Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой - Джоан Флетчер

Потом глаза Клеопатры подвели бы черной краской и нанесли бы зеленые малахитовые тени, чтобы они походили на глаза Гора, дающего божественную защиту. На росписях в криптах храма она и ее отец Авлет преподносят богине эту косметику, названную «зеленой краской для правого глаза и черными тенями для левого глаза»[294].

Из гардеробной храма Клеопатре принесли бы одно из лучших платьев Исиды. Это могла быть мантия «многоцветная, то белизной сверкающая, то, как шафран, золотистожелтая, то пылающая, как алая роза. <…> Там же, где волнами ниспадало дивное это покрывало, со всех сторон была вышита сплошная гирлянда из всех цветов и плодов, какие только существуют»[295]. Это радужное разноцветье было скрыто под блестящим черным плащом, который «свешивался густыми складками, а края были красиво обшиты бахромою. Вдоль каймы и по всей поверхности плаща здесь и там вытканы были мерцающие звезды, а среди них полная луна излучала пламенное сияние»[296]. Столы с точно такими же звездами и священными животными Зодиака носили почитательницы «царицы в черном».

После переодевания Клеопатре должны были сделать прическу как у Исиды, чьи длинные волосы «свободно и мягко рассыпались на божественной шее»[297]. Такую прическу, ставшую модной в Кирене, первой стала носить родившаяся там Береника И. Потом ее переняла первая Клеопатра, «Сирийка», которая дополнила прическу платьем Исиды, и в результате у нее получился полный ансамбль богини. Поскольку такая прическа стала ассоциироваться с Исидой и ее приверженками, вполне возможно, что и Клеопатра VII на этот манер стала убирать свои каштановые волосы либо просто надевала длинный темный парик, чтобы моментально преобразиться.

В довершение всего ей на голову, вероятно, надели корону с длинными перьями, рогами и круглой пластиной, излучавшей «яркий свет, словно зеркало. <…> Слева и справа круг завершали извивающиеся, тянущиеся вверх змеи»[298]. Они вызывали ассоциацию со священными змеями на урее, являвшимися одним из основных элементов царской символики. Как изображено на задней стене храма, на Клеопатре были также надеты традиционный широкой воротник, крепившийся по-птолемеевски крючком и петлей, с бисером по краю, украшенный сердоликом, ляпис-лазурью и бирюзой, и золотые браслеты. Ансамбль дополнялся двумя серебряными систрами, которые «при встряхивании издавали все вместе пронзительный звон»[299], и ожерельем из малахитовых бусин, служившим оградительным амулетом, — его полагалось либо надевать на шею, либо держать в руках с систрами как символ жречества.

Все эти украшения хранились в шкатулках в храмовой крипте. Богатейшая сокровищница Дендеры была «доверху заполнена всевозможными драгоценными камнями, различной парфюмерией и всякими красками»[300], которыми Клеопатра могла одаривать свое божественное второе «я» в знак благодарности за благополучное рождение Цезариона и продолжение дома Птолемеев. Под бдительным оком казначея храма Петеарсемфея и ее собственных изображений на окружающих стенах в сокровищнице хранились золотые шаровидные сосуды для пожертвования вина и молока, серебряные кадила и огромные «фимиатерии» — курительницы, украшенные греческими и персидскими узорами, чередовавшимися с изображениями Беса, огромное количество серебряной посуды с выгравированными фразами на греческом и египетском языках: «Птолемею, вечно живому возлюбленному Птаха», и Хатхор-Исиде, «владычице Дендеры, богине неба, царице всех богов».

В сокровищнице даже находились уменьшенные копии корон и ювелирные украшения для культовых статуй богини, а об их одежде ежедневно заботились жрецы-костюмеры. Помимо того что статуи накрашивали, их умащивали священными маслами для активации их божественности точно так же, как намазывали при похоронах мумии для активации сокрытых внутри их душ. С Века пирамид до птолемеевских времен стандартный набор масел увеличился с семи до девяти видов — от сорта «Праздничное благоухание», в состав которого входили ладан, хвойные семена и битум, до сорта «Маджет», который делали из цареградского стручка, лотоса и белого ладана. Особые масла предназначались для особых обрядов. Так, на приготовление одного сложного рецепта уходило 365 дней, а получалось всего пол-литра продукта. И еще специально для культовых статуй изготовляли «тайную мазь» — смесь мякоти цареградского стручка, мирры и битума с порошком золота, серебра, ляпис-лазури, бирюзы и сердолика. Этой искрящейся, сладкой и липкой смесью, пока она была теплой, намазывали конечности божества. Но по такому случаю уж точно взяли бы остро пахнущую мазь для умащения золотой богини Хатхор, великой госпожи Дендеры.

Когда основную культовую статую, облаченную на царский манер, вынесли из скрытого в глубинах храма святилища на плечах обритых наголо жрецов, процессия во главе с Клеопатрой, позванивающей систром, двинулась вверх по винтовой лестнице. Настенные росписи повторяли этот же самый сюжет: царица уверенно поднимается по ступеням, глядя через плечо на богиню. Эта церемония происходила регулярно в канун Нового года, когда золотую статую Хатхор поднимали по западной лестнице и устанавливали в «Святилище общения с Солнечным диском». Занавеси в нем отодвигались в момент восхода солнца в новогодний день, чтобы дух, обитающий в статуе, наполнился солнечной энергией. Потом статую уносили в темноту, в святая святых по прямой восточной лестнице. Клеопатра сейчас совершала точно такую же церемонию, в которой солнечная энергия Хатхор уравновешивалась лунной энергией Исиды.

Царица и жрецы поднялись по храмовой лестнице в святилище на крыше, повторяя путь луны против часовой стрелки. Они прошли западное святилище с оформительским новшеством — изображением зодиакальных созвездий на потолке. Клеопатра открывала это сооружение годами тремя раньше. Дойдя до недавно построенного восточного святилища, она пересекла двор под открытым небом и вошла в темноту внутренней камеры. Когда глаза Клеопатры привыкли к слабому освещению, ей открылась тайна воскресения Осириса: она увидела на стене и тексты ритуальных песнопений, обязательных к ежечасному исполнению, и список всех ста четырех амулетов, требовавшихся для бальзамирования.

Помещение с весьма необычным интерьером казалось специально предназначенным для театрализованных представлений, всегда служивших Клеопатре средством возвеличивания божественного статуса. И сейчас, когда весь храм был заполнен ее существом — более ранними изображениями в критрах глубоко под землей и физическим присутствием царицы в святилище высоко на крыше, она, стоя рядом со священной статуей Исиды, ожидала полуночи, чтобы чистейший лунный свет через узкое отверстие в потолке проник внутрь и они обе окунулись в сияющие лучи.

Луна медленно достигла зенита, и в просторном зале стало светлее. И тогда настенные росписи с изображением Исиды и Осириса стали медленно оживать в чистом белом свете. «Животворный свет луны»[301] обладал достаточной интенсивностью, чтобы оплодотворить ярящихся коров, которые родили священных быков. Распростертый Осирис, ожидавший повторного рождения, также наполнился лунной энергией. После того как Исида помогла ему воскреснуть, призвав на помощь духов предков, он оплодотворил ее, как это было описано двадцать три столетия до н. э. в «Текстах пирамид», древнейшем в мире сборнике религиозной литературы: «Твоя сестра Исида идет к тебе, преисполненная любви к тебе; она вложила твою плоть в свое лоно, и ты изверг в нее семя; и она засияла, как звезда»[302].

Исида также ярко сияла, как луна; считалось, что она излучает свою животворную энергию. Клеопатра воспользовалась этой божественной силой, присвоив себе титул Исида Селена — «Луна». Богиня-царица появилась в сияющем свете полной луны, ибо считалось, что глубокой ночью «владычество верховной богини простирается особенно далеко и всем миром нашим правит ее промысел, что чудесные веления этого божественного светила приводят в движение не только домашних и диких зверей, но даже и бездушные предметы, что все тела на земле, на небе, на море то, сообразно ее возрастанию, увеличиваются, то, соответственно ее убыванию, уменьшаются»[303].

А в этот самый момент супруг богини-царицы и отец ее ребенка находился в серьезной опасности на западе, где он вел затяжную войну с сыновьями и сторонниками Помпея. Они избегали открытых сражений и придерживались тактики партизанской войны, пока Цезарь не захватил их лагерь у города Тапса, после чего им пришлось вступить с ним в сражение б апреля 46 года до н. э. Против Цезаря и его мавританских союзников выставили десять легионов и объединенные силы кавалерии галлов и германцев вместе с войсками его давнего противника, нумидийского царя Юбы I, под чьим командованием находилась ударная кавалерия. Часть ее составляли всадники на верблюдах для действий в пустыне. Кроме того, Юба имел тридцать боевых слонов, но в самом начале сражения заслон, поставленный лучниками и метателями дротиков, так напугал их, что они повернули вспять и смяли свою же пехоту, создав полную сумятицу, и сторонникам сыновей Помпея, и Юбе в том числе, пришлось отступить.