Черная тропа - Оса Ларссон

Свен-Эрик встал между деревьев чуть поодаль и пустил струю. «Какое красивое место!» — подумал он.

Вдоль дороги тянулись узловатые дубы и лиственные деревья, названий которых полицейский не знал. Снега здесь не было. Пролески и подснежники начали пробиваться сквозь коричневый ковер прошлогодних листьев. В воздухе пахло весной. Солнце светило. Он подумал о своем котенке. О котенке и об Айри. Она сказала, что может взять к себе на время Боксера, если понадобится, но на этот раз Ребекка Мартинссон поспешила предложить свои услуги. И это хорошо. Что подумала бы Айри, если бы он взял котенка, а потом вернулся бы в тот же день и попросил за ним присмотреть.

Анна-Мария, стоявшая у ворот, окликнула:

— Смотри, кто-то едет!

К воротам подъехал «Мерседес». Из него вылез Микаэль Вик, начальник охраны Маури Каллиса.

Возле ворот виднелась калитка для пеших посетителей. Микаэль любезно поздоровался с Анной-Марией и Свеном-Эриком, но не открыл ни ворот, ни калитки.

— Нам нужно поговорить с Дидди Ваттрангом, — сказала Анна-Мария.

— К сожалению, это невозможно, — ответил Микаэль Вик. — Дидди Ваттранг в Торонто.

— А Маури Каллис?

— Сожалею. В ближайшие дни он очень занят. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?

— Да, — нетерпеливо ответила Анна-Мария. — Вы можете помочь нам встретиться с Дидди Ваттрангом или Маури Каллисом.

Лицо Микаэля чуть заметно посуровело.

— Вы уже беседовали и с Каллисом, и с Ваттрангом. Вы должны понять, что это исключительно занятые люди. Я могу обеспечить вам встречу с Каллисом в понедельник — уже одно это на грани возможного. Когда Дидди Ваттранг вернется из Торонто, мне неизвестно.

Сквозь решетку ворот он протянул Анне-Марии визитную карточку.

— Это прямой номер секретарши Каллиса. Я могу еще что-нибудь для вас сделать? Сейчас я вынужден…

Договорить он не успел. По аллее, ведущей в сторону Реглы, подъехала машина. Это был «Шевроле Вен» с тонированными стеклами. Автомобиль остановился позади того, на котором приехали Анна-Мария и Свен-Эрик, и из него вышел мужчина, одетый в темный костюм и черную водолазку.

Анна-Мария посмотрела на его обувь. Прочные, но очень легкие ботинки из гортекса.[28]

На переднем сиденье машины сидел еще один человек с короткой стрижкой и в темной куртке. Она успела разглядеть на заднем сиденье еще двоих мужчин, потом дверь машины захлопнулась.

Человек, вышедший из машины, не произнес ни слова, не представился, лишь кратко кивнул Микаэлю. Тот ответил почти незаметным кивком.

— Если у вас больше ничего ко мне нет… — сказал Вик Анне-Марии и Свену-Эрику.

Анна-Мария буквально затряслась от злости. Однако ей нечего было ответить на его отказ.

Свен-Эрик бросил на нее взгляд. «Нет смысла бороться», — говорил он.

— А вы кто такие? — спросила Анна-Мария вновь прибывших.

— Я отъеду, чтобы вы могли выехать, — сказал мужчина вместо ответа и вернулся к машине.

Таким образом, посещение усадьбы Регла закончилось, не успев начаться. Садясь за руль, Анна-Мария обратила внимание на молодую женщину по другую сторону стены. Та была одета в спортивный костюм и стояла посреди целой поляны подснежников.

— Что она делает? — спросила Анна-Мария Свена-Эрика, отъезжая задним ходом, чтобы развернуться.

— Смотрит на цветы, — ответил Свен-Эрик, — но вид у нее довольно потерянный. Ой-ой, девочка, осторожно, там же корень!

Последнее относилось к женщине в спортивном костюме, которая вдруг попятилась, не оборачиваясь.

Эстер Каллис смотрела на землю. Внезапно весь склон покрылся цветами. Раньше она не обращала на это внимания. А были ли они здесь вчера — все эти цветы? Ответа она не знала. Несколько секунд она оглядывалась по сторонам, не замечая, впрочем, ни машин, ни людей у ворот.

И вдруг увидела то, что происходило за дубовым лесом. Почувствовала его присутствие. Где-то в километре от себя. Волк, забравшийся на высокий дуб.

Он рассматривал всех в свой бинокль. Подсчитывал, сколько въехало и сколько выехало. Сейчас он смотрел прямо на нее.

Отступив назад, она чуть не споткнулась о корень дерева. Затем пустилась бежать. Опрометью понеслась прочь от леса и цветов. Скоро все останется позади.

Весна. Эстер пятнадцать лет, она только что окончила девятый класс. На выпускной она получила в подарок пачку бумаги для акварелей и акварельные краски. В горах цветут цветы, она лежит на животе и рисует карандашом. Вечером Эстер возвращается домой, искусанная комарами, но довольная, и усаживается с мамой в ателье, раскрашивает сделанные за день наброски. Как чудесно иметь настоящую бумагу, которая держит краску и не идет волнами! Мама находит время посмотреть ее работы: дриада восьмилепестковая, мытник, карлов скипетр, который ей удалось разыскать у подножья горы, тонколистый цветок морошки, плотные желтые шарики купальниц. Эстер тщательно проработала все детали. Мать хвалит ее за то, что она нарисовала мельчайшие прожилки в листьях.

— Очень мило получилось, — говорит она. Затем она убеждает Эстер написать латинские названия цветов рядом с лопарскими. — Такое они любят.

«Они» — это туристы на горной станции. Мать считает, что Эстер стоит вставить свои рисунки в паспарту — «получится дешево и красиво» — и продать их на туристической станции в Абиску. Эстер колеблется.

— На эти деньги ты сможешь купить собственные масляные краски, — говорит мать. Это решает вопрос.

Эстер сидит в холле туристической станции. Мимо проходит поезд с рудой в сторону Нарвика, она глядит в окно ему вслед. На часах десять утра. Снаружи на солнце стоит группа туристов, собирающихся в поход по горам, и регулирует ремни на своих рюкзаках. У их ног радостно вертится собака. Она чем-то похожа на Мусту.

Внезапно Эстер чувствует присутствие человека, который разглядывает ее работы. Повернув голову, она замечает женщину средних лет. На ней красный анорак и новехонькие бежевые брюки от «Фьяльревен». «Они» покупают себе обмундирование за тысячи крон, чтобы сходить на прогулку на один день.

Женщина стоит, склонившись над рисунками.

— Неужели это ты нарисовала?

Эстер кивает. Нужно бы что-то сказать, но губы застыли. Ни одной мысли, ни одного слова.

Женщина не обращает внимания на ее молчание. Она взяла в руки работы и, прищурившись, внимательно рассматривает их.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать, — выдавливает из себя Эстер и смотрит в пол.

Женщина взмахивает в воздухе рукой, и возле нее появляется мужчина того же возраста. Он вынимает бумажник, и женщина покупает три работы.

— А ты еще что-нибудь рисуешь, кроме цветов? — спрашивает она.

Эстер кивает, и каким-то образом получается, что она приглашает их прийти в мамино ателье посмотреть на ее рисунки.

Вечером они появляются на арендованном «Ауди». Женщина уже успела переодеться в джинсы и шерстяную кофту, которая при всей своей простоте выглядит дорогой. На мужчине по-прежнему брюки от «Фьяльревен» без единого пятнышка, рубашка и ковбойская кожаная шляпа. Он идет чуть позади женщины. Первой подает руку для приветствия она, представляется как Гунилла Петрини, сотрудник «Фабрики цвета»,[29] член государственного художественного совета.

Мать бросает на Эстер долгий многозначительный взгляд.

— А что? — шепчет Эстер матери на кухне, пока Гунилла Петрини просматривает ее коробку с рисунками.

— Ты сказала, что какая-то туристка хочет прийти посмотреть.

Эстер кивает. Ведь они туристы, разве нет?

Мать роется в кладовой и находит полпачки печенья. Эстер с удивлением смотрит, как она выкладывает его на блюдо аккуратным кругом.

Гунилла Петрини и ее муж из вежливости смотрят и на картины матери, а вот в коробке Эстер женщина роется, как заяц на поле.

Мужу нравятся рисунки, которые Эстер сделала, когда они с матерью ездили в Кируну и ходили в бассейн. Там стоит под настенным феном, закрыв глаза, Сиири Айданпяя. На голове у нее бигуди, в ушах серебряные серьги с саамскими знаками, хотя сама она не саами. Огромный бюст упрятан в объемистый лифчик без всякого кружева, у нее отвислые живот и зад.

— Красивая, — говорит он о семидесятилетней тетке.

Ее большие трусы Эстер раскрасила в лососево-розовый цвет. Это единственное цветовое пятно на картине. Она видела старинные черно-белые фотографии, раскрашенные от руки, и пыталась добиться такого же эффекта.

На других рисунках из бассейна — пожилые мужчины, плывущие друг за другом по дорожке, старинные кабинки для переодевания из темного дерева с кушеткой и маленьким гардеробом. На всех остальных рисунках — Реншён и Абиску.

«Какой крошечный мирок», — думают Гунилла Петрини и ее муж.

— Как я уже говорила, я сотрудник «Фабрики цвета», — говорит Гунилла Петрини матери.