы меня уговорили, Президент, — внезапно заявил Том Турнер. — Я объявлю о своем желании послужить Америке на высшем государственном посту.

Секретарь Департмента Демографии стоял у окна. Прошел еще один дождь, и за окном был виден окропленный дождем Централ-парк. Поздние сумерки облиловили его, размыли очертания деревьев и кустов. Несмотря на все ухищрения «бульдогов», армейскую охрану, подумал Дженкинс, он никогда не дал уговорить себя закрыть окна пуленепробиваемыми стеклами. Любой профессиональный стрелок мог поразить самого ненавидимого в стране человека, если бы стрелял из Парка. Но, очевидно, врагам Дженкинса и в голову не приходило, что можно избавиться от него сравнительно простым способом. «А может быть, у меня не осталось достойных врагов?» — предположил Дженкинс.

Постучав и не дожидаясь ответа, вошел Кэмпбэлл.

— Сэр, лейтенант Тэйлор доставил арестованного. Ждет указаний.

— Пусть подымают его сюда. Я давно хочу взглянуть на него.

— Он похож на вас, сэр, — тихо сообщил Кэмпбэлл.

— Вот и поглядим.

Кэмпбэлл вышел.

Дженкинс распустил узел галстука и только теперь почувствовал усталость. День похорон Президента был позади. Никаких особенных срывов не произошло. Вдова и вдовствующая мать покойного вели себя пристойно. Дженкинс ожидал, что мать Президента может устроить истерику и заорать что-нибудь вроде «Убийца!», вцепившись в Дженкинса. Но старуха оказалась умнее. Она только бросала время от времени в сторону Дженкинса ненавидящие взгляды.

— Можно, сэр? — Кэмпбэлл стоял на пороге кабинета.

— Входите!

За Кэмпбэллом вошел лейтенант Тэйлор, отсалютовавший боссу и щелкнувший каблуками сапог. Затем — безвольно-безразличный ко всему Лукьянов в черной трикотажной шапочке и два сержанта. Следом появились два «бульдога» и встали по одному на створку двери, сзади всех.

Секретарь Департмента Демографии приблизился к группе и с любопытством поглядел на двойника.

— Снимите шапку, — мягко сказал он.

Лукьянов снял.

— Да, несомненное сходство есть. Не правда ли, Спенсер?

Кэмпбэлл внимательно рассмотрел и Лукьянова, и своего босса.

— Yes, сэр, сходство присутствует.

— Если его одеть в мой костюм, отличить будет трудно. Скажите что-нибудь? — обратился он к Лукьянову.

— Скажите что-нибудь? — проимитировал его Лукьянов. Безразлично.

— Его нельзя выпускать на телевидение, — сказал Дженкинс. — Правосудие Америки будет поставлено перед необходимостью осудить человека с моим лицом. Ну и что мне с вами делать, подозреваемый?

— Делайте, что хотите…

— А, наступила апатия… устали спасаться и хотеть жить! «Приемник» вас доканал, да? Однако можете гордиться, вы умрете иначе, чем все это старое мясо в «приемнике». Вы так энергично не хотели и сопротивлялись, что паутина порвалась и выпустила вас. Правда, паук спустился к вам без паутины, но вы умрете индивидуально.

— Вот и наградили бы меня за то, что я сумел прорвать паутину, жизнью?

— Я вас и наградил. Разве не я вытащил вас из «приемника»? Я, я послал за вами лейтенанта. Сейчас вы стоите передо мной как подозреваемый в убийстве Президента.

— Я его не убивал.

— Но вам будет трудно доказать это. Видеосъемка толпы, рутинно производившаяся на Парк-авеню полицейскими службы поддержания порядка на улицах, запечатлела вас и подозреваемого Гарри Джабса на Парк-авеню. Кэмпбэлл, включите видео!

Кэмпбэлл прошел к столу и нажал несколько кнопок. По консоли на стене пошли «youth workers», загремели оркестры, и выплыла физиономия Джабса, затем обрамленная неухоженными волосами физиономия Лукьянова.