Солнечное настроение (сборник) - Марта Кетро

– Мы тебе тут привезли кое-что, – сказал Игорь Дмитриевич, подхватывая с пола сумку и плюхая ее на диван. – Галка передала. Для юга. И велела тебе не сопротивляться. Так и сказала: будет брыкаться – обозлюсь. Подтверди, Анна.

– Подтверждаю, – важно сказала Анна и энергично закивала головой. – Так и сказала: обозлюсь на хрен, как сатана. Что такое сатана?

– Караул, – ужаснулась Ольга. – На неделю ребенка нельзя оставить. Тут же чему попало научат.

– Она меня не учила, – безмятежно призналась Анна. – Я сама подслушала. Давай посмотрим, чего тебе тетя Галя прислала!

– Беда мне с вами, – пробормотала Ольга, кидая укоризненный взгляд на тихо смеющегося Игоря. – И что там смотреть? Опять Галка какие-нибудь тряпки дикие на меня повесить хочет… Прямо навязчивая идея у человека. Сто раз уже говорила, что не надо мне никакой дурацкой роскоши! А все необходимое у меня есть.

– Оль, ты бы правда не сопротивлялась, а? – мягко попросил Игорь Дмитриевич. – Галка ведь обидеться может.

– Не может, – упрямо буркнула Ольга, с неприязнью глядя на огромную сумку. – Галка никогда не обидится. Галка именно обозлится, как… э-э-э, – она оглянулась на Анну и вздохнула, – как не знаю кто. И ведь наверняка там безобразие всякое.

– А вот давай посмотрим. – Игорь Дмитриевич расстегнул замок сумки и легко поднял ее над диваном. – Может быть, никакого безобразия там и нет. Галка, например, считает, что кое-что тебе очень даже сильно понравится.

Он перевернул сумку, сильно встряхнул ее, и на диван вывалилась огромная куча разноцветной одежды. Ольга молча уставилась на эту кучу: нет, на этот раз совершенно ясно – Галка сошла с ума. Даже в глупой безоблачной юности она никогда не напялила бы на себя этот купальник леопардовой расцветки или вот эту розовую ночнушку… Хотя ночнушка вполне может оказаться вечерним платьем – она же ничего в этом не понимает. А это по всем признакам должно считаться юбкой. Нет, Галка безусловно свихнулась. Эта юбка даже Анне коротковата будет.

– Безобразие, – хмуро сказала она и принялась кидать тряпки обратно в сумку. – Откуда она все это взяла, интересно? Да еще такое количество… Чижик, не трогай ничего, мы сейчас все это упакуем, и пусть тетя Галя…

– Подожди! – Игорь Дмитриевич перехватил ее руку. – Ну что ты так сразу… Вот увидишь – все пригодится.

– Когда это все пригодится? – Ольга сердито выдернула руку из его горячих пальцев и опять принялась кидать вещи в сумку. – Мы что, на пять лет туда едем?.. Чижик, не напяливай на себя всякую гадость, порядочные девушки таких сарафанов не носят!

Игорь Дмитриевич засмеялся, опять поймал ее руки и сел рядом.

– Оленька, – вкрадчиво сказал он, заглядывая ей в глаза. – А почему ты так не любишь нарядную одежду? И потом – это совсем не так много, как тебе кажется. Тетя Катя – и та с собой больше вещей берет.

– Катерина Петровна тоже едет? – Ольга обрадовалась и удивилась. – А почему? Она что, и там тоже будет готовить, стирать и все такое?

– Ничего такого. – Игорь Дмитриевич крепче сжал ее запястья, потому что она хотела освободить свои руки. – Просто тетя Катя давно не отдыхала, пора ей свой любимый артрит на солнышке погреть. Нет, если она захочет, конечно, может и приготовить что-нибудь свое, фирменное. Но я думаю, Пашка ей не разрешит.

– Батоно Паша не разрешит, – подала голос Анна, до этого молча и увлеченно роющаяся в груде цветных тряпок. – Батоно Паша даже тете Этери не разрешает готовить… Оленька, смотри, что я нашла! Это же твои тапочки!

Ольга оглянулась, увидела в руках Чижика белые парусиновые тенниски – и тут же простила Галке всю остальную кучу этого барахла. Тенниски были точно такими же, одну из каких Игорь Дмитриевич раскромсал ножом, снимая с ее сломанной ноги. Тенниски были символом привычного, надежного, своего… А это все – не ее. Никогда не было ее, и никогда ее не будет.

Почему она не любит нарядную одежду? А потому, что у нее не было случая ее полюбить. Как-то так получилось, что их пути – ее, Ольги, и нарядной одежды – ни разу не пересекались. Ну и что? До сих пор она по этому поводу никогда не тосковала.

Ольга вздохнула и опять с неудовольствием оглянулась на пеструю кучу.

– Ладно, – сказала она неохотно. – Там посмотрим… Но откуда Галка деньги на все это взяла?

Глава 19

Игорь сидел у мангала, делал вид, что изо всех сил наслаждается жизнью, а сам тяжело и стыдно изводился от ревности. Ну что это такое, в самом деле, – с Пашкой они год не виделись, мог бы Пашка, наверное, пообщаться с ним, Игорем, чуточку подольше для первого раза. И хотя бы ради приличия. Так нет, с лучшим другом Пашке поговорить не о чем. Пашке, оказывается, в сто раз интереснее говорить с Ольгой, которую он видит в первый раз. И куда Этери смотрит?

Впрочем, Этери смотрит туда же. И трехлетний Олежка. И десятилетняя Тамара. Вся дружная семья Калмахелидзе дружно уставилась на Ольгу, дружно галдя на смеси русского, грузинского и украинского. И даже кумир семьи беспородный пес с гордым именем Коба, известный патологической ненавистью к чужим, совершенно бесстыдно отирается возле Ольгиных ног, сует башку ей под руку, улыбается, вывалив длинный розовый язык, заглядывает в глаза с воистину собачьей преданностью… Сукин сын. И даже индюшата сбежались всей толпой на нее посмотреть, свиристят что-то на своем языке не хуже семейки Калмахелидзе. А два самых наглых индюшонка все время пытаются влезть к ней на колени. И как он, Игорь, мог всего этого не предвидеть? Ничего себе отпуск получается… Две недели такого кино он просто не выдержит.

– Эй, дарагой, слюшай, ты за шашликом следышь, да? – Пашка на миг отвернулся от Ольги, глянул на Игоря веселыми синими глазами и подмигнул. – Э-э, ты не следышь, да? Шашлик сгорит – что гогония кушать будэт, слюшай?

И тут же многоголосье вокруг Ольги взорвалось с новой силой, Этери закричала «хай тоби бис», Тамара захохотала, Олежка в восторге завизжал, даже суровый пес Коба в изумлении тявкнул и упал пузом на траву, даже индюшата разинули клювы и растопырили крылья. Еще бы – вся дружная семья Калмахелидзе до сих пор не подозревала, что патриарх способен даже просто отойти от мангала, не говоря уж о том, чтобы доверить такое ответственное дело, как приготовление шашлыка, чужим рукам.

Игорь вздохнул, повертел шампуры и раздраженно отмахнулся от дыма. Гогония! Ты бы, друг мой Пашка, все-таки не зарывался. Какая она тебе девочка? Она моя ровесница, а я – твой ровесник, и между прочим, я твоей Этери ни разу не сказал: девочка…

Дружная семья Калмахелидзе опять что-то дружно заорала, и Игорь оглянулся на этот сводный хор местного филиала Бедлама. И встретился глазами с Ольгой. Ольга сидела посреди этого Бедлама молчаливая и безмятежная, с Анной на одном колене и с Олежкой на другом, обнимала обоих детей совершенно одинаково, и оба они совершенно одинаково обнимали ее с двух сторон, только Анна была тоже безмятежна и молчалива, а Олежка без конца что-то щебетал и заглядывал Ольге в лицо. Игорь замер, не в силах отвести взгляд, почувствовал, как ухнуло сердце, и вдруг стал думать – нет, не думать, а говорить про себя, молча, но очень громко, он почти кричал, он так громко молча кричал, что она просто должна была услышать… Ты такая красивая, – кричал он, – это несправедливо, все на тебя смотрят, какое они имеют право, надень очки, – кричал он, – ну зачем мы сюда приехали, тебя нельзя никому показывать, – кричал он, – конечно, тебе на меня наплевать, хорошо хоть, что у меня есть Анна, ты Анну не бросишь, ты ведь не бросишь Анну? Значит, ты и меня не бросишь, – кричал он, – но ты слишком красивая, это несправедливо, так нельзя, всякие Пашки всегда будут толпиться вокруг, и ты в конце концов кого-нибудь из них выберешь, тоже красивого, самого красивого, и тогда я его просто задушу, и тогда ты меня наверняка бросишь, а как же Анна? Она без тебя никак, – кричал он, – и я без тебя никак, зачем ты такая красивая? Это ведь совершенно не важно, ты понимаешь, ты должна понимать, я сейчас сожгу этот чертов шашлык, пойду и утоплюсь, разгони их всех, я тут совсем один, а ты невыносимо красивая! – кричал он.