Солнечное настроение (сборник) - Марта Кетро

– Во! – оживился Игорь. – Отпуск! Что-то я давно в отпуске не был! Как ты думаешь, Ольге море понравится? У меня такая привязка есть! Друг в дельфинарии работает! Представляешь? Мы с Чижиком в прошлом году у него были, так Чижик до сих пор этот балдеж вспоминает. Ох, обрадуется, если поедем… Как ты думаешь, Ольга дельфинов полюбит?

– Дельфинов-то Ольга полюбит, – невесело сказала Галка. – Насчет кого другого еще можно сомневаться… А уж дельфинов-то Ольга точно полюбит.

Глава 18

Вторую неделю в доме такая суета, что Ольга совершенно растерялась. Юг, море, дельфины – это все, конечно, хорошо. Но как-то уж очень неожиданно. Она что-то не помнила, чтобы Игорь Дмитриевич планировал эту поездку. Ее, во всяком случае, никто ни о чем подобном не предупреждал.

Похоже, он никого ни о чем подобном не предупреждал. Инга Максимовна приезжает в Семино через день – то тряпочки всякие привозит, то просто так, якобы уточнить какие-то детали, что-то спросить, о чем-то посоветоваться с Ольгой. Ну что она, Ольга, может посоветовать? Она понятия не имеет, что нужно брать с собой на юг для ребенка. Она даже не уверена, можно ли пятилетнему ребенку ехать на этот их дельфиний юг. Но, оказывается, Чижика уже возили туда в прошлом году. Тогда тем более – о чем Ольгу-то спрашивать? В прошлом году без Ольги как-то ведь обошлись.

Ей не очень хотелось на этот юг. Наверное, потому, что вокруг поездки подняли столько шуму. А может быть, потому, что Ольге очень не хотелось уезжать из этого необыкновенного дома, в котором ей так необыкновенно хорошо. Каждую минуту, каждую секунду ей здесь было так хорошо, как не было никогда за всю ее жизнь. И даже сломанная нога была сущим пустяком, и даже не неприятностью, а скорее вовремя подвернувшимся поводом для того, чтобы провести здесь еще хоть несколько дней.

А может быть, ей просто не хотелось трогаться с места. Хотелось забиться куда-нибудь в уголок, замереть, затаиться, чтобы никто не видел и не слышал, и закрыть глаза, и тихонечко разобраться с тем, что свалилось на нее ни с того ни с сего. Всю жизнь она ощущала себя очень одинокой, а сейчас ей хотелось именно одиночества – немножко, совсем чуть-чуть, просто чтобы прийти в норму. Если, конечно, не считать того, что она, кажется, уже перестала понимать, что это такое – норма.

И когда же, наконец, привезут Чижика?

– Оленька-а-а!

Она вскочила, роняя карандаш и бумагу, кинулась к двери, совсем забыв, что нога еще побаливает, тут же оступилась, зашипела от боли сквозь стиснутые зубы, чертыхнулась шепотом и – не выдержала, закричала, как никогда не кричала за всю свою жизнь:

– Чижик! Немедленно остановись! Не бегай по лестнице! Я к тебе иду!

Но дверь уже распахнулась, и в комнату метеором влетела Анна, с разбегу прыгнула на нее, обхватывая руками и ногами, уткнулась носом ей в шею, повизгивая от восторга. Ольга охнула от довольно ощутимого удара, покачнулась, крепко обняла маленькое тугое тельце и зарылась лицом в растрепанные кудри Чижика. И сразу успокоилась. И с какой стати она какие-то проблемы себе придумывает? Чижик с ней, и все будет хорошо.

– Анна! Ты осторожнее все-таки… У Оленьки ножка еще болит.

Ольга подняла голову и открыла глаза. Игорь Дмитриевич стоял в дверях и хмурился.

– Ой, – озабоченно сказала Анна. – Что это я, правда, буквально не знаю как кто…

Она отцепилась от Ольги, спрыгнула на пол и тут же потащила Ольгу к дивану.

– Садись сейчас же, – приговаривала Анна, деловито суетясь вокруг, усаживая Ольгу и тут же забираясь к ней на колени. – Тебе нельзя пере-утом-ляться. Болит?

Она извернулась в кольце Ольгиных рук, свесилась вниз и похлопала ладошкой ей по ноге.

– Вообще-то я другую ногу ломала, – сказала Ольга и тихо засмеялась.

И Анна засмеялась, опять крепко обнимая ее и утыкаясь носом ей в шею. Господи, как же ей повезло, ведь она даже и не надеялась, даже и мечтать не смела, особенно после того, как у нее навсегда отобрали Шурку…

– Я тебя люблю, – шепнула Ольга темной кудрявой макушке. – Чижик мой хороший… Я тебя люблю. Очень сильно.

Анна подняла на нее сияющую мордашку и неожиданно громко сказала:

– И я тебя люблю. Просто уж-ж-жасно как люблю. Тетя Марина сказала, что ты мне жизнь спасла. А папа сказал, что меня буквально нужно выпороть. А Саша-маленький сказал, что нас всех нужно выпороть. И что когда ты выздоровеешь, он сам лично проследит, чтобы ты выпорола всех без ис-клю-чения, даже его. А тетя Галя сказала, что ты не можешь никого выпороть, так что она согласна выпороть всех сама… Оленька, а почему ты не можешь никого выпороть?

Ольга смотрела в румяное, смуглое, оживленное лицо Чижика и думала, что уж кого и надо бы выпороть, так это ее, Ольгу…

– Это плохое слово, – сказала она и вздохнула виновато. – Пороть – значит бить… Разве можно человека бить? Сама подумай.

Анна задумалась, серьезно сдвинув бровки.

– А если человек буквально плохой – тогда можно? – наконец спросила она.

– Ну и кто же у нас такой плохой, что его ударить не жалко?! – Ольга даже отшатнулась слегка и уставилась на Анну с искренним удивлением.

– Никто! – быстро сказала та. – Никто не плохой. Ты правильно не хочешь никого выпороть.

Они уткнулись друг в друга лбами и опять начали смеяться, и тут к ним присоединился низкий, мягкий и будто немного неуверенный смех Игоря Дмитриевича. Ох ты, она про него совсем забыла… Ольга сняла Чижика с колен, посадила рядом с собой и торопливо потянулась за рассыпавшимися по полу листами бумаги. И так она все время в его присутствии чувствует себя неловко, а тут еще эти бумажки… Не хватало только, чтобы он понял, какие такие дебеты с кредитами она без конца подсчитывает. Но он опередил ее, бросил на пол большую дорожную сумку, шагнул вперед и одним движением сгреб с пола бумажные листы.

– Опять кого-нибудь рисуешь? – начал он, но запнулся, удивленно разглядывая колонки цифр. – А, нет… Арифметика какая-то…

– Это… просто так, – быстро сказала Ольга, протягивая руку за листами. Игорь Дмитриевич поднял на нее взгляд, и она вся сжалась внутри, изо всех сил стараясь не выдать смятения.

– А я думал, что опять чей-то портрет рисуешь, – слегка улыбаясь, сказал он, отдавая ей бумажки. – Только вот кого бы тебе рисовать? Всех уже нарисовала, даже Цезаря и Розу. Меня, правда, еще не рисовала, но я ведь не такой красивый, как Цезарь…

Ольга запихивала листы со своей арифметикой в ящик тумбочки, слушала его подчеркнуто легкомысленный голос и с нарастающей неловкостью осознавала: все он понял. Чего тут было не понять, если она все так аккуратно разграфила: цена квадратного метра, количество квадратных метров, зарплата, доход от рисования, необходимая сумма для Галки, неизбежные расходы на зиму… Выплата долга за квартиру. Все он, конечно, понял и сейчас ка-а-ак скажет что-нибудь…