Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей - Луи Жаколио

Мосиконго, напротив, выказавшие такую «храбрость» в час опасности, немедленно подбежали, разорвали гориллу на куски и вымазали себе тело ее кровью; народное верование приписывает ей силу делать неуязвимым тело человека.

Это приключение расстроило все планы, и хотя через несколько минут маленький отряд пришел к озеру, Лаеннек и его спутники видели по тревожным взглядам, которыми люди Имбако осматривали кусты, что они боялись нового врага, может быть, самки убитого. Поэтому, когда Лаеннек, не доверявший мужеству негров, предложил им воротиться в Эмбозу, они тотчас бросились по направлению к Банкоре.

Имбоко, хотя и чувствовал перед гориллой такой же суеверный страх, как и его люди, не хотел оставлять гостей; но можно было видеть, что он далеко не был спокоен и время от времени, чтобы внушить себе мужество, дотрагивался до амулетов, висевших на его поясе, и бормотал какое-то заклинание, которому его научили ганги. Нечего было сомневаться, что его воины и он мужественно дрались бы с разбойниками или с каким бы то ни было хищным зверем, слоном или носорогом, но горилла внушала им таинственный страх, имеющий начало в их религиозных идеях; ганги убедили Имбоко, что в теле этого животного обитают злые духи, которые мучают тех, кто попадает в их власть.

Приготовили приманки для кайманов, но негры забыли оставить их, когда убежали; следовательно, ничего нельзя было предпринять, и после прогулки около озера Имбоко и его гости вернулись к Банкоре. Не успели они еще выйти из леса, как увидели Кунье и Йомби, которых оставили в Эмбозе приготовиться к отъезду. Эти бравые люди, увидев, что негры бегут врассыпную, взяли ружья и поспешили на помощь своим господам.

Найдя их здравыми и невредимыми, они выказали свою радость разными способами, и это доказательство привязанности и мужества еще больше увеличило доверие к ним Лаеннека и обоих молодых людей.

Возвращение в Эмбозу было обставлено торжественно. Все жители деревни, мужчины, женщины и дети, приветствовали чужестранцев и своего короля громкими восклицаниями, и старый Имбоко за то, что имел мужество остаться с белыми, вырос на сто локтей в глазах его подданных.

Ганги пришли поздравить их и не преминули лицемерно приписать амулетам всю заслугу их спасения.

Лаеннек не мог удержаться, чтобы не показать с улыбкой начальнику гангов свою собаку Уале и большой охотничий нож.

— Вот лучшие мокиссо, — сказал он.

Плут, которого никогда нельзя было застигнуть врасплох, ответил хитрым и сладеньким тоном:

— Все зависит от великого Марамбы, это он дал доброму белому храбрую собаку и большой нож.

Барте и Гиллуа, которым этот ответ был переведен, смеясь, обменялись взглядом, который означал: «Недурно для негра Конго…»

Среди всеобщей радости чуть было не принялись за вчерашнюю трескотню; музыканты непременно хотели воспользоваться этим обстоятельством, чтобы дать новый образец своего таланта, и народу, который был рад позабавиться, очень понравилась эта идея.

Но путешественники решили, что отправятся в путь завтра утром, и Лаеннек употребил свое влияние на короля, чтобы ему и его друзьям дали время заняться своими делами. Им повиновались с сожалением; но ганги, никогда не пропускавшие удобного случая, немедленно устроили религиозную церемонию, чтобы поблагодарить фетишей за чудесное спасение короля и его именитых гостей; негры, с музыкантами во главе, устремились к статуе Марамбы; ему навалили подарков, к великой радости служителей культа, набравших в этот день почти столько же, как во время богомолья. Ганга-чревовещатель время от времени прерывал музыку, заставляя говорить идола, который давал предсказания всем, кто выделялся из толпы ценностью своих подарков.

Таким образом, в дикой Центральной Африке, как и в культурной Европе, спекулируют на человеческой глупости, живут трудом других и благоденствуют в ленивой и святой праздности…

В это время Кунье, Йомби и Буана заготовляли провизию и относили ее в пирогу, потому что еще пятьдесят миль предстояло проплыть по Банкоре, прежде чем отправиться сухим путем и навсегда бросить «Надежду», которая спасла им жизнь.

На другой день, после церемониального завтрака, на котором присутствовала вся деревня, под тенью гигантской смоковницы, путешественники простились со своими хозяевами, чтобы предпринять последнее путешествие, хотя и не столь продолжительное, как первое, тем не менее представлявшее много опасностей.

Имбоко отправил шесть своих воинов проводить путешественников по лесу, наполненному разбойниками и кумирами, с приказанием вернуться лишь тогда, когда белые им сами скажут, что они более не нужны. Лаеннек принял это подкрепление с тем большим удовольствием, что Йомби передал ему (он узнал от жителей деревни), будто в лесах в пятидесяти милях от Эмбозы видели негров странной наружности, в которых верный слуга по описанию узнал своих одноплеменников.

Лаеннек, задумавшись, спрашивал себя, не прислали ли сюда фаны лазутчиков, которых они встретили на Верхнем Конго через два дня после своего отъезда из владений Гобби. Он решил, однако, ничего не говорить своим спутникам, чтобы не нарушить их спокойствия, намереваясь предупредить их только в виду неизбежной опасности.

Когда все было готово, Лаеннек и его два спутника с искренним чувством пожали руку старому королю и заняли на «Надежде» обычные места. Шесть мосиконгских воинов, вооруженных с ног до головы, сели в свою очередь в лодку и отчалили.

— Прощай, Имбоко! — закричал ему в последний раз Лаеннек. — Твои люди приведут тебе нашу пирогу, вот все, что мы можем предложить тебе на память; когда вернусь, я привезу тебе подарок, более достойный тебя.

— Привези мне костюм белого короля, — сказал Имбоко, дрожа от радости при мысли, что, может быть, осуществит мечту всей своей жизни.

Все царьки Центральной Африки не имеют более горячего желания, как показаться своим изумленным подданным в костюме швейцара или английского адмирала.

Пирога быстро удалялась. Лаеннек сложил руки рупором и крикнул:

— Клянусь тебе головами твоих гангов, что у тебя будет самый красивый костюм во всем Конго!

Он сел, смеясь. Но он мог видеть издали, что его поняли, потому что старый король, несмотря на королевское величие, принялся плясать по берегу довольно энергично для своих лет.

Часть шестая

Разбойники Центральной Африки

Путь к Мукангаму и экватору. — Исчезновение Буаны

На другой день наши путешественники прибыли благополучно в Гамбу. Перед ними необозримо расстилался лес, и они должны были приготовиться покинуть «Надежду». Снова им нужно проходить по неизведанным, обширным областям, руководствуясь только довольно смутными воспоминаниями Кунье, который в детстве бывал в этих местах со своим отцом, вожаком невольников, и инстинктом Йомби.