Собрание сочинений в пяти томах Том 3 - О. Генри

В этой благостной тишине Танзи, вдруг повернув голову, увидел, правда без особого беспокойства, отряд всадников-призраков, который рассредоточивался по плазе для проведения атаки на блестящую линию пехоты, продвигающуюся вперед, чтобы отразить удар. Он видел, как свирепое пламя вырывалось из жерл пушек и стволов ружей, но он не слышал звуков. Беспечные поставщики провизии спокойно прохлаждались, даже не интересуясь военным конфликтом. Танзи лишь спокойно гадал, какой нации могли быть эти бойцы, но в конце концов он, повернувшись к ним спиной, заказал подошедшей к нему официантке-мексиканке «Chili» и кофе. Мексиканка была старой, изможденной заботами, лицо у нее было морщинистое, как кожа у мускусной дыни. Она сняла куски мяса с вертела над дымящимся огнем и вошла в темную, стоявшую рядом палатку.

Вдруг Танзи услыхал громкие препирательства в палатке — плачущие, надрывающие сердце мольбы на мелодичном испанском языке, и вот две фигуры спотыкаясь вышли из темноты на свет фонарей. Это была старая официантка, рядом с ней стоял мужчина в дорогом, бросающемся в глаза великолепном национальном костюме. Женщина, цепляясь за него, умоляла о чем-то, что ему совсем не нравилось, так как, вероятно, шло против его воли. Мужчина грубо оттолкнул ее от себя, сильно ударил и заставил вернуться в палатку. Там, вероятно, она лежала и хныкала, но ее не было видно. Уставившись на Танзи, мексиканец быстро подошел к столу. Танзи узнал его. Это был Рамон Торрес, владелец этой стойки, ее патрон.

Торрес был красивым мужчиной, почти чистым испанцем, ему можно было дать лет тридцать, вел он себя несколько надменно, но был ужасно вежлив. Сегодня он вырядился с особым великолепием. На нем был костюм победившего матадора: из красного бархата, почти сплошь покрытого вышивкой и усеянного драгоценными камнями. Громадные бриллианты сияли на его наряде и на его пальцах. Он, пододвинув стул, сел за стол напротив Танзи и стал разминать дорогую сигарету.

— А, ме-естер Танзи, — начал он, и в его шелковистых черных глазах вспыхнули огоньки пылающей в нем страсти. — Как приятно видеть вас у меня сегодня вечером. Ме-естер Танзи, вы не раз приходили, чтобы поесть за моим столом. Мне кажется, вы — человек надежный, очень хороший друг. Как долго вы собираетесь не покидать нас?

— То есть вы хотите, чтобы я сюда больше не приходил? — осведомился Танзи.

— Нет, не покидать в другом смысле, не умирать…

— По-моему, это — дурная шутка, — сказал Танзи.

Торрес, облокотившись на стол, проглотив клубок сигаретного дыма, снова заговорил, теперь за каждым его произнесенным словом вылетало маленькое белое облачко.

— Как вы думаете, ме-естер Танзи, сколько мне лет?

— Ну, двадцать восемь — тридцать.

— Сегодня у меня день рождения, — сказал мексиканец. — Сегодня мне исполнилось четыреста три года.

— Ну, что же, еще одно доказательство нашего здорового климата, — равнодушно ответил Танзи.

— Дело не в климате. Я хочу вам доверить один очень важный секрет. Послушайте меня, ме-естер Танзи. Когда мне было двадцать три, я прибыл в Мексику из Испании. Когда это произошло? В тысяча пятьсот девятнадцатом году вместе с солдатами Эрнандо Кортеса. Я приехал в вашу страну в тысяча семьсот пятидесятом. Кажется, это происходило только вчера. Триста девяносто лет назад мне стал известен секрет вечной жизни. Вот, посмотрите на мой костюм, на эти бриллианты. Неужели вы думаете, что я все это купил на деньги, которые я зарабатываю, торгуя «Chili-con-carne», этим мясом?

— Думаю, что нет, — быстро ответил Танзи.

Торрес громко засмеялся.

— Именно так, да поможет мне Юг! Но это не то мясо, которое вы сейчас едите. Я готовлю другое, и если вы его съедите, то вечная жизнь вам обеспечена. Ну, что скажете? Я поставляю его тысяче человек, и ежемесячно каждый мне выплачивает по десять песо! Какого дьявола? Почему же мне в таком случае не носить дорогую одежду? Вы видели эту старую женщину, которая только что цеплялась за меня? Это моя жена. Когда я на ней женился, она была молоденькой, всего семнадцать — такая хорошенькая. Ну, как и все люди, она постарела. А поглядите на меня!? Не слабо? Я все такой же молодой и постоянно сохраняю свою молодость. Сегодня я решил вырядиться, чтобы найти себе другую жену, более подходящую моему юному возрасту. Эта баба попыталась поцарапать мне лицо. Ха! Ха! Ме-естер Танзи, точно такое происходит и «euhe los americanos».

— Ну и что это за такая здоровая пища, о которой вы говорили? — спросил Танзи.

— Послушайте меня, — ответил Торрес, подвигаясь к нему всем телом, и чуть не улегшись на крышку стола. — Ну, это тоже «Chili-con-carne», но только приготовленное не из мяса цыпленка, а из плоти сеньориты, молодой и нежной. Вот в чем заключается секрет. Вы должны есть такое мясо каждый месяц, но делать это до полной луны, и вам никогда не будет грозить смерть. Видите, как я вам доверяю, мой друг Танзи. Сегодня я привез одну молодую леди, очень хорошенькую, fina, gorda, blandita[12]. Ну, завтра «chili» из нее будет готово. Abora si! Да-да! За нее я заплатил тысячу долларов. Купил ее у одного американца, большого человека — капитана Пека. Que es, senor?[13]

Танзи вскочил на ноги, уронив на пол стул. В его ушах зазвенели слова Кэти: «Они собираются меня съесть!»

Так вот какую страшную судьбу уготовил ей ее дикарь-папаша. Значит, та карета, которая быстро отъехала от плазы, была каретой капитана Пека? Где же Кэти? Может, ее уже…

Танзи еще не решил, что ему предпринять, как из палатки до него донесся вопль женщины. Старая мексиканка выбежала оттуда, в ее руке поблескивал нож.

— Я ее освободила, — закричала она. — Больше ты никого убивать не будешь! Тебя повесят, ingrato-cucantador[14].

Торрес, что-то прошипев, кинулся к ней.

— Рамонсито! — взвизгнула она. — Вспомни, когда-то ты меня любил!

Мексиканец резко опустил поднятую над ее головой руку.

— Ты слишком стара, — крикнул он.

Она упала на землю и лежала без движения.

Раздался еще один вопль, — брезентовые створки входа в палатку раздвинулись, и на пороге он увидал Кэти, побелевшую от страха Кэти, руки ее были крепко связаны веревкой.

— Сэм! — крикнула она. — Спасайте же меня снова!

Танзи, обежав стол и собравшись с силами, яростно набросился на мексиканца. Как только между ними началась схватка, часы на городской башне пробили полночь. Танзи вцепился в Торреса, он чувствовал под руками хрустящий бархат и холодок сверкавших драгоценных камней. Через мгновение разодетый кабальеро в его руках превратился в высохшую, белобородую, старую-старую визжащую мумию с морщинистой кожей на лице, в лохмотьях и в сандалиях. Ему сейчас точно можно было дать четыреста три года. Мексиканка, радостно смеясь, пыталась встать на ноги. Потрясая своим смуглым кулаком перед лицом воющего «viejo» — старика, она кричала:

— Ну, иди теперь, иди, поищи свою сеньориту! Благодаря мне, Рамонсито, ты стал таким. Каждый месяц ты ел «chili», дающее вечную жизнь. Это я нарочно перепутала для тебя время. Ты должен был получить свою порцию этой еды не завтра, а сегодня! А теперь уже слишком поздно. С тобой покончено, парень! Ты слишком для меня стар!

«Ну, судя по всему, — подумал Танзи, выпуская из своей руки белую бороду противника, — это семейные распри по поводу возраста, и мне нечего в это совать свой нос». Схватив со стола, где лежали ножи, один поострее, он поспешил перерезать путы красивой пленницы. И вот теперь, во второй раз за вечер, он поцеловал Кэти и вновь ощутил всю сладость, чудо, восторг. Вновь осуществились его дерзкие, бесконечные мечты.

В следующее мгновение он почувствовал, как кто-то вогнал холодное лезвие кинжала ему между лопатками; он видел, как медленно свертывается проливаемая им кровь, слышал старческое пофыркивание вечно живущего Испанца; он видел, как плаза вздымается и опускается, покуда зенит не разбился о горизонт, а больше он уже ничего не помнил.

Когда Танзи открыл глаза, то увидел, что все еще сидит на тех же известковых ступенях, глядя на темную массу погруженного в сон монастыря. Он чувствовал острую, холодящую боль в спине. Как же он здесь снова очутился? Он встал на затекшие ноги, потянулся, чтобы размять все члены, держась за каменную стену, он вновь мысленно переживал те странные, необычные приключения, которые происходили с ним в этот вечер всякий раз, когда он отходил от этих ступеней. Когда он все воскрешал в памяти, некоторые особенности казались ему просто невероятными. Неужели он на самом деле столкнулся с капитаном Пеком и Кэти или с этим уникальным мексиканцем, на самом ли деле он встретил их всех при самых невероятных обстоятельствах, или же все эти невероятности — плод воображения его слишком перевозбужденного мозга? Тем не менее такое могло произойти. Эта внезапная мысль доставила ему большую радость. Почти все мы в тот или иной период своей жизни должны либо прощать себе собственную глупость, или умиротворять свое сознание, проповедуя определенную теорию фатализма. Мы сами создали разумную Судьбу, которая действует с помощью определенных кодов и сигналов. Танзи так и поступил, и теперь, вспоминая свои ночные похождения, он сам расшифровывал отпечатки пальцев Судьбы. Каждое его приключение вело к наивысшему финалу, к встрече с Кэти и ее поцелую, который удерживался в его памяти. Ощущение этого поцелуя становилось все сильнее и сильнее, пьянило его. Совершенно ясно, Судьба в этот вечер держала перед ним зеркало, призывала посмотреть, увидеть, что ожидает его дальше и по какой дороге в конце ему пойти. Он тут же повернулся и пошел домой.