Большие перемены - Елена Веснина

— Ох, хоть бы пить не начал! — забеспокоилась Полина.

— Надеюсь, удержаться от рюмки у него ума хватит, — пожал плечами Буравин.

— Ты же сам сказал — он как будто одержим, — напомнила Полина.

— Сказал, сказал. Правда. Но теперь жалею. Я не знал, что ты так разволнуешься, родная… — Буравин попытался привлечь к себе Полину, обнять, но ей было не до того.

— Извини, Витя… Не успокоюсь я, пока не схожу туда.

— Давай вместе сходим, а? — попросил Буравин.

— Витя, ну ты с ума сошел? Он же тебя видеть не может! — воскликнула Полина.

— Тебя, кстати, тоже. Но я и не говорю, что я буду подниматься с тобой в квартиру. Подожду в машине. Ты же недолго? — И он заглянул ей в глаза. — Полина, так ты не хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Нет. Я чувствую, что это мой долг. — Полина уже начала складывать в сумку пирожки и другие вкусности.

Буравин, наблюдая за ее действиями, вздохнул:

— Раз ты чувствуешь так… Ладно, с чувствами не поспоришь.

— Витя, я прошу, пойми меня. Ты всегда меня понимал. Борис и ребята обижены. Обделены. Они чувствуют себя брошенными, — объясняла Полина.

— По-моему, это ты считаешь, что их бросила, — вздохнул Буравин.

— В точку. Если быть до конца откровенной, то да. Я их бросила, — согласилась Полина.

— Нельзя так рассуждать! Полина! Нельзя жить только ради детей, ради пресловутого чувства долга.

— Да, я с тобой согласилась, поэтому я к тебе ушла. Но сердце-то неспокойно! Значит, я не совсем права, — покачала головой Полина.

Буравин внимательно посмотрел на нее:

— А может быть, ты внушила себе это излишнее чувство долга? Сколько ты видела среди знакомых, подруг, женщин, которые живут якобы ради детей. Потом дети вырастают, выпархивают из гнезда, а эти женщины остаются глубоко несчастными.

— Да, согласна. Но я видела и знаю другие примеры. Когда женщина поступала так, как нужно было только ей. Шла на поводу у своего чувства, у своей страсти. А потом незаметно теряла многое: доверие близких, своих детей… Что хуже, Витя? А что лучше? И кто рассудит? — спросила Полина.

Буравин обнял ее:

— Мы справимся. Если будем все время вместе. Поддерживая друг друга.

— Да, любимый. Ты прав, — прижалась она к нему покрепче.

— А ты, любимая, упрямишься и отказываешься от моей поддержки, — с ласковым укором сказал Буравин.

Полина замотала головой:

— Что ты! Я благодарна тебе за поддержку. Я хочу ощущать ее и сегодня — на расстоянии. Я пойду туда, а ты меня жди.

— Но ты ведь недолго, правда?

— Совсем недолго. Мне просто надо на них посмотреть. На Алешку, на Костю и…

— И на Бориса, — продолжил Буравин.

— И на Бориса, — кивнула Полина.

— А когда ты разведешься? — ревниво спросил Буравин.

— Я и так считаю себя его бывшей женой. Но он не перестал существовать для меня как человек.

— Понимаю. Я буду ждать тебя, — посмотрел ей прямо в глаза Буравин, и Полина ответила таким же прямым и нежным взглядом.

— Я Люблю тебя.

— Я люблю тебя, — эхом повторил он.

За столом следователя Марукин примерялся к новому месту. Он вальяжно развалился в кресле и даже закинул ноги на стол. Но тут в кабинет вошел охранник, и Марукин быстро убрал ноги со стола.

— Разрешите доложить? — козырнул парень.

— Ну, чего случилось? — недовольно буркнул Марукин.

— Нашему подследственному… Который Родь, особо опасный… Ему передачу принесли. Вот.

— Замечательно. А ты знаешь, что за этим Родем глаз да глаз нужен? — спросил строго Марукин.

— Так я поэтому к вам сразу и пришел. Потому что вы приказали… С Григорь Тимофеичем сами… Что особо тщательно…

— Да не волнуйся ты! Хочешь, я сам его посылку проверю? — поспешил его успокоить Марукин.

— Нет, зачем же? Это же моя обязанность, — охранник начал выгружать предметы из пакета на стол. Одно за другим, на столе появились банка тушенки, большой кусок сала, бутылка пива. Марукин повис над предметами, как Кощей:

— Вот-вот. Ты знаешь, что в сале можно пронести?

— Что? — сглотнул слюну охранник.

— Напильник! Нарежь-ка, проверь! — указал Марукин, и парень начал резать сало. Не удержавшись, он отправил в рот кусочек. Марукин в это время незаметно переложил бутылку пива из группы не проверенных в группу проверенных продуктов.

Лева вернулся из отделения милиции и подошел к автомобилю, в котором сидел Костя.

—Что? Все успешно? — взволнованно спросил тот.

— Передал. Посмотрим. Фу-у, жарко! Я пошел, Костя.

— Нет, Лева, подожди. — Костя быстро отнял руку от руля и схватил Леву за рукав.

— Только не говори, что тебе надо со мной поговорить!

— Лева, мне надо с тобой поговорить, — вздохнул Костя.

— Это глупая фраза, Костя, — поджал губы Лева.

— Садись, — сказал Костя.

Лева вздохнул: он сдался. Сев рядом с Костей, Лева пробормотал:

— За компанию, как говорится, можно и удавиться…

— Лева, мне кажется, что ты и на собственных похоронах шутить будешь, — недовольно сказал Костя.

— Да, а ты на своих сам будешь плакать! — парировал Лева.

Неожиданно у Кости зазвонил телефон, и он поднял трубку. Звонила Катя:

— Алло! Костя! Скажи, ты будешь дома сегодня вечером?

— Катя, нет, нет… Извини, мне некогда. Дома сегодня меня не будет вообще. Там мой брат со своей невестой встречаются. Понимаешь?

— Понимаю. Жаль. Я тебе позвоню позже!

Костя положил трубку. Он и знать не мог, что Катя с довольной улыбкой достала коробку с лекарством и повторила:

— Вот как замечательно! Алеша встречается с Машей у себя дома в пять часов.

Алеша стоял среди кустов роз в оранжерее и ждал садовника, который, заметив ожидающего молодого человека, поспешил спросить:

— Букетик для барышни?

— Для барышни. Но не совсем букетик, — сказал Леша.

— А поподробнее? — уточнил садовник, подходя к Алеше.

— Мне нужны розы, но не бутонами, а лепестками… Много-много лепестков… Миллион, понимаете?

— Не очень. Но неважно. Заказ странный, хотя выполнимый, — хмыкнул садовник.

— Так, значит, продадите? Садовник усмехнулся:

— Так отдам. Если сами возьмете, молодой человек. Грабли в руках умеете держать?

— Приходилось, — кивнул Леша.

— Тогда берите грабли в руки и нагребайте с клумб лепестки. Столько, сколько вам нужно!

— Спасибо! — Алеша с воодушевлением схватился за грабли и принялся за дело.

Очень скоро в его руках был полнехонький холщовый мешок розовых лепестков. Леша сиял: его идея должна была сработать блестяще!

Охранник вошел в камеру и обратился к смотрителю: