Солнце – это еще не все - Димфна Кьюсак

В спальне прозвенел колокольчик, некогда служивший ее матери. Элис поспешно прошла через холл, ее сердце было преисполнено гордости – она ему нужна! Да и какое значение имеет все остальное, если она последняя женщина в его жизни.

То и дело звонил телефон. Его друзья были очень обеспокоены. «Как здоровье моего друга фон Рендта?» – спрашивали они. «Нельзя ли его навестить, раз ему стало лучше?», «Сможет ли фон Рендт присутствовать на приеме в Клубе земляков?» – этот встревоженный вопрос задавали почти все. Предписание доктора позволяло Элис разделываться с ними без излишних церемоний, и она наслаждалась ощущением своей власти.

В третий раз тот же самый женский голос спросил, нельзя ли навестить Карла, и Элис резко ответила «нет». Неужели звонит эта рыжая? Какое у нее право звонить ему?

Вечером, на третий день болезни Карла, трубку взял Иоганн.

– Просто не знаю, что делать, – сказал он, отходя от телефона. – Из клуба без конца звонят, что у дяди Карла должно быть какое-то важное письмо из Соединенных Штатов, которое им требуется сегодня вечером. Вероятно, речь идет о письме, полученном вчера. Они хотят за ним приехать и ждут ответа у телефона.

Элис была непреклонна:

– Доктор сказал: никаких посетителей. А почему бы вам самому не отвезти пакет?

– Я как-то об этом не подумал. Однако без разрешения дяди Карла мне бы не хотелось туда ехать. Как он сейчас себя чувствует?

– Температура резко упала, но все же не стоит его будить, пока не кончится действие последней таблетки. Пойдемте посмотрим тихонько, в каком он состоянии.

Фон Рендт не пошевельнулся, когда Элис склонилась над ним и пощупала его пульс.

«Да, старика изрядно потрепало», – подумал Иоганн, глядя на пожелтевшее лицо, темные впадины под глазами, потускневшие волосы и бороду.

Элис отрицательно покачала головой, и они на цыпочках вышли из спальни.

– Его ни в коем случае нельзя тревожить. Лучше всего вам взять такси и отвезти пакет в клуб. Вы знаете адрес?

– Да.

– Отдайте пакет секретарю. Это лучший выход из положения. Объясните, что ваш дядя серьезно болен.

Элис взяла телефонную трубку.

– Я им скажу, что вы сейчас же приедете.

И он без особой охоты поехал.

Глава двадцать вторая

Иоганн стоял в нерешительности, положив руку на щеколду калитки. Ему не верилось, что этот большой мрачный дом с запущенным садом и есть знаменитый клуб его дядюшки. Вероятно, он спутал адрес. В окнах было темно, и лишь горящая лампочка над входом свидетельствовала о том, что в доме есть люди. Иоганн еще раз посмотрел на номер.

Вдруг чья-то рука опустилась на его плечо, и Иоганн подскочил от неожиданности.

– Какого дьявола! Что ты здесь делаешь? – рявкнул гортанный голос.

Иоганн резко повернулся в тщетной попытке вырваться и в тусклом свете увидел злое лицо и колючие глаза. Свободной рукой неизвестный начал ощупывать его карманы.

– Отвечай! – гаркнул он, грубо встряхнув Иоганна.

Проглотив комок в горле, Иоганн сказал запинаясь:

– У меня поручение от дяди.

– Какого еще дяди, черт бы его побрал?

– От Карла фон Рендта. Он болен. Я принес это письмо.

Человек надел очки и прочел адрес на конверте. Затем он тихо рассмеялся, и его рука снова опустилась на плечо Иоганна, но на этот раз дружески.

– Так, значит, вы и есть мюнхенский племянник! Мы много о вас слышали. Пойдемте.

Он открыл калитку, втолкнул в нее Иоганна и, продолжая обнимать его за плечи, поднялся с ним по ступенькам крыльца. Незнакомец позвонил – он дал тот же условный звонок, каким фон Рендт обычно возвещал о своем приходе. Они услышали лязг цепочки. Дверь распахнулась. Незнакомец толкнул Иоганна вперед, проговорив:

– Племянник фон Рендта.

Человек у двери опустил крышечку глазка, задвинул засов и заложил цепочку.

– Мы его ждали, – сказал он, взяв Иоганна за другую руку.

Иоганн попытался объяснить им, что он пришел только затем, чтобы отдать письмо, но они его не слушали. У него мурашки забегали по спине, когда он пошел между ними по мрачному, тускло освещенному коридору. Дверь распахнулась, и они очутились в большом зале; люстры бросали рассеянный свет на громоздкую мебель с резьбой; окна были наглухо задрапированы тяжелыми парчовыми портьерами, спускавшимися с потолка до пола, стены были увешаны старинными картинами с изображением замков и гор. Этот зал и люди в нем напомнили Иоганну гостиную его бабушки во время званого вечера.

Провожатые Иоганна подтолкнули его вперед, и взгляды мужчин, группами стоявших в зале, скрестились на нем. Он ощутил их подозрительность как нечто реальное, но она вмиг рассеялась, когда прозвучали слова:

– Племянник фон Рендта! Он принес пакет.

Незнакомые люди устремились к нему. Они пожимали ему руки. Похлопывали по спине. Протягивали бокалы. В их приветственных возгласах звучали какие-то незнакомые ему акценты. Он смутно понял, что был для них не просто племянником фон Рендта, а символом чего-то очень важного, но чего именно, он не знал.

– Так приятно, что ты сегодня с нами, – прошамкал какой-то старик. – Мы должны поднять тост за братство. – И голосом неожиданно сильным и звучным, он выкрикнул: – Братство!

– Bruderschaft! Testveriseg![19] – скандировали все присутствующие, чокаясь с Иоганном. Но их свирепый тон никак не вязался со значением этих слов.

– Ты должен стать членом нашего клуба. – Старик снял с лацкана своего пиджака значок с буквой, «U» и приколол его Иоганну. – Усташи с радостью принимают тебя в свои ряды.

Иоганна взял за локоть красивый мужчина средних дет с зачесанными назад седеющими волосами.

– Ты всецело завладел новым членом нашего клуба, брат! Он немец и, следовательно, принадлежит также и к нашему венгерскому союзу «Скрещенные стрелы». Твой дядя – наш добрый друг, ты должен носить и нашу эмблему.

И он приколол к другому лацкану Иоганна значок, изображающий крест из стрел.

– Не беспокойся, – сказал он Иоганну, неверно истолковав его растерянность. – В Австралии эти значки можно носить где угодно, говори только, что ты борец за свободу и ни у кого не будет никаких возражений. Они здесь абсолютные невежды и ни в международных организациях, ни в их эмблемах не разбираются. Им лишь бы не свастика. Кретины! Не понимают, что у нас всех одна цель. Дядя тебе дал свастику? Сейчас ты можешь надеть даже ее.

Иоганн покачал головой.

– Ах да, ему, бедняге, видимо, очень плохо. Ну так я сделаю это за него.

Он приколол свастику на галстук Иоганна и отступил на шаг, чтобы полюбоваться ею.

– Не по правилам, конечно, но зато как смотрится! Теперь ты совсем наш.

Все снова подняли бокалы.

– За возвращение на родину!

Иоганн выпил с ними. Старик и венгр взяли его под руки.

– А теперь пойдем, ты должен воздать честь нашим доблестным вождям.

По их знаку раздвинулись широкие двери. Они торжественно провели Иоганна под аркой к задрапированному флагами возвышению перед мраморным камином и остановились, глядя на портрет Гитлера в натуральную величину.

Щелкнули каблуки. В нацистском приветствии рванулись вперед руки, гаркнули голоса:

– Хайль Гитлер!

Иоганн сделал то же самое.

– Они думают, что он умер, – сказал старик, – но он живет и вдохновляет нас на подвиги во имя будущего.

Красные, воспаленные глаза старика наполнились слезами, и, притянув Иоганна к себе, он поцеловал его в обе щеки.

– Как хорошо, что ты с нами! Ты молод, ты наша смена. А здесь… сколько молодых хорватов предают нас. Сколько молодых немцев не оправдывают наших надежд. Молодые венгры не хотят продолжать дело своих героических отцов. Но ты продолжаешь дело своего дяди. Ты пришел к нам. Ты будешь нашим преемником в борьбе, которую мы ведем уже полвека, а если понадобится, будем вести еще пятьдесят лет. Взгляни! Вот наш великий вождь.

Они оба поглядели на портрет рядом с портретом Гитлера. Выбросив руку вперед, старик прокричал:

– La dom Spremi![20] Конечно, твой дядя говорил тебе, что мы, усташи, всегда готовы бороться за родину. Ты знаешь, кто это?

Иоганн отрицательно покачал головой.

– Как? Ты не узнаешь великого вождя нашего народа, Анте Павелича, который был во главе усташей, сражавшихся в Хорватии бок о бок с нацистскими армиями? Увы, его уже нет в живых, но мы продолжаем его дело. – Старик сокрушенно покачал головой. – Недавно мы потеряли девять наших отважных молодцов. Мы их забросили в так называемую Югославию, возложив на них священную миссию – уничтожить Тито и других красных. Но всех наших людей предали, и, боюсь, это сделал кто-то здесь, в Австралии. Вот почему мы должны с большой осторожностью принимать новых членов в наш клуб. А предстоит столько работы. Австралийцы считают, что здесь нам нужно забыть «старые распри», – он усмехнулся. – Они не знают, что мы, усташи, дали клятву быть верными нашему делу до последнего вздоха.