Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе - Владимир Козлов

Еще два первомайских эпизода были гораздо скромнее по своим масштабам и разрушительной силе. Но и они сопровождались столкновениями с властями. В поселке Сокольники Гремяческого района Московской области драка на танцах между группой местной молодежи и бывшими солдатами закончилась смертью двух строителей. Для предотвращения дальнейших столкновений в поселок пришлось направить военные патрули (70 человек) и две оперативные группы работников милиции[204]. Конфликт в Экибастузе имел этнический оттенок. Столкновение строителей со спецпоселенцами-чеченцами сопровождалось нападением на отделение милиции и убийством троих чеченцев[205].

Очередная записка Генерального прокурора СССР Н. Руденко по поводу этих и мартовских событий 1955 г. указывала на больные проблемы применения милитаризированного труда в промышленности и на стройках и необходимость уточнения правового статуса подобных «демобилизованных мобилизованных». Однако эффекта эта записка не возымела. Правительство и министерства продолжали импровизации с использованием мобилизованных рабочих. Одна из этих импровизаций закончилась большим скандалом — в сентябре 1955 г. в городе Кемерово произошел наиболее значительный из всех известных конфликтов, связанных с применением милитаризированного труда в угольной промышленности.

Кемеровская стачка (сентябрь 1955 г.)

На этот раз волнения мобилизованных представляли собой социально осмысленный протест против несправедливого решения власти. По своему сценарию они очень походили на стихийную рабочую стачку дореволюционных времен. Однако рабочие имели дело со специфическим собственником — государством, что предопределило как характер конфликта, так и особую чувствительность московского начальства к требованиям участников беспорядков.

Расследование обнаружило в Кемерово стандартный набор причин, вызывавших повышенную агрессивность мобилизованных рабочих: множество нарушений трудовой дисциплины, прогулы, простои и в то же время отмены выходных дней и удлинение рабочего дня в случае авральных работ, задержки и незаконные удержания из зарплаты, тяжелые условия труда. В некоторых общежитиях было сыро и холодно, столовые и магазины — грязные, рабочих в них часто обсчитывали и обвешивали1.

Обнаружились и типичные симптомы «целинно-новостроечного» синдрома: высокая преступность, массовое хулиганство, появление криминальных группировок, столкновения между этими группировками, терроризирование местного населения, в крайних случаях — столкновения с милицией, погромы, массовые беспорядки. В большинстве своем эти беспорядки не дорастали до уровня социально осмысленных действий, а вершиной сформулированных требований было требование наказать плохих начальников и освободить задержанных милицией товарищей — иногда действительных хулиганов, иногда попавшихся по ошибке или в результате недоразумения.

Только в ходе кемеровской стачки обычная конфликтность военизированного контингента, свойственная ему «двойная маргинальность» были облагорожены осмысленным социальным вызовом, настойчивой борьбой за свои права против произвола власти. Это придало массовым беспорядкам мобилизованных рабочих в Кемерово очевидное политическое значение и наглядно продемонстрировало пределы всевластия московских олигархов.

Оказывается, они совсем не были всемогущи и не могли «делать все, что угодно». Население страны имело свои, спрятанные обычно за жестокостью и бессмысленностью бунтов и волнений, способы народной корректировки московской политики. Более того, не выдвигая никаких особенных политических требований, конфликтная группа оказалась в состоянии добиться уступок и «исправления линии», принося в жертву режиму своих стихийных лидеров — их роль зачинщиков беспорядков была оценена властью по самым высоким «ставкам» уголовного кодекса.

Суть вспыхнувшего в сентябре 1955 г. конфликта сводилась вкратце к следующему. 18 июля 1955 г. Совет Министров СССР секретным постановлением продлил до 1 апреля 1956 г. (на полгода!) срок работы строителям, демобилизованным в свое время из строительных батальонов и переданным на строительство двух номерных заводов и Новокемеровского химического комбината. Это постановление противоречило предыдущим обещаниям власти — отпустить домой вместе со сверстниками, проходившими срочную службу в регулярной армии. О принятом решении мобилизованным ничего не сообщили. Более того, строительное начальство пустилось на недостойные уловки, пытаясь решить проблему кадров за чужой счет. 8 августа 1955 г. начальник Управления по строительству в районах Сибири Министерства строительства СССР отдал распоряжение кемеровскому строительному начальству до 15 августа перевести всех мобилизованных, занятых на строительстве других объектов, на те три стройки, откуда (по новому распоряжению Совета Министров СССР) после общего приказа о демобилизации никто уехать домой уже не мог1.

6 сентября 1955 г. в газетах был опубликован приказ Министра обороны, Маршала Советского Союза Г.К.Жукова об увольнении в запас отслуживших свой срок военнослужащих срочной службы. Мобилизованные, остававшиеся в неведении относительно закулисных бюрократических игр, ждали скорого возвращения домой. Однако власти безмолвствовали. И тогда утром 10 сентября, через три дня после публикации приказа, большая группа рабочих строительных батальонов пришла к управляющему треста и потребовала расчета и увольнения в соответствии с приказом Жукова. В ответ было зачитано упомянутое выше распоряжение от 8 августа со ссылкой на распоряжение Совета Министров СССР от 18 июля 1955 г.

Узнав, что по непонятным причинам и вопреки данным ранее обещаниям срок работы им продлили на полгода, люди возмутились. О дальнейших событиях подробно рассказал впоследствии управляющий трестом Степаненко (запись беседы заверена заместителем начальника следственного отдела Управления КГБ по Кемеровской области, стиль документа оставлен без изменений):

«Вопрос: Воспроизведите картину происходивших массовых беспорядков в тресте № 96?

Ответ: 10 числа, это было в начале десятого часа, пришла большая группа из 606 общежития, где проживают люди разной национальности, начали вести беседу. Все было спокойно. Как только зачитали… что правительство приняло решение временно задержать на строительстве до 1 апреля 1956 г., после этих слов, тут ничего нельзя было разобрать, все начало трещать, стали ломать, бить. Стали кричать: «Давай отменяй приказ маршала Жукова». Один встал на ноги, берет ручку и чернило (так в документе. — В.К.), дает мне — подписывай! Каждый вооружен газетами. «Подпиши, что отменяешь приказ Жукова, и ставь круглую печать». Я говорю: «Я не маршал Жуков и не правительство, я каких-либо документов не имею права подписывать». Потом они начали показывать свои документы, которые они получили из Министерства обороны».

Судя по рассказу Степаненко, толпа в это время еще была открыта для диалога с властями. Захватив с собой управляющего трестом, люди отправились в областной военный комиссариат. Но военком заявил, что его это дело не касается, что «это солдаты не мои, они демобилизованные, я к ним никакого отношения не имею, и веди их отсюда, куда хочешь». После препирательств рабочие разошлись, пообещав в понедельник вернуться.

Степаненко отправился в обком КПСС. Там собрались областной прокурор и заведующий административного отдела обкома. Прокурор, подобно военкому, попытался от ответственности уклониться: «Это не решение, а распоряжение, а для этого дела нужен Указ о продлении службы, они отслужили свое время». Стали звонить в Москву. Добрались до заместителя министра строительства СССР. Тот тоже решить ничего не мог и принялся звонить заведующему строительным отделом ЦК КПСС. Но в 6 часов вечера никого на месте не оказалось1.

11 сентября, в воскресенье, казалось, что всё успокоилось. В саду организовали гуляния строителей. Рабочие подходили к Степаненко, выслушивали его обещания и миролюбиво расходились. В общежитие отправили члена партии, который попытался убедить людей выйти в понедельник на работу и прекратить волынку. Никаких эксцессов в этот день не было, и начальство несколько успокоилось. Впоследствии бюро Кемеровского горкома КПСС, разбирая ход событий, «указало», что заместитель начальника управления КГБ «проявил беспечность и не знал, что делалось среди рабочих накануне массовых беспорядков»[206].

Пока власти тешили себя надеждой на мирное урегулирование конфликта, рабочие уже обрели неформальных лидеров, которые занялись подготовкой стачки. Один из них, уроженец Таджикистана, узбек по национальности, имевший всего два класса образования и работавший бригадиром, ездил к своим знакомым из числа бывших солдат строительного батальона. Вернувшись в общежитие, он рассказал, что они 12 сентября не выходят на работу и все направляются в трест требовать увольнения с работы. Призывал рабочих поддержать своих товарищей и не выходить на работу. После этого трое бывших солдат направились в стройгородок и распространили это сообщение среди всех рабочих, также призывая их к стачке[207].