Злая игрушка. Колдовская любовь. Рассказы - Роберто Арльт

Если бы в тот вечер в дом Ирене не попал этот хлеб, неужели она не нашла бы другого способа разыскать его? И все-таки она его ждала там. А он ждал ее здесь. И все же… Но тогда — что такое жизнь? Существует ли шестое чувство? Почему он не встретился с Ирене, например, на улице? Еще проще: почему он не поехал в Тигре? Так ли необходимо было нагромождение случайностей, чтобы им встретиться? Нет, конечно. Но тогда… Не его ли полуидиотизм всему виной? В известном смысле, он уподобился человеку, который покупает мотор в сто лошадиных сил для швейной машинки. Или же?..

Думать не хотелось. Он немного посидел, рассеянно глядя перед собой, и вдруг хитро улыбнулся. Что-то в нем затаилось. Написал три строчки, оставил записку на столе и надел шляпу. Спустился в лифте, вышел на улицу, потом зашел в кафе, не зная, что делать дальше. Он столкнулся с действительностью, словно наскочил грудью на туго натянутую проволоку.

Под матовыми плафонами два унтер-офицера играли на биллиарде. Стук шаров смешивался с голосами мойщиков посуды, которые о чем-то спорили за стойкой. Бальдер устроился в глубине зала, у деревянной переборки, и силуэты посетителей на фоне окон, выходивших на улицу, казались ему фигурами китайского театра теней.

Вне всякого сомнения, он стоит на пороге новой жизни. Его сигналы SOS услышаны. Радость его тут же затуманилась грустью, подобно тому как белый накал железа, вынутого из горна, сменяется красным. Его прежняя жизнь вдруг показалась ему вполне приемлемой. Как хорошо дожидаться необыкновенного события, когда ничто не нарушает этого спасительного ожидания! Ведь другие люди живут так всю жизнь. Из-за портьеры, отделявшей от общего зала столики «для семей», Бальдер видел спину дамы в голубом платье и ее белую руку над подносом с чашками. Какая спокойная жизнь у других!

За стойкой среди шести светильников-колокольчиков сверкали никелем детали отделки; бледный, анемичный юноша выбивал чеки на кассовом аппарате, и черты его лица были такими же невыразительными, как у большинства завсегдатаев этого заведения. И все-таки сигналы SOS, подаваемые Бальдером, были услышаны, и теперь вести игру надо осторожно. Сам не зная почему, он предчувствовал, что предстоит тайное сражение.

Либо он возродится, либо умрет окончательно. Это было даже не предчувствие, это была уверенность, легкой волной поднимавшаяся откуда-то из глубины его существа, пока он смотрел рассеянным взглядом на большое полукруглое зеркало за стойкой, засиженное мухами; на консоли под ним были выставлены пузатые бутылки, терракотовые кувшины, черные графинчики с золотистой этикеткой, стерильно чистые бокалы. Все цвета радуги.

Позже Эстанислао вспоминал, что мысль избежать тайного сражения ни на минуту не приходила ему в голову. Он обязан был отодвинуть черный полог, скрывавший от него тернистый путь к другой жизни, чьи неясные очертания манили его. Душевное состояние Бальдера было примерно таким же, как у воина из исторического описания: «И перед тем как идти в бой, ощущал я в сердце моем великую грусть и печаль».

К нему подошел чистильщик ботинок, но Бальдер отказался от его услуг, и тот, как-то весь скривясь на сторону, медленно пошел прочь.

А его жена? Ведь на нее обрушатся все беды, какие можно ожидать от новой встречи с этой внушающей ему страх девушкой. Он почувствовал приступ жалости к своим близким. Но что он может поделать? Неотвратимая судьба направляет его на путь, открытый для него телефонным звонком. Да, именно так. К этому взывает монотонность его существования. Отступить он не может. Слишком поздно. Столько лет он ждал необыкновенного события, и теперь, когда дьявол явился ему, он не пустится наутек. Да-да, будь это хоть сам дьявол со своим договором. И, насмешливо улыбаясь, он стал читать названия коктейлей, написанные белыми буквами на черной доске: «Метрополь», «Девичий цвет», «Железная дорога».

Какие смешные названия! Однако «Железная дорога» и «Девичий цвет» как-то связаны друг с другом. Существует ли такая вещь, как девичий цвет? Человеческая комедия доходит до нелепости. Но какое странное совпадение! Почему названия коктейлей перекликаются с его судьбой? Нет, все бесполезно. Он не отступит.

Шли минуты, и душа его все больше вскипала безумной решимостью.

«Девичий цвет». Перед глазами его сменяли друг друга унтер-офицеры, игравшие на биллиарде, мойщики посуды, китайские тени на фоне окон, а там, за окном, регулировщик в синем мундире поднимал руку, из-за угла выехал зеленый грузовик, зашипел пар в кофеварке «Экспресс», и удары сердца в груди Бальдера сделались такими гулкими, что ему казалось, будто внутри у него раздаются громкие удары таинственного дровосека. Два года он откладывал эту встречу, а теперь до нее осталось не так уж много минут. Часы… Сколько часов в году?.. А в двух?.. А теперь осталось всего двадцать четыре часа. Не этой ли минуты ждал он всю жизнь? Прожил двадцать семь лет, чтобы дождаться трех часов пополудни этого дня, когда его сердце так гулко стучит, словно у него в груди кто-то колет дрова.

Он испугался, как бы не упасть в обморок — такую слабость ощущал он во всем теле, он словно висел на головокружительной высоте, а бездна под ним отливала чернотой, как кожа отвратительного чудища.

Сделав усилие, овладел собой. Надо держать себя в руках. Вспомнил героев романов, которыми восхищался в юности, их поведение пред лицом «необыкновенного события» их жизни. А как поведет себя он сам?

Посмотрел на улицу и, снова обратив взгляд внутрь кафе, ничего не увидел, ослепленный светом; силы его словно сдерживались близостью встречи с Ирене. Значит, уйти от судьбы невозможно? Он не сомневался, что их первая встреча была началом необыкновенного события. Иначе как объяснить три такие странные вещи?

Во-первых, эйфорию, которую он испытал рядом с Ирене в день их первой встречи.

Во-вторых, его необъяснимое подсознательное нежелание увидеть ее снова.

В-третьих, игру случая, благодаря которой девушка все-таки его разыскала.

И есть ли какая-нибудь логика в том, что девушка вспомнила о нем через два года?

Человека, рассуждающего таким образом, вряд ли можно убедить, что все это — лишь банальное приключение. Некоторым жизнь была б не в радость, если бы они утратили веру в то, что их судьбу направляет «потусторонняя сила». К числу таких тщеславных людей принадлежал и Бальдер, но не наше дело — осуждать непоследовательность его натуры.

Накануне новой встречи с Ирене он был уверен, что от его поведения при этой встрече целиком будет зависеть, свершится необыкновенное событие или нет. Он чувствовал себя почти как студент перед экзаменом по предмету, которого он не знает. Виной тому — три упомянутых выше обстоятельства.

Устремив взор на полукруглое зеркало, засиженное мухами, он рассуждал:

— Придется, конечно, пойти на какие-то уступки. Только дурак может предположить, что его приглашают возобновить знакомство ради его прекрасных глаз. И я буду дураком, но в меру. Во всяком случае, надо запереть на семь замков всякую иронию, иначе… Что и говорить… Насмешник всегда вызывает недоверие. Значит, играть комедию? Может, изобразить человека, придавленного судьбой? А вдруг эта роль покажется несовместимой с расчетом бесконечно малых величин… Но разве я не придавлен судьбой на самом деле? Стало быть, всего-навсего подчеркнуть то, что во мне есть? Искусно подчеркнуть… И что это мне в голову лезут всякие глупости? Как только увижу Ирене, я обо всем этом забуду (как мы увидим дальше, он не забыл). Дело в том, что через столько-то часов кончится моя прежняя жизнь. И одному дьяволу ведомо, что меня ждет.

Неопределенность грядущего события пожирала его, как огонь пожирает воск свечи.

Он расплатился и вышел на улицу.

На другой день он снова пришел на платформу номер один вокзала Ретиро, под купол, напоминавший ангар дирижабля. Послышался удар колокола. Он побежал, чтобы не опоздать на поезд, и плюхнулся на сиденье с той же стороны вагона, с какой ехал в первый раз с Ирене… Прошло целых два года!.. Зачем? Ведь теперь он снова едет к ней. И он твердил себе об этом, потому что срок этот казался ему несуразным — два года…

Облака с изрезанными краями, похожие на зубчатые колеса, сверкали над безлюдьем мраморной цепи гор, грохот поезда удваивал его гордость и его счастье, ветер ударял в лоб резкими порывами — необыкновенное событие начало осуществляться.

Разве не чудесно, что девушка вспомнила о нем через два года? Он смотрел из окна: те же здания стояли на тех же местах, но все-таки прошло два года.

Он ощущал радость путешественника, который возвращается из дальнего и трудного путешествия. Он узнавал каждый поворот: вон там, когда они были вдвоем, ехала кавалькада. Из трубы над двухскатной крышей виллы шел дымок… Вон те же теннисные корты… А ведь прошло два года…