Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе - Владимир Козлов

«Товарищи шахтеры, рабочие! Рабочие Кемерово в сентябре бастовали. Почему бастовали? Они бастовали против противозаконных действий, произвола советской буржуазии, а не против советской власти.

Основной закон советской власти — это все для блага народа. Так говорят в лекциях и пишут в газетах. Что же на деле? На деле другое. Благами жизни пользуются небольшая кучка людей — советская буржуазия и их прихвостни…

Рабочим муки нет или один мешок на 1000 человек, а для горкома партии привозят для закрытого распределения. Вот так вольная торговля…

Товарищи, критика на собраниях не помогает. Читайте наши листовки и передавайте их содержание своим товарищам. Выявляйте советских буржуев, произвол их в отношении вас и пишите листовки. Ищите контакт с нами.

За советскую власть без буржуазии.

«Союз справедливых»»[210].

Те слова, которые кемеровская толпа не умела и не могла сформулировать и произнести, но которые искала, мучаясь косноязычием, — о «неправильных» и неправедных чиновниках — «советской буржуазии», подрывающих «правильную» советскую власть, в конце концов прозвучали — в другом месте и в другое время, но по тому же поводу. Сторонники режима испытали разочарование в коммунистической утопии. «Рай на земле» был украден «советской буржуазией» у народа.

ГЛАВА 5. НАСИЛЬСТВЕННЫЕ ЭТНИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ НА ЦЕЛИНЕ. ИНГУШСКИЙ ПОГРОМ В ДЖЕТЫГАРЕ

1. География насильственных этнических конфликтов. «Конфликтные» этносы и власть

Основными районами насильственных этнических конфликтов и столкновений были в 1950-е гг. целина, новостройки и Северный Кавказ. Здесь произошло 20 из 24 известных нам открытых столкновений с этнической окраской. Вне обозначенной конфликтной зоны этническая напряженность либо находила себе иные, ненасильственные, формы выражения, либо носила политический характер (националистическое подполье на Западной Украине и в Прибалтике, боровшееся непосредственно с советским государством специфическими методами тайной войны), либо существовала в латентном, тлеющем, неочевидном для властей виде. Две групповые драки в Калмыкии, сопровождавшиеся выкриками «бей русских!» и «бей калмыков!»[211], хулиганское нападение группы эстонской молодежи на русских (1957 г.)[212], стихийная демонстрация эстонских студентов в Тарту в ноябре 1957 г., для разгона которой понадобился наряд дежурного войскового подразделения[213], и даже 11 сомнительных эпизодов, содержавших некие намеки на «этничность», но не воспринятые властями в этом качестве, вряд ли могут изменить общую картину. Из анализа 24 известных нам «конфликтных пар» 1953–1960 гг. видно, что 13 составили столкновения чеченцев и ингушей (вайнахи) с русскими, 3 — с осетинами и аварцами, что дает почти 70 % всех известных нам насильственных этнических конфликтов. По вовлеченности в подобные конфликты чеченцы и ингуши уступали только русским (16 зафиксированных эпизодов с участием чеченцев и ингушей против 19 эпизодов с участием русских).

Б0льшей активностью в насильственных конфликтах (так же как и антиимперскими настроениями и действиями в прошлом) отличались чеченцы. В ссылке время от времени между двумя родственными этносами возникали споры, кто из них больше «виноват» в депортации.

Как сообщал министр внутренних дел СССР Круглов Сталину, Молотову, Берии и Жданову в августе 1946 г., некоторые спецпереселенцы-ингуши, занимавшие в прошлом высокие посты в партийно-советской иерархии, «в беседах высказывали предположение, что ингушей не выселили бы, если бы они не были объединены с чеченцами». На почве этих разговоров, писал Круглов, даже «возник антагонизм между чеченцами и ингушами. Последние считают, что чеченцы первыми организовали банды и помогали немцам в оккупации Северного Кавказа»[214].

Вайнахи в 1944 г. были депортированы главным образом в Казахстан (335 тысяч чеченцев и ингушей), еще около 77 тысяч находилось на спецпоселении в Киргизии. На первых порах «наказанные народы» (выражение А.Некрича) не доставляли особых хлопот правительству. Понимая собственное бессилие перед жестокой государственной машиной и ее всевидящим оком — НКВД (МВД), чеченцы и ингуши, как и остальные депортированные этносы, демонстрировали внешнюю покорность, казалось, смирились, начали налаживать жизнь, обзаводиться хозяйством и обживаться в местах ссылки. Внимательно наблюдавшее за спецпереселенцами московское партийное начальство (Сталин, Молотов, Берия, Жданов) получило в августе 1946 года успокоительные известия от министра внутренних дел СССР Круглова[215]. Однако миролюбивые высказывания вайнахов, во множестве приведенные в докладной записке Дудорова, носили демонстративный тактический характер. Они и произносились в расчете на то, что «слова смирения» дойдут до начальства. В своем кругу, среди надежных людей, чеченцы говорили по-другому. Их не покидала надежда, питавшаяся самыми невероятными слухами: якобы США, Англия и Франция на предстоящей международной конференции потребуют от советского правительства возвратить спецпереселенцев в места прежнего жительства[216] и т. п.

Закончив депортацию, полицейское государство позаботилось о том, чтобы использовать старые и создать новые механизмы контроля за вайнахами. Высланная вместе со всеми национальная партийносоветская элита сохранила свое членство в Коммунистической партии. Оно (это членство) давало некоторые привилегии (впоследствии члены партии первыми будут освобождены от «ограничений по спецпоселению»), но морально обезоруживало, делало светскую элиту неспособной возглавить активное сопротивление или просто влиять на общественное мнение. Нейтрализовав советскую этническую элиту и интеллигенцию, тайная полиция занялась религиозными авторитетами и муллами, всегда находившимися как бы в естественной оппозиции к «неверным». Наряду с репрессиями против непримиримых органы госбезопасности пытались использовать более лояльную часть мусульманского духовенства для контроля за поведением «наказанных народов».

Однако все эти полицейские меры так и не привели к желаемому результату. В начале 1950-х гг. «попечение» о спецпоселенцах перешло из ведения МВД в Министерство государственной безопасности СССР. Как это обычно бывает в бюрократической практике, передача дел из одного ведомства в другое вызвала у преемника — МГБ СССР — острое желание свалить на предшественника все существующие и будущие проблемы. Тогда-то и выяснилось, что победные рапорты Министерства внутренних дел, направленные наверх в 1949 — начале 1950 г., свидетельствуют только о показном бюрократическом усердии, а совсем не об успехах в контроле над ссыльными народами. Как следует из докладной записки министра государственной безопасности Казахской ССР А. Бызова министру государственной безопасности В. С. Абакумову от 12 августа 1950 г., тайная полиция была предельно обеспокоена поведением высланных с Северного Кавказа народов, а чеченцев и ингушей объявила их «наиболее озлобленной частью». За время ссылки тейповые связи укрепились, внутренняя жизнь сообщества по-прежнему шла по адату, которому подчинялись все — интеллигенция, молодежь и «даже коммунисты». Муллы культивируют религиозный фанатизм. Усиливается враждебное отношение к русским, всех вступающих с ними в какие-либо бытовые отношения (от смешанных браков до совместных походов в кино) старики объявляют отступниками.

МГБ Казахской ССР отмечало что «неприязнь и мелкие стычки между выселенцами и местным населением принимали порой крайне острые формы и приводили к резким проявлениям национальной вражды, групповым дракам c убийствами и увечьями»[217]. В июне-июле 1950 г. произошли кровавые столкновения чеченцев и местных жителей в Лениногорске, Усть-Каменогорске и на станции Кушмурун, сопровождавшиеся убийствами и тяжелыми ранениями. Особое беспокойство вызвали волнения в Лениногорске, которые могли «перерасти в восстание, если бы, как они (чеченцы. — В. К.) заявляют, чеченцы были бы более спаянными и имели связь с чеченцами других городов и районов»[218]. Напряженной была ситуация в районах компактного расселения вайнахов — в Караганде (16 тысяч чеченцев и ингушей), в Лениногорске — 6500, в Алма-Ате и Акмолинске (по 4500 человек), в Павлодаре и Кзыл-Орде — по три тысячи. В Усть-Каменогорске и Лениногорске поселения вайнахов, изолированные и живущие по своим внутренним законам, получили названия «чеченгородков»[219]. Посторонние туда старались не соваться, а комендатуры и местная власть, кажется, вполне осознанно, во внутренние дела опасных вайнахов не вмешивались. Неудивительно, что МГБ Казахстана при приемке дел назвало одной из главных причин беспорядков и массовых драк в районах спецпоселений «попустительство со стороны комендантского состава»[220].