Артефаки. Часть 2 (СИ) - Вернер Анастасия

— Ноги, Эрин, ноги чувствуешь?! — будто уже давно пытаясь добиться ответа, повысил голос один из спасателей, едва не переходя на рычание.

— Не знаю, — выдохнула, — мне просто больно.

— Всё будет хорошо, — то ли обнадёжил, то ли безоговорочно пообещал мужчина. В эту самую секунду я ему поверила, как никому другому.

Спасателям понадобилось четверть часа, чтобы достать нужные инструменты, приподнять плиту и извлечь меня из-под завала. Всё это время мне хотелось лишь одного — орать. Но я держалась. Тут уже есть одна ненормальная, своим воплем задолбавшая даже матёрых медиков, видевших и не такое.

Ника увели к медкапсуле ещё до начала операции по моему спасению.

Я могла без опасений смотреть исключительно на Эвана и наконец-то не делать вид, будто это чистая случайность. Больше не нужно было контролировать взгляд, слова, движения, даже мысли. Несмотря на весь ужас происходящего, одно из лучших мгновений в моей жизни.

Руководитель пытался придать себе отстранённого вида, но ничего у него не получилось. Он ходил от меня к мальчику, передвинутому на носилках в тень (почему-то его не увозили), советовался с докторами, задавал хоть и важные, но злобные вопросы («вы можете поторопиться?! Ткани отмирают быстрее, чем вы тут шевелитесь!»), а проще говоря — мельтешил, не в силах справиться с нервами.

Когда блоки перестали сдавливать ноги, Эван был наготове — резко схватил меня под плечи, и, грозясь их вывихнуть, быстро потянул к себе.

Я вцепилась в мужчину и категорически отказывалась его отпускать.

— Следил за нами, — со слезами на глазах шептала ему на ухо. — Следил!

— Не мог же я тебя одну с ним отпустить.

— Эван!

— Что?

— Это самый романтичный поступок, который ты когда-либо делал!

— Вытаскивал тебя из-под завалов?

— Боже!.. — мысли никак не укладывались в голове.

— Не подумай, что мне не понравилось, но в следующий раз обойдёмся обычным свиданием. Ладно?

Я уткнулась носом ему в плечо и разревелась. Так мы просидели, казалось, вечность, но в реальности — что более вероятно — не больше минуты. В моей голове мы как минимум вместе романтично отправлялись в медпункт — я, конечно, у него на руках, — но жизнь оказалась жестока.

Меня передали в руки спасателей.

— Нет-нет-нет! — Я мёртвой хваткой вцепилась в рубашку Эвана. — Не отпускай меня.

— Девушка, спокойнее, мы о вас позаботимся, — профессионально увещевал один из спасателей.

— Я должен помочь. — Эван нежно отцепил мои пальцы от своей одежды. — Пострадало много людей. Тут не хватает рук, а я когда-то почти выучился на врача. Всё будет хорошо.

Он передал меня спасателям, поцеловал в лоб и отвернулся, за секунду переключившись на пациентов с более серьёзными повреждениями. Когда он вообще приобрёл эту медицинскую хватку?

Пока спасатель уносил меня прочь, я наблюдала, как Эван вернулся к мальчику и с другим медицинским работником начал оказывать необходимую помощь.

Меня же уложили на носилки и занесли в одну из машин скорой помощи. Внутри уже сидел Ник, нервно отстукивая подошвой грязного ботинка по железному днищу.

— Блин, тебя вытащили, — облегчённо выдохнул он, когда мы оказались вместе.

— Да уж. — Ответа лучше не придумала.

Медик куда-то отошёл. Благодаря открытым дверям автомобиля, мы имели честь лицезреть, как сотни добровольцев помогают оказывать первую помощь. Люди тащили воду, полотенца, лекарства, — всё, чего могло не хватить на «поле боя».

Самым отвратительным звуком, который навсегда врезался мне в память, был даже не истошный крик той женщины, что голосила с нами в одном квартале. Нет. Я так и не узнала, что с ней, выжила ли она вообще.

Самым отвратительным звуком стали звонки видеофонов. Они трещали чуть ли не в каждом углу, чуть ли не у каждого пострадавшего в кармане брюк или пиджаков.

На многие из этих входящих вывозов уже некому было ответить.

В кабину забрался парамедик в компании ещё двух раненых — они, видимо, несильно пострадали, могли сидеть, у обоих были ссадины на головах.

— Только одного не могу понять, — пробурчал Ник, пока врач закрывал двери машины. — Зачем они столько барахла тащат?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Парень обращался ко мне, но ему не слишком дружелюбным тоном ответил один из новоприбывших мужчин:

— А непонятно? Это, мать его, человечность называется.

Глава 3

Глава 3

Мы с Ником серьёзно не пострадали во время теракта, — власти официально охарактеризовали этим словом произошедшее, — я отделалась ушибами по всему телу, двумя глубокими порезами на ногах и болящими при каждом шаге лодыжками. На рентгене не было перелома, но боль была такой раздражающе-пронзительной, как будто был. Нику наложили несколько швов на раны. Останься мы без денег или медицинской страховки, нас бы уже выперли из больницы, освободив место пострадавшим гораздо сильнее, но так — предоставили палаты со всеми удобствами, приставили обслуживающий персонал и в сотый раз назначили всякие анализы.

Пролежать в мягкой, комфортной больничной кровати я смогла от силы час, после чего поднялась и медленно побрела в коридор. На теле оставались липучки, дистанционно передающие сигналы приборам.

Стоило покинуть палату, как среди проходящих мимо людей различила удивительно знакомую фигуру.

— Пап?!

— О, Эрин! — Он торопливо приблизился, удивительно, как не споткнулся. Остановился, оглядел и — это меня поразило больше всего — порывисто обнял.

Он был в костюме, что намекало — возвращался или ехал на какую-то важную встречу, просто так он костюмы не надевал. И то, что Руперт оказался тут в таком виде, было равносильно фразе «выскочил, в чём был».

— Я приехал сразу, как увидел списки пострадавших, — подтвердил он мои мысли.

— Я не специально, — пробубнила ему в плечо.

— Понятное дело, но Эрин! Когда ты уже перестанешь попадать в неприятности? С тобой всё время нужно начеку быть!

— Зато со мной не скучно, — резонно заметила я.

— Издеваешься?

— Немного.

— Я, конечно, уже поговорил с врачом. Но ты… ты в порядке? — Он беспокоился, только вот голос всё равно звучал неодобрительно.

— Вроде да.

— Ты сильно пострадала?

— Вроде нет.

— А Ник?

— Вроде нет.

— Ладно… — Он задумчиво помолчал, продолжая укрывать меня в объятиях. — Я видел тут столовая есть, ты пробовала там что-нибудь?

— Нет ещё, было немножко не до этого, — пошутила мрачно.

— Отлично. Можем сходить, — с явным страхом получить отказ, предложил Руперт. Но с чего бы мне отказывать?

— Пойдём, — отозвалась равнодушно.

Мы находились в центральном госпитале. Судя по карте, буквально противоположное направление от той больницы, в которой должен был быть мистер Дженкинс.

Столовая совершенно ничем не выделялась на фоне столовых в других медучереждениях (а я уже смело могла называть себя больничным сомелье), здесь всё было даже древнее, чем в Акамаре, хотя вроде бы — столица.

Выдача заказа происходила в порядке живой очереди, никаких автоматов с сенсорными экранами и окошками с вылезающими подносами, даже не было кофемашин.

Я заняла свободный столик, Руперт пошёл за едой и вернулся только спустя пятнадцать минут. Себе он взял полноценный обед с жирным гарниром, я была напичкана лекарствами, поэтому на подобную еду налегать не могла. Да и не хотелось. Мне взяли диетический салат и чай.

— Почему ты оказалась в эпицентре? — будучи расстроенным отцом, он задал вопрос соответствующим тоном. — Вы же должны были быть с Эваном.

Я поковырялась в салате и решила признаться:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы с Ником поехали к Гэрриэту Дженкинсу.

Рука Руперта с вилкой и насаженным на неё мясом замерла на полпути ко рту.

— Кому?!

— К магу, с которым работал Дерек Юргес.

— Но… зачем?!

— Хотела порасспрашивать его про артефакты.