Солнце полуночи - Стефани Майер

Элис прошла к своему компьютеру, стоявшему прямо за углом, и я смог расслышать, как заработал ее монитор. Элис работала над проектом модного дизайна для гардероба Розали, но та не смогла присоединиться к ней сегодня, чтобы стоять за ней и указывать разрез и цвет, в то время как рука Элис проводила по сенсорным экранам (Карлайл и я немного наладили эту систему, чтобы экраны реагировали на температуру).

Вместо этого, сегодня Розали угрюмо развалилась на диване и начала переключать двадцать каналов в секунду без остановки. Я смог услышать, как она пыталась решить: пойти в гараж или нет, чтобы вновь подремонтировать свой BMW.

Эсме была наверху, хлопоча над новыми делами.

Элис спустя мгновенье повернула свою голову, выглянув из-за угла и начала проговаривать будущие ходы сидящего на полу спиной к ней Эмметта Джасперу, выражение лица которого было спокойным, когда он обрезал любимого коня Эмметта.

А я впервые за долгое время, от чего мне даже стало стыдно, сел за изысканный рояль, стоявший в холле.

Я осторожно пробежался рукой по гаммам, проверяя тон. Настройка была все еще идеальна.

Эсме отложила свои дела и повернула голову в мою сторону.

Я начал играть первую нотную линейку мелодии, которая пришла мне в голову сегодня в машине, довольный тем, что вживую звучала она даже лучше.

— Эдвард вновь играет, — весело подумала Эсме, на ее лице расплылась улыбка. Она встала из-за стола и тихо порхнула к лестнице.

Я добавил гармонизирующую линейку, позволяя основной мелодии сливаться с ней.

Эсме, удовлетворенно вздыхая, села на верхнюю ступеньку лестницы, прислонив голову к периллам.

— Новая песня. Давненько не было. Какая дивная мелодия.

Я дал мелодии пойти в новом направлении, сопровождая ее низкой линейкой.

— Эдвард опять сочиняет? — подумала Розали, стиснув зубы от лютого негодования.

В этот момент она сорвалась, и я полностью смог прочесть причину ее гнева. Я увидел, почему она так скверно сдерживала себя при мне. Почему убийство Изабеллы Свон совсем не беспокоило ее совесть.

В случае с Розали это всегда было тщеславие.

Музыка неожиданно оборвалась. Я засмеялся от изумления, но подавил смех, закрыв рукой рот.

Повернувшись, Розали уставилась на меня, ее глаза искрились яростью и негодованием.

Эмметт и Джаспер тоже повернулись посмотреть, я услышал смущение Эсми. Она оказалась внизу в мгновенье ока, прервав быстрый взгляд между мной и Розали.

— Не останавливайся, Эдвард, — приободрила меня Эсме.

Я вновь начал играть, повернувшись спиной к Розали, с большим трудом пытаясь сдерживать ухмылку. Она поднялась на ноги и гордой поступью вышла из комнаты, скорее злая, чем смущенная. Но, несомненно, довольно смущенная.

— Если ты хоть что-нибудь скажешь, прогоню как собаку.

Я подавил очередной смешок.

— Что-то не так, Роуз? — спросил ей вдогонку Эмметт, но она не оборачиваясь продолжала прямо идти к гаражу, а затем влезла в машину, будто могла спрятаться там.

— С чем это связано? — спросил меня Эмметт.

— Не имею ни малейшего представления, — солгал я.

Эмметт разочарованно зарычал.

— Играй, — посоветовала Эсме, — мои руки вновь остановились.

Я сделал так, как она сказала, а она подошла и встала за мной, положив руки мне на плечи.

Мелодия была неотразимой, но незавершенной. Я перебирал пальцами по клавишам, но не мог найти верное направление.

— Это очаровательно. Есть ли название? — спросила Эсме.

— Еще нет.

— А у неё есть история? — спросила она с улыбкой в голосе. Моя игра доставляла ей огромное удовольствие, и я чувствовал себя виноватым в том, что пренебрегал своей музыкой так долго. Это было эгоистично по отношению к Эсме.

— Это, наверное…. колыбельная. — В этот момент мелодия нашла свое продолжение. Она легко потекла дальше, живя своей собственной жизнью.

— Колыбельная, — повторила она себе.

К этой мелодии была история, и когда я увидел ее, частички собирались воедино сами собой. История была о девушке, спящей на тесной кровати, темные волосы которой растрепались и спутались подобно морской водоросли на подушке.

Элис предоставила Джаспера самому себе и села возле меня на скамье. Своим певучим звонким голосом она пропела бессловесным сопрано на две октавы выше мелодии.

— Мне нравится, — прошептал я. — Но что на счет этого?

Я добавил ее линейку для гармонии — мои руки сейчас перелетали по клавишам, чтобы собрать все кусочки вместе — слегка подправив мелодию, уводя ее в новом направлении…

Она уловила тональность и запела одна.

— Да. Идеально, — сказал я.

Эсме сжала мои плечи.

Голос Элис поднимался выше, направляя мелодию в другое русло, и теперь я смог увидеть ее концовку. Я знал, как она должна завершиться, потому что спящая девушка была совершенна именно такой, какой была, и любая перемена будет полностью ошибочна, к сожалению. Колыбельная постепенно подходила к завершению, теперь медленнее и ниже. Тон Элис тоже понижался, становясь торжественным. Он был подобен эху, которое можно услышать под сводами собора, освященного свечами.

Эсме провела рукой по моим волосам.

— Все будет хорошо, Эдвард. Все решится наилучшим образом. Ты заслужил счастья, сынок. Судьба тебе задолжала.

— Спасибо, — прошептал я, желая поверить в это.

— Любовь не всегда приходит в удобной упаковке.

Я невесело усмехнулся.

— Возможно, ты справишься с этим затруднительным положением лучше, чем кто-либо. Ты самый лучший и выдающийся из нас.

Я вздохнул. Каждая мать думает о своем сыне то же самое.

Эсме все еще была переполнена радостью оттого, что, в конечном счете, спустя все это время тронуло мое сердце. Она думала, что я навсегда останусь одинок…

— Она ответит тебе взаимностью, — вдруг подумала она, застав меня врасплох направлением своих мыслей. — Если она особенная девушка. — Эсме улыбнулась. — Но я не могу представить никого, кто бы был столь несообразителен, чтобы не заметить, то какое ты выгодное приобретение.

— Хватит, мам, ты вгоняешь меня в краску, — попросил я.

Ее слова, несмотря на их неправдоподобность, подбодрили меня.

Элис засмеялась и подобрала на слух высшую ноту «Heart and Soul». Я ухмыльнулся и дополнил это легкое созвучие с ней. Затем я поддержал ее с исполнением «Chopsticks».

Она хихикнула, потом вздохнула.

— Так, я бы хотела, чтобы ты мне рассказал, почему ты смеялся над Роуз, — сказала Элис. — Но я вижу, что ты мне не скажешь.

— Нет.

Она щелкнула пальцем мне по уху.