Мёртвая вода. Часть 2 - Внутренний Предиктор СССР

Ошибочность управления как формированием потребностей, так и производством продукции вызывает конкуренцию потребителей и при «рыночном», и при директивно-адресном управлении производством. Этот вид конкуренции носит название дефицита товаров[120]. И пирамида богатства, личных доходов членов общества, просто скрывает конкуренцию потребителей, придает ей узаконенные («законом стоимости») формы: по одежке протягивай ножки. Когда говорят: «у них все есть», то забывают, что у Рокфеллера и простого рабочего “все есть”, но несколько по-разному. И это различие — вовсе не результат их свободной воли потреблять по потребности. Остается же видимой только конкуренция производств за денежную прибыль, о которой рыночники прожужжали уши, утверждая, что она якобы «двигатель прогресса».

Если прейскурант текущих цен является финансовым выражением вектора ошибки управления общественным производством, то кредитно-финансовая система является средством, способным обеспечить устойчивость процессов продуктообмена и потребления при ОШИБОЧНОМ САМО-U-правлении общества. Общество может воспользоваться этим свойством кредитно-финансовой системы толь­ко в одном случае: если обеспечит устойчивую платежеспособность всех без исключения отраслей, производящих необходимую ему качественно разнородную продукцию.

Не могут конкурировать друг с другом сельское хозяйство, точное приборостроение, транспорт и другие отрасли производящие продукцию, отвечающую различным целевым функциям, один вид которой не может заменить другой. То есть конкуренция производства терпима (но не необходима) только внутри отраслей, производящих продукцию, один вид которой способен заменить другой.

Если “наши” рыночные реформаторы ОРГАНИЗОВАЛИ в СССР взаимно отраслевую конкуренцию, то это потому, что они настолько слабоумны, что не в состоянии осознать свою некомпетентность в вопросах теории и практики управления народным хозяйством и они функционируют в СССР как биороботы и сознательные агенты межрегионального центра управления, поскольку разорить сельское хозяйство СССР и создать полувековую отсталость многих отраслей его промышленности можно было только в интересах упрочения позиций Евро-Американского конгломерата на мировой арене: чтобы процветало американское фермерство, советский колхозник должен быть нищим, а достигается это регуляцией глобального “рынка”. Так внутригосударственная взаимно отраслевая конкуренция перетекает во внутриотраслевую в глобальном объединении труда в силу взаимной вложенности суперсистем. Наше якобы «выпадение» из Евро-Американской региональной цивилизации — весьма прибыльный миф советских гешефтмахеров. Понятия же об этом наши благонамеренные «рыночники» не имеют, иначе бы не было развала экономики СССР.

Возможно, что кто-то обижен обвинением в слабоумии и уже жаждет материальной компенсации за нанесенный моральный ущерб. Пусть соотнесет свои личные доходы с учетом фондов общественного потребления с доходами пенсионерки-колхозницы, посмотрит на соотношение научно-технического уровня продукции СССР и Японии. После этого ему должно быть понятно, что выплата материальной компенсации уже предшествовала нанесенному ему “моральному” ущербу. Речь идет не о бытовом слабоумии, являющемся личной бедой слабоумного, а о социальном, когда человек не в состоянии осознать свое несоответствие занимаемой должности и не в силах ни обрести необходимый для неё профессионализм, ни покинуть её по своей воле. СЛАБОумие — не абсолютная категория, а всегда по отношению к роду деятельности и кругу необходимой ответственности перед обществом.

Переход к «рынку», если смотреть на него с точки зрения достаточно общей теории управления, — это освоение аппаратом[121] и Госпланом методов управления статистическими характеристиками процессов производства и распределения продукции в дополнение к директивно-адресному управлению. Такой переход может опираться только на точные расчеты и решение задачи обеспечения устойчивой платежеспособности отраслей: это удел науки, способной показать возможные варианты, из коих “парламент” может выбрать только один, и проводить в жизнь который должен аппарат. Многолетняя говорильня здесь неуместна. Голосование по статьям госбюджета — явная глупость, аналогичная голосованию о значении вектора-столбца решения системы линейных алгебраических уравнений: если бы парламентарии так попробовали бы в школе решать задачки по алгебре, то ни один из них не получил бы аттестата зрелости, но справку о тихом помешательстве — вполне возможно.

Налоговая политика государства, опирающегося на рыночный механизм, должна быть подчинена целевой функции управления общественным производством, поэтому не может быть единых налогов для регионов страны и всех отраслей её народного хозяйства. Налоги, дотации и субсидии, прямые государственные инвестиции — средства подчинения взаимно-отраслевой конкуренции целевой функции управления общественным производством. Их сочетание позволяет обеспечить устойчивую платежеспособность отраслей при их продуктообмене друг с другом. Это средства бесструктурного управления статистическими характеристиками производства слабыми маневрами. Средства чрезвычайного управления — сильные маневры — прямое вмешательство государства в ценообразование производств негосударственного сектора экономики, но это уже директивно-адресное управление. При этом необходимо помнить, что исправляемая государством свободная цена рынка — элемент прейскуранта, а сам прейскурант — финансовое выражение вектора ошибки управления обществом. То есть коррекция цены допустима, но необходимо устранение ошибки управления, вызвавшей необходимость прямого вмешательства в ценообразование. При этом ошибка управления может быть даже вне сферы экономической жизни общества; в экономике она просто проявляется. Но и это чрезвычайное средство не может не быть подчинено обеспечению устойчивой платежеспособности отраслей. “Наши” же рыночные реформаторы негодуют по поводу “нерентабельности” отраслей в целом, государственных дотаций, «командно-административной» (по-рус­ски командно-командной, по-латински административно-админи­стративной) системы; создали взаимно-отраслевую конкуренцию; не в силах отказаться от вмешательства в ценообразование даже на продукцию колхозов (хотя бы юридически являющихся кооперативной собственностью), которые худо-бедно, а кормили до 1990 г. всю страну; предоставили свободу ценообразования кооперативам воров в законе, занятым посредническими операциями и навешиванием своих “фирменных знаков” на чужую продукцию. «Рыночники» сами отказались от директивно-адресного управления плановой экономикой, но и к «рынку» перейти не могут без развала, похлеще застойного. Поскольку с точки зрения признающего “стихию рынка” «политика есть концентрированное выражение экономики», то даже в этом миропонимании рыночной экономике может соответствовать только “стихийная” рыночная политика, что наряду со слабоумием, может объяснить деятельность “наших” рыночников.

Итак, получается, что прибыль кредитно-финансовой системы в целом бессмысленна; что качественно разнородные отрасли должны быть устойчиво платежеспособны, а для этого — вне зависимости от их финансовых успехов — государство обязано обеспечить покрытие убытков одних отраслей за счет прибыли других, сообразно целевой функции управления общественным производством, иначе будет нарушен продуктообмен в общественном объединении труда и, если его не восстановить вовремя «рыночно» или директивно, то лебеду жрать придется работающим и в ранее прибыльных отраслях вслед за убыточными. Если же убыточны все отрасли, то это означает, что процветает самое обыкновенное воровство и этим должны заниматься МВД и КГБ, а не Госплан и Минфин, ПОДЧИНЕННЫЙ Госплану. Так видится процесс функционирования кредитно-финансовой системы, обслуживающей «рыночную» экономику, с позиции общесуперсистемного уровня значимости.

Теперь посмотрим на частную прибыль в кредитно-финансовой системе общества. Терминологический аппарат политэкономии скла­ды­вался во времена, когда личность предпринимателя определяла и лицо фирмы. Частная прибыль была личной прибылью предпринимателя. Политэкономия сделала упор на личную форму присвоения произведенного продукта и доходов от его продажи, выйдя тем самым из сферы продуктообмена в ОБЩЕСТВЕННОМ объединении труда. Если же нас интересует продуктообмен в его связи с кредитно-финансовой системой, то частная прибыль — это прибыль структурно обособленного производства, директивно-адресная подчиненность которого не простирается далее:

· платежей государственных налогов;