Голубой пакет - Георгий Брянцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Григорий Афанасьевич! — позвала Юлия.
— Проснулась? — спросил он и начал отодвигать листы железа. — Ну, как спалось? Выползай, уже время.
Юлия Васильевна вылезла из-под верстака, оправила платье, осмотрелась. Котельную освещала чадившая керосиновая лампа с заклеенным стеклом.
— Я уже давно проснулась… — проговорила она. — Я слышала ваш разговор… Кто был у вас?
— А ты не угадала? — спросил Чернопятов.
Юля отрицательно тряхнула головой.
— Тогда я скажу тебе, — Чернопятов усадил девушку на койку и сел рядом с ней. — Был Генрих Гроссе, из тюрьмы…
Туманова отшатнулась и испуганно посмотрела в глаза Чернопятову.
— Тот… страшный… который…
— Он самый, дочка, — прервал ее Чернопятов. — Внешность бывает обманчивой. Генрих — наш человек. Надежный и верный. Это — сын той будущей Германии, с которой мы будем дружить, в которую верим. Ему в душу Гитлер не сумел заложить фашистской начинки. Благодаря Генриху мы захватили голубой пакет, за которым тебя прислали, благодаря ему мы узнали, что ты арестована и что тебя предал Готовцев…
Юля нетерпеливо прервала его. Ухватив руку Чернопятова, она, испытующе глядя ему в глаза, спросила:
— Тогда как же объяснить…
— Успокойся, Юля, Генрих — старый антифашист. Он известен как Скиталец, и он все сам объяснит тебе лучше меня. Да и времени у вас для этого будет достаточно. Он пойдет твоим провожатым. С ним можно идти куда угодно… Через час он выведет тебя из города.
Туманова опустила голову. Нет, этого она никак не может себе представить! Что угодно, но только не это! Генрих — мрачный и угрюмый тюремщик, один вид которого приводил ее в ужас, — старый антифашист, свой человек, и человек самый надежный!
— Вот так, дочка, — сказал Чернопятов. — А теперь давай собираться. Времени осталось немного. Теперь мы сделаем из тебя парня. Маскарад, так маскарад. Девкой опасно идти. Вот для тебя одежонка. Переодевайся!
61
В это утро, шестнадцатого июня, следователь гестапо штурмбаннфюрер Грундт был разбужен телефонным звонком. Дежурный по отделению штурмшарфюрер Грейвиц доложил, что уже десять минут шестого и что «опель-капитан» из гаража уже вышел.
Грундт быстро вскочил с постели и бросился в туалетную комнату под холодный душ.
Спустя несколько минут он стоял уже перед зеркалом в своем штатском коричневом костюме, превратившись в стажера Роберта Герца, и с особой тщательностью вывязывал свежий галстук.
Потом он прошел в свой кабинет, сунул в задний карман брюк пистолет, лежавший на столе, переложил из карманов форменной одежды в карманы костюма документы, бумажник, портсигар, зажигалку и вынул из ящика стола чистый носовой платок. Он подушил его одеколоном и тоже положил в карман.
«Дура! Ах, какая наивная дура! — рассуждал он про себя, еще раз осматриваясь в зеркало. — Но как и когда она сумела отправить письмо, да еще почтой? Неужели и тут прав Штауфер? Неужели ей удалось добраться до деревни и оттуда отправить письмо? Сомнительно и маловероятно. Пройти в деревню в таком платье и без документов — это уже не риск, а безрассудство. В деревне на учете каждый человек, и ее задержит первый полицай. Нет, тут что-то не так… В деревню она не полезет. За это я могу поручиться. Уж тогда скорее можно предположить, что она выбралась на шоссе и вручила письмо шоферу первой проходящей машины. Да, так могло быть. Ведь с того места до шоссе совсем недалеко. А вдруг… — и Грундт, уже шагнувший вновь в свой кабинет, остановился. Ему пришла в голову совершенно новая мысль. — А вдруг она не одна? Как я мог упустить это из виду? Конечно, не одна. У нее есть провожатый, который смог быстро переправить письмо в город. И этот провожатый отсиживался в лесу и ждал ее. Не случайно она попросила везти ее из города в направлении Орши. Но, видно, провожатый не полномочен решать те задачи, которые стоят перед нею. Иначе бы она не просила свидания и помощи. Здорово! Вместо одной, ко мне в руки попадут двое. Теперь уж она расписала меня перед своим напарником, как своего освободителя. Очень здорово! Но, на всякий случай, надо…»
Грундт выдвинул ящик стола, извлек из него второй пистолет, проверил патроны в обойме и спрятал его в правый карман.
Перед тем как покинуть дом, он позвонил дежурному по гестапо и поинтересовался:
— Что слышно?
— Штурмшарфюрер Грейвиц доложил, что есть новость, заслуживающая внимания.
— Короче! Что за новость? — строго потребовал Грундт.
— Звонил начальник крипо. Вчера рано утром на проселочной дороге у леса неизвестная молодая женщина остановила жену полицейского Решетникова из деревни Лужки и, угрожая ей оружием, заставила снять с себя одежду, а ей отдала свою. И документы отобрала. По описанию Решетниковой, неизвестная походит на интересующую нас особу.
«Это можно было предположить. Отчаянная девка», — подумал про себя Грундт, а в трубку сказал:
— Немедленно свяжитесь с начальником крипо… Пусть сейчас же пошлет курьера в Лужки и доставит к нам одежду, которую навязала неизвестная этой Решетниковой. Немедленно! И еще: дайте сейчас же указания контрольным пунктам патруля и городской агентуре, чтобы женщину с документами Решетниковой тоже брали под наблюдение. Но не задерживали и не арестовывали. Понимаете?
— Точно так.
— А что сообщают из леса?
— Пока ничего.
— Хорошо, — заключил Грундт. — Я выезжаю. Часов в семь или в половине восьмого позвоните гауптштурмфюреру и доложите ему, что я отправился на свидание. — И он положил трубку.
Выйдя из дому, Грундт отпустил шофера машины, сел за руль «опель-капитана» и поехал.
62
По краю опушки, заложив руки за спину, прохаживалась Туманова.
Ее сапоги и комбинезон до колен были влажны от росы. Солнце уже взошло, но в лесу еще таились сумерки. Легкий голубоватый туман нехотя отступал, открывая свету лесные поляны, заросли, тропы. Юля услышала далекий шум мотора. Она повернулась и замерла, как бы опасаясь неосторожным движением спугнуть этот еще не окрепший звук. Но он приближался, становился явственнее.
Через короткое время в просветах деревьев мелькнул черным глянцем лака знакомый «опель». Он выкатил на поляну, развернулся и встал. Грундт-Герц выключил мотор, открыл дверцу, вышел и остолбенел: что за черт! Новая метаморфоза! Ведь жена полицейского Решетникова, как и положено жене, должна быть женщиной, и на ней, по-видимому, была женская одежда, но почему тогда на этой мужской наряд? Откуда она смогла выцарапать рабочий комбинезон, огромные сапоги, пиджак, потрепанную фуражку? В чем дело? Или этот болван, начальник крипо, как всегда, напутал и на сей раз? Непонятно. Совершенно непонятно…
Гестаповцу стало немного не по себе, и он медленным шагом направился к девушке, пытаясь предугадать, о чем она заговорит с ним сейчас.
— А я уж потеряла надежду! — громко сказала Юля.
Грундт-Герц через силу улыбнулся и на ходу укоризненно покачал головой.
— Я, кажется, не давал повода, — и он взглянул на часы. — В моем распоряжении еще три минуты. Но что это за маскарад? Как удалось вам?… — Он не окончил. Сзади раздался какой-то шорох, и Грундт-Герц быстро обернулся.
К нему, огибая «опель-капитан», приближались Чернопятов, Калюжный и Заболотный. У первых двух в руке было по пистолету, а у последнего — граната.
Лицо Грундта от неожиданности исказилось судорогой. Вобрав голову в плечи и став меньше ростом, гестаповец невольно попятился и потянулся рукой к заднему карману брюк.
— Спокойно, господин штурмбаннфюрер! — раздался по-немецки окрик сзади, заставивший гестаповца вновь обернуться.
Теперь рядом с Тумановой, вооруженный пистолетом, стоял коридорный из тюрьмы. На нем был новенький мундир с весело поблескивающими, начищенными пуговицами.
— Руки вверх, да побыстрее! — потребовал Генрих Гроссе.
Грундт какое-то мгновение раздумывал, потом медленно поднял руки. Взгляд его, пугливый и беспокойный, продолжал искать выхода. Он чуточку повернул голову, скосил глаза влево. И тут увидел еще троих вооруженных мужчин и девушку, вышедших из леса в сопровождении овчарки. Лицо его мертвенно побледнело, глаза погасли: он понял, что погиб.
Генрих Гроссе бесцеремонно вывернул карманы гестаповца, извлек из них два пистолета, портсигар, личные документы, записную книжку, авторучку, зажигалку и передал все Чернопятову. Заболотный приказал Грундту протянуть руки и, когда тот выполнил команду, прочно перевязал их телефонным шнуром.
— Представление окончено, господин стажер! — рассмеялась Туманова, и этот смех полоснул по сердцу гестаповца. — Хотя вы и блестяще вели свою роль, но все-таки провалились. И знаете, почему?
Грундт угрюмо молчал.
— Вы очень неосторожны, — продолжала девушка. — Помните тот случай, когда у вас забуксовала машина? Конечно, помните. Вы сняли на несколько минут свой пиджак и положили на переднее сиденье возле меня. И это вас погубило. В маленьком наружном карманчике вашего пиджака, вот тут, — она дотронулась рукой до кармана Грундта, — я обнаружила вот это. — Девушка взяла у Чернопятова отобранную у гестаповца небольшую книжечку в коричневом кожаном переплете с золотым тиснением, развернула ее и поднесла к лицу Грундта. — Если бы здесь была только ваша фотография, но здесь поставлена еще и фамилия: Иоганн Грундт… Штурмбаннфюрер СС… Вы забыли, что имеете дело с разведчицей… При затеянной вами игре такие вещи не рекомендуется держать при себе.