До конца времен - Даниэла Стил

Потом Билл уехал, Дженни помахала ему от дверей и снова вернулась в дом. Кухню ей хотелось обставить несколько иначе, чем сделал он. Покончив с этим, она отправилась в гостиную, чтобы повесить наконец последнюю пару картин, когда в парадную дверь постучали. Отложив картины и молоток в сторону, Дженни пошла открывать.

На пороге стояла женщина лет на десять старше ее – в толстой вязаной кофте, джинсах и ковбойских сапогах (похоже, это был самый популярный в здешних краях вид обуви), полноватая, с обесцвеченными волосами и бирюзовыми тенями (и это – в десять утра!). В руках она держала целое блюдо шоколадных ореховых пирожных и шоколадный торт, на котором сахарной глазурью было выведено: «Добро пожаловать!»

Справившись с первоначальным удивлением, Дженни пригласила женщину войти. Ей хотелось быть приветливой и вежливой с паствой Билла: он не раз говорил ей, что прихожане то и дело заглядывают к нему и приносят небольшие подарки, в основном еду. Снеди было столько, что сам он почти не готовил – обходился тем, что ему приносили, и еще оставалось.

В кухне, куда Дженни проводила гостью, женщина поставила торт и блюдо на стол. От печенья поднимались аппетитные запахи, а торт и вовсе просился на обложку кулинарного журнала.

– Хотите кофе или чаю? – предложила Дженни, пока гостья с любопытством оглядывалась по сторонам.

– По вам сразу видно, что вы не местная, – сказала женщина. Она, конечно, приметила, как изящно и стильно выглядит хозяйка. – Надо будет достать для вас ковбойские сапоги. В этих тапочках, – она кивнула на балетки Дженни, – вы здесь далеко не уйдете.

– Обычно я надеваю их, когда работаю. Мне в них удобно, – смущенно сказала Дженни. Она знала, что по нью-йоркским стандартам одета довольно небрежно, но только сейчас до нее в полной мере начало доходить, насколько «расфуфыренной» она кажется местным жительницам.

Тем временем женщина сняла свою вязаную кофту, словно собираясь остаться надолго, хотя на вопрос о чае она так и не ответила, да и имени своего не назвала.

– Чем вы занимаетесь? Вы – танцовщица? – поинтересовалась безымянная женщина. С Биллом она познакомилась три недели назад и с тех пор не пропускала ни одной воскресной службы, но о самой Дженни знала мало. Одни говорили, что жена нового священника – танцовщица, другие возражали – нет, актриса. Находились такие, кто утверждал, что Дженни – знаменитая нью-йоркская манекенщица, и на первый взгляд она действительно соответствовала тому, что гостья знала о манекенщицах и современной моде.

– Я… работаю стилистом, только не по прическам, а в… в области моды. Кутюрье создают новые платья, а я советую им, какую деталь лучше изменить, а также помогаю им правильно организовать дефиле… показ, – туманно пояснила Дженни. – Точнее, работала, – добавила она с обезоруживающей улыбкой. – Теперь я просто Дженни, жена священника. Можете поверить, для меня это совершенно новое занятие.

– Гретхен Маркус, – представилась наконец гостья, когда Дженни налила ей большую кружку кофе и положила на тарелку несколько шоколадных печений с блюда.

– Очень приятно с вами познакомиться, миссис Маркус, – вежливо ответила Дженни.

– Просто Гретхен, – рассмеялась гостья. – У нас тут по-простому… А вы, должно быть, совсем не едите сладости?.. – добавила она, окидывая одобрительным взглядом стройную фигурку Дженни. – Вон вы какая худенькая! Мы-то другое дело. Зимы у нас длинные, развлечений мало, вот мы и сидим дома, и едим, едим, едим… Правда, раньше я была постройнее, но после того, как родила своего пятого, мне так и не удалось сбросить вес.

– А сколько вашим детям? – поинтересовалась Дженни. Несмотря на некоторую провинциальную бесцеремонность, Гретхен начинала ей нравиться. Она была приветливой, открытой и, по-видимому, очень добросердечной женщиной. «Хотела бы я знать, – спросила себя Дженни, у нас все соседи такие или Гретхен – приятное исключение?» Впрочем, от Билла она уже знала, что большинство его прихожан – славные, милые люди.

– Моему младшему пять, – охотно пояснила Гретхен. – А самому старшему в июне исполнилось четырнадцать. Он уже учится в старшей школе [17]и буквально сводит меня с ума.

Тут она засмеялась, а Дженни ее поддержала. Ей и в голову не могло прийти, что Гретхен – ее ровесница. Она выглядела старше только потому, что была полнее, к тому же ее старили обесцвеченные волосы и нелепые бирюзовые тени для век. На самом деле Гретхен накрасила глаза только затем, чтобы не выглядеть перед приехавшей из Нью-Йорка женой священника полной деревенщиной, поэтому ее очень удивило, насколько просто держалась Дженни, да и одета она была не сказать чтобы слишком шикарно.

Женщины довольно долго сидели в кухне и болтали. Правда, Дженни в основном слушала. Гретхен рассказывала о Мьюзе, о самых примечательных событиях, произошедших в округе, о людях, имена которых Дженни ничего не говорили, об их детях и о многом другом. Так Дженни узнала, что муж Гретхен Эдди – прекрасный автомеханик и владеет в Мьюзе ремонтной мастерской, которая обслуживает едва ли не все здешние автомобили, что библиотекарша завела роман с владельцем одного из мьюзских кафе, что буквально в прошлом году какая-то туристка из Лэреми – «чрезвычайно наглая особа» – ухитрилась увести мужа у одной из местных женщин, что Клей Робертс считается завидным женихом, но он, по слухам, тайно влюблен в некую замужнюю даму в Шайенне, которую, впрочем, никто не видел, зато все о ней слышали. Напоследок Гретхен перечислила имена женщин, чьи мужья слишком много пьют, а также женщин, которые сами частенько прикладываются к бутылочке, не забыв упомянуть о двух учителях в старшей школе, которых все считали гомосексуалистами, но никто не знал наверняка.

– Ух ты, да у вас тут не соскучишься! Жизнь буквально кипит! – проговорила Дженни, несколько ошарашенная свалившейся на нее информацией. Новых сведений было, пожалуй, чересчур много для первого раза, но Дженни все же обратила внимание на то, сколько среди местных мужчин – мужей и отцов, – по словам Гретхен, горьких пьяниц и дебоширов. Кажется, только о своем муже она говорила исключительно в положительном ключе – он-де и работящий, и с детьми ей помогал, так что Дженни даже показалось: еще немного, и Биллу придется причислить Эдди Маркуса к лику святых.

– Разве здесь нет групп Анонимных алкоголиков? [18]– уточнила она, и Гретхен покачала головой.

– В Мьюзе и окрестностях – нет. Ближайшая такая группа существует в Джексон-хоул, а у нас здесь… никто не удосужился ее создать.