Две жены для Святослава - Елизавета Дворецкая

– Земгалы и латгалы они называются.

– Вот именно. У них нет своих конунгов, но и чужих они принимать не желают. Разве Эйрик не рассказывал тебе? Он ходил к ним походом в прошлом году. Ха! Хочет быть не хуже того Эйрика, я о нем упоминал, что владел теми землями. Он взял кое-какую добычу и договорился о дани, но только с теми, кто живет не далее двух переходов от моря. Скоро пойдет за своей данью. – Олав засмеялся, будто речь шла о детских играх. – Посмотрим, что привезет…

– Думаю, к йолю он привезет немало разных сокровищ, – предрек Рагнвальд. – Ведь на этот раз у него будет надежный спутник!

Часть поселений ливов на обоих берегах близ устья Дуны по прошлому году обязана была Эйрику данью, и на эту добычу Рагнвальд не претендовал. Двинувшись дальше, сразу наткнулись на войско земгалов: те ждали набега и за зиму подготовились. Они только не предвидели, что Эйрик придет не один и его войско окажется вдвое больше ожидаемого. Земгалы сражались отчаянно, но свеи и даны одержали победу, прогнали отступающих до города и вскоре захватили и его.

– Здесь не Страна Франков, – вздохнул Эйрик, осматривая первую боевую добычу. – Там, говорят, только зайдешь в церковь, и вот у тебя золота и серебра – на щите не унесешь. Шелковые одежды с золотом… А тут что?

Золото и серебро и впрямь под ногами не валялись: только у двух-трех женщин нашлись серебряные браслеты и застежки. Зато много оказалось бронзы, много мехов и шкур в домиках, обмазанных глиной. Ржи и пшеницы в ямах подле жилищ уже почти не осталось – как обычно в начале лета, – зато на лугах и в загонах у подножия холма немало обнаружилось и лошадей, на которых тут пахали землю, коров, овец и коз, некрупных длинноногих свиней.

– Зато пленных много. – Рагнвальд кивнул на толпу женщин с детьми, которых хирдманы загнали в угол городища. – Девки красивые, светловолосые. За них мы немало выручим. Можно каждую такую девку считать за золотое кольцо!

– Лучше бы это были золотые кольца! – Эйрик скривил рот, показывая желтые зубы. – С ними намаешься, пока увезешь и продашь.

– Заберем их в Бьёрко, там их живо купят сарацины.

– В Бьёрко сарацины не дадут по золотому кольцу. Чтобы получить побольше, надо сперва увезти их подальше. Хотя бы к вам в Хейдабьюр или в Дорестад. Ты же по-хорошему расстался с твоим родичем Харальдом и можешь привезти добычу туда?

– Конунг! – К ним подошел Вигго, сын Оддвара из Хейдабьюра. – Мы тут нашли их рабов, они были заперты, и среди них трое свеев. Один вообще в яме сидел! Мы его вытащили, говорит, в плену уже четвертый год. Видим – яма с крышкой. Фари, дурак, кричит: там золото! Поднимает крышку – а оттуда та-акая вонь! – Парень выразительно зажал пальцами нос. – Будто сам Фафнир нагадил!

– Это, должно быть, люди Гаути Костлявого, – прикинул Эйрик. – Он как раз три года назад пошел сюда воевать и не вернулся.

Он оказался прав: четверо свеев остались последними, кто уцелел из дружины одного «морского конунга», который хотел взять здесь добычу, но не рассчитал силы. Многие слишком полагаются на привычку к ним удачи, а она берет и отворачивается в самый неподходящий день. Четверо викингов, ранеными попавшие в плен, с тех пор пасли скот земгальского господина и стригли овец, а самый злобный из них то и дело оказывался в яме. Теперь, когда его извлекли оттуда, выяснилось, что земгалы из-за войны два дня забывали его покормить.

– Как же тебя звать, добрый человек? – несколько ошарашенно спросил Рагнвальд, увидев эту стоячую груду вонючего тряпья, увенчанную лохматой и бородатой головой. Покрытое морщинами лицо было цвета глины, а из свалявшейся – и шевелящейся – густонаселенной бороды щерились обломанные зубы.

– Хьёрт Синий я, – прохрипел «добрый человек». – Конунг, дай мне хоть какой завалящий топор, лучше тупой. И пусти вперед. Я буду глушить их топором, а потом рвать на куски.

Почему Синий, Рагнвальд даже не стал спрашивать. На скуле с левой стороны виднелся глубокий сизый шрам, изогнутый скобой, отчего щека заметно перекосилась.

– И съедать? – уточнил Рагнвальд. – Значит, свинину не будешь? А то я уже приказал поджарить пару-тройку поросят покрупнее.

Эти четверо оказались ценной «добычей». Рагнвальд быстро перестал жалеть, что в той яме не оказалось золота. За три года плена свеи, во-первых, выучили здешний язык, а во-вторых, кое-что узнали о местности и привычках земгалов вести войну.

– Они нас на порогах взяли, – рассказывал Синий, когда ему дали вымыться и переодеться в новое – взятое из ларей его бывшего, ныне покойного господина, – и покормили. – Там эти Велнясовы[15] пороги, тролли камней натащили, не пройти. А высокая вода тогда уже сошла. Мы пошли, на веревках вели, чтобы между камнями пройти, а тут как стрелы полетят… Рог слышу, и вопят, и бегут со всех сторон, со своими топорами… Ну, тут… – Он ткнул корявым пальцем в свой шрам. – Больше ничего не помню, а очнулся в яме – думал, помер. Нас сперва семеро в плен попало, да потом трое и правда померли.

Рагнвальд сразу понял, какое ценное приобретение сделал, и тут же объявил, что дает волю всем четверым рабам. Дальше двигались особым порядком: крупный отряд, человек в триста, быстро шел вперед по берегу, и у следующей череды порогов на реке останавливался. Иногда натыкались на засаду местных и вступали в бой, но благодаря численному преимуществу и готовности к встрече одерживали победу и отбрасывали земгалов от порогов, после чего оставшаяся часть войска уже могла безбоязненно заняться проводкой кораблей. Зная, что путь на восток лежит по рекам, Рагнвальд разместил войско на небольших кораблях, с неглубокой осадкой.

Добычу, пленных и даже большую часть скота вели с собой. На корабли все люди, тем более скот, не могли поместиться, и их гнали по берегу.

– Да неужели мы будем таскать всю эту толпу при себе – туда и обратно? – изумился Эйрик. – Да мне скоро самому захочется их всех поубивать, своими руками!

– Нет, – мотнул головой Рагнвальд. – Мы вообще не пойдем обратно.

– Это как? – опешил Эйрик, и на его лице отразилось сомнение: не намерен ли Рагнвальд погибнуть в дальнейшем пути? – Хочешь прибыть к Одину самым богатым покойником со времен Бальдра?

– Неплохо бы, но не в ближайшее время, – усмехнулся Рагнвальд. – Ты ведь все знаешь про реку Дуну – неужели забыл, что она выводит на Путь Серебра? Зачем же мы, как дураки, потащим людей и куниц назад в Бьёрко, туда, где за них дадут очень мало серебра? Куда умнее будет самим отвезти их поближе к Серкланду, где куницы стоят дороже, а серебряные скиллинги – дешевле.

– Ну… – Эйрик почесал в бороде, – до Серкланда и отсюда еще очень далеко.

– Не важно. Ведь с каждым шагом, что мы сделаем на восток, куницы будут дорожать, а серебро – дешеветь. Нам нужно лишь постараться сделать этих шагов как можно больше.

– Умеешь ты уговаривать… Ну что же, мы ведь в Сигтуне условились все делить пополам. А значит, и судьбу.

Глава 6

Городислав провел в Асоте уже недели две и устал от ожидания. Войско жило в шалашах на луговине. Хорошо, что Перун миловал с погодой, стояли ясные дни: дождь быстро подорвал бы дух дружины, непривычной к походам. С трудом удавалось и прокормить пять сотен человек: чуть не половина воев каждый день ходили охотиться, остальные ловили рыбу. Но срываться с места еще не пришло время. Корьята объяснял: нужно дождаться подхода других латгальских старейшин с их дружинами. Городислав, разумеется, понимал его правоту, но каждый день бездействия казался ему годом. Он не терял времени даром: сам упражнялся с копьем и топором, обучал своих воев, из которых почти никто не имел боевого опыта. Полочане привыкли выходить с рогатиной против кабана или медведя, а с топором – наносить удары по стволу дерева, но с человеком ведь сложнее!

И тем не менее время для Городислава тянулось, а сердце его томилось. Так и осень подойдет, а он не успеет ничем отличиться! И как он посмотрит ей в глаза? Как встретит ее мягко сияющий взгляд, не смея похвалиться ничем другим, кроме как вот, я дожил до осени! Ну, витязь, ну, осилок!

Старейшины постепенно прибывали. Городислав знакомился с каждым и старался запомнить их имена: Каргауд, Римута, Ядвил, Свиргайла… Усма и Звенислава помогали ему вести беседы: за месяцы жизни среди голяди сестра почти выучила их язык. Каждый приводил с собой до сотни воев – с топором, копьем и щитом, с нарукавниками в колечках блестящей бронзы, в синих или зеленоватых кафтанах, с браслетом воина на левой руке. Латгалы очень любили синий цвет, и в сочетании с бронзовыми украшениями эти синие кафтаны придавали им особенно горделивый и внушительный вид. Теперь уже все луговины вокруг Асоте были заняты, и, сколько ни водилось дичи в окрестных чащах, порой дружине стоило труда раздобыть пропитание. Уже вспыхивали ссоры, и Корьята уверял, что войско выступит в поход на днях.