Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей - Луи Жаколио

На другой день наши путешественники прибыли благополучно в Гамбу. Перед ними необозримо расстилался лес, и они должны были приготовиться покинуть «Надежду». Снова им нужно проходить по неизведанным, обширным областям, руководствуясь только довольно смутными воспоминаниями Кунье, который в детстве бывал в этих местах со своим отцом, вожаком невольников, и инстинктом Йомби.

Шесть воинов Имбоко знали эти таинственные пустыни только по рассказам своего племени, потому что даже в периоды собирания масла они оставались охранять родную деревню, вместо того чтобы идти в лес. Сказки, которыми набивали их головы в темные вечера поры дождей, принуждавшей всех к бездействию, изображали леса, наполненные лютыми гориллами, слонами, пантерами, леопардами и разбойниками. Рассказам эмбозских жителей придавало вес то обстоятельство, что каждый год по возвращении из леса Имбоко недосчитывался одного или двоих своих подданных.

Прежде чем идти дальше, Лаеннек, желавший знать, может ли он положиться на преданность людей, которым старый банкорский король поручил защищать его, предложил им вернуться обратно.

— Вы теперь находитесь в двух днях пути от Эмбозы, — сказал он им, — советую вам не идти дальше. Передайте мою признательность вашему королю и отвезите ему лодку, которую мы обещали оставить на память.

— Мы останемся с тобой, — ответил Нияди, начальник банкорских воинов. — Имбоко велел нам проводить вас до большой реки озер (так они называли Огове), и мы исполним приказание Имбоко.

— Вы не боитесь кумиров?

— Эмбозские жители храбры; они убьют кумиров.

— А горилл? — прибавил Лаеннек, который не мог удержаться от улыбки при воспоминании о приключении у озера Уффа.

Услышав имя страшного животного, Нияди немножко смутился, но ответил довольно самоуверенно:

— Мы не можем бороться со злыми духами, но ганги дали нам этот мокиссо, и нам нечего их бояться.

Произнося эти слова, мафук (военный начальник) показал Лаеннеку ожерелье из старых зубов каймана и две куклы из перьев, имевшие, по его словам, силу обращать в бегство страшного понго.

Каждый из воинов был снабжен большим количеством амулетов особого назначения: один предохранял от укусов змей, другой — от лихорадки и так далее.

Лаеннек больше не настаивал: его единственной целью было узнать, как будут держаться банкорцы перед опасностью, и теперь он был убежден, что может на них положиться.

Итак, маленький караван состоял из трех европейцев, их двух слуг и воинов Имбоко, — всего из одиннадцати человек; с таким союзником, как Уале, они могли надеяться благополучно окончить свое опасное путешествие.

Спрятав лодку под тростником, чтобы по возвращении Нияди и его воины могли легко ее отыскать, решили переночевать на берегу Банкоры, чтобы войти в лес на восходе солнца.

По обыкновению развели большой костер.

Вечер был исполнен прелести. Малейшие шумы повторялись могучим эхом на высоких берегах реки; со всех сторон раздавались удесятеренные крики попугаев и хищных птиц, любопытство которых привлекал свет костра; крики обезьян, осыпавших путешественников дождем плодов и листьев, неясное журчание Банкоры, плеск рыбы, выплывшей на поверхность, жужжание тысячи насекомых… К этому пронзительному треску, ко всей этой грозе звуков присоединялся рев зверей, шум тяжелых бегемотов, погружавшихся в воду, и стоны кайманов, прятавшихся в высокой прибрежной траве. Ночные птицы прилетали к огню и тотчас же улетали со зловещим криком.

В два часа утра Уале начал глухо ворчать, выказывая признаки гнева. Лаеннек, проснувшись, приметил одного из людей Нияди, ползком пробирающегося в лес.

— Что нового? — спросил он у Нияди, который ни на минуту не переставал караулить.

— Йомби и один из моих людей пошли разузнать.

— Ты опасаешься чего-нибудь?

— Один из караульных пошел напиться у ручейка, несколько ниже впадающего в Банкору, и вернулся сказать, что видел кумиров.

— Ты не думаешь, что от страха он принял какой-нибудь ствол дерева за разбойника?

— Иненга убил больше кумиров, чем в этом мокиссо каймановых зубов. Иненга начальствует, когда Нияди в отсутствии; ты можешь спокойно спать — нечего опасаться, когда Иненга на ногах.

Через час оба вернулись, они не видели ничего, что могло бы оправдать подозрение; однако Иненга принес сломанную стрелу, которая, по-видимому, очень недолго пролежала в траве, и этот признак, достаточный для того, чтобы обнаружить присутствие человеческих существ, побудил путешественников действовать чрезвычайно осторожно.

На рассвете, захватив провизию, оставшуюся в лодке, они мужественно вошли в лес. Кунье утверждал, что надо держаться солнца с правой стороны в продолжение четырнадцати дней; по крайней мере так поступал караван, в котором он некогда участвовал. Через три-четыре дня они должны были прибыть в страну, населенную земледельческим племенем, которое Кунье называл ассары, или ассиры, и среди которых он провел три месяца, излечиваясь от раны в ноге.

По описанию страны и ее жителей, Йомби догадался, что проходил уже там вместе со своими во время похода, который привел их в Конго, и что оттуда понадобится не более пяти-шести дней, чтобы добраться до Огове. С большой радостью Гиллуа и Барте узнали новые подробности и стали ожидать конца своего продолжительного и опасного путешествия.

Пять первых дней прошли для путешественников довольно спокойно. Путники должны были только держаться постоянно правой стороны солнца и хорошенько караулить по ночам, чтобы не быть застигнутыми разбойниками; каждый вечер они выбирали прогалину для ночлега и закутывались в свои одеяла, недалеко от костра, который поддерживался стоявшим на карауле.

Но ничто не могло выбить из головы Нияди уверенности, что издали за ними следуют кумиры, и наместник Имбоко приписывал то, что разбойники оставляют их в покое, сначала мокиссо, которыми он снабдил себя, потом присутствию белых, которые всегда внушают суеверный страх жителям Африки.

Уале, по-видимому, разделял его мнение, потому что часть ночи ворочался и ворчал, и даже хозяин не всегда мог заставить его молчать. Но поведение Уале объяснялось соседством крупных зверей, едкие испарения которых собака воспринимала нюхом, несмотря на дальность расстояния.

Как бы то ни было, Нияди зорко караулил по ночам, отдыхая лишь часа два на закате солнца, а днем определял направление пути, выбор которого Лаеннек вполне предоставил ему.

Таким образом Нияди спас тех, которые были ему поручены, от верной смерти.