Миссия – любовь - Юлия Басова

– Я просто живу, – тихо ответила я, – и не хочу откладывать жизнь на потом. Ты сам посоветовал мне это, забыл?

Замолчав, я взяла руками его лицо и приблизила к своему. Мгновение – и мы уже целовались, страстно, без всякого страха быть застигнутыми врасплох. Мы припали друг к другу, как усталые путники – к живительному источнику.

Сильные руки Роберта, словно тиски, сжимали мое тело. Он ласкал мою спину, плечи, лицо, доставляя мне поочередно то неземное блаженство, то нестерпимую боль. Ладони Роберта не были руками опытного ловеласа. Жесткие, беспощадные, не знавшие устали, они, казалось, были сделаны из стали.

Он никак не мог рассчитать силу, с которой можно было дотрагиваться до девушки, сидящей у него на коленях и безоглядно доверившейся ему. Страсть заставляла Роберта забыть о том, что моя плоть слишком слаба. Его тело извивалось и вибрировало подо мной, он сжимал меня в объятьях, его губы жадно вбирали в себя мои, его язык проникал в мой рот. Я чувствовала, что он хочет слиться со мной, не оставив между нами никаких преград, превратить мое тело в продолжение своего.

Наконец, когда мы оба обезумели от страсти, у меня что-то хрустнуло в спине. Я вскрикнула от боли, но моментально пожалела об этом – Роберт немедленно отстранился. Мне пришлось встать, чтобы он смог успокоиться.

Боль потихоньку отступала.

– Ничего серьезного, – оптимистично заверила я, – по-моему, ты мне позвонок вправил.

Стронг невесело усмехнулся, потом сказал:

– Я пока не готов. У меня не хватает выдержки, чтобы не причинять тебе боль. Ты вызываешь у меня сумасшедшие приступы нежности и ярости одновременно. Я хочу тебя всю, целиком, и не понимаю, как противостоять этому. Он был в отчаянии, и мне нечем было ему помочь. В отличие от Роберта я чувствовала в себе просыпающиеся нежность, чувственность, стремление дарить самое изысканное, самое тонкое наслаждение. Я не могла причинить боль, только доставить удовольствие. Мне показалось, что шутка разрядит атмосферу:

– Будет грустно, если ты что-нибудь мне сломаешь. Руку, например. Я буду ходить в гипсе, и мама меня долго не выпустит из дома. Так что вставай. Поедем в какой-нибудь ресторан, покормишь меня, а то я две недели ничего не ела.

Услышав это, Стронг с облегчением вздохнул, взял меня за руку, медленно поднес ее к своим губам и нежно поцеловал.

– Вот видишь, уже исправляешься, – беззаботно заметила я, – еще несколько тренировок, и ты научишься рассчитывать силушку свою богатырскую.

Роберт окончательно успокоился и весело рассмеялся. Мы пошли к машине. На улице к нам несколько раз подходили, узнавая знаменитого голливудского актера. Стронг терпеливо раздавал автографы. Поклонники, в основном девчонки, следовали за нами по пятам до самой машины. Мы торопливо сели в «Рэйнджровер» и отправились в центр.

Когда мы ехали по Николоямской улице, я спросила:

– У тебя так… было со всеми девушками?

– Нет. Я никогда и ни в кого не влюблялся. Был только секс. Без лишних эмоций, ярости, страсти. Только взаимное удовольствие.

Я расхохоталась:

– А со мной тогда что?

– А тебя я люблю. По-моему, – тихо признался он, – впрочем, тебе не привыкать.

Мы помолчали, потом я сказала:

– Мне ни до кого дела нет, кроме тебя. Скажи, а как теперь быть со всем этим?

– Не знаю. Отказаться от тебя не могу. Уже пытался. Значит, придется поработать над своими эмоциями, чтобы и в самом деле не причинить тебе вред. А на это нужно время.

– А мне что делать? – грустно спросила я. – Тоже над своими эмоциями поработать?

– А ты постарайся не доводить меня до взрыва. Видишь, я пока не готов.

Я засмеялась:

– А ты меня разлюби. Тогда у нас сразу все получится!

Роберт оторвался от дороги и сказал очень серьезно:

– У нас и так все получится. Просто дай мне время. Я не ожидал тебя встретить в этой жизни и оказался не готов. Я кивнула, подумав: «В конце концов, Роберт Стронг, наша жизнь только начинается, и у меня есть время, чтобы тебя подождать».

Мы доехали до Таганки, и Роберт остановил машину возле красивого трехэтажного особняка. Этот дом, построенный, скорее всего, в позапрошлом веке, был верхом изящества и вкуса.

– Наверное, раньше здесь жила какая-нибудь богатая дворянская семья. Особняк передавался из поколения в поколение, пока не настала пора перемен. Уж не знаю, что было принято устраивать в таких домах при советской власти, но роскошное здание уцелело. Видимо, его посчитали достойным идей социализма. Когда закончился совок, кто-то из чиновников сумел приватизировать этот объект и присвоить его себе. А потом продал под ресторан. Или сам устроил в нем ресторан, – рассуждала я вслух.

Роберт удивленно посмотрел на меня. Я зарделась и объяснила:

– Мне нравится смотреть на красивые дома и придумывать, кому они принадлежали и кто в них сейчас живет. Угадывать год постройки, назначение. Фантазировать – жила ли в этом месте любовь… Могу часами по центру ходить и играть в эту игру. Я же раньше в Москве жила, пока за город не переехала. Правда, сейчас редко приезжаю. Наверное, повзрослела. В пробках стоять не хочется…

– По-моему, русские женщины не только красивые. Они еще и умные. Даже чересчур. Я не понял ничего из того, что ты сказала. – Стронг с нежностью взглянул на меня.

Я махнула рукой.

Мы зашли в ресторан, и Роберт попросил администратора:

– Мы хотим занять отдельный кабинет.

Я добавила:

– И покурить кальян!

Брови Роберта поехали вверх:

– Это что за новости? Ты куришь кальян? Так, признавайся, чего еще я не знаю о тебе?

Я промолчала. Какими словами можно было объяснить проснувшуюся во мне жажду жизни? Мне хотелось целоваться, заниматься любовью, ходить по ресторанам и, да, курить кальян. По-взрослому, по-настоящему. Наслаждаясь, как и советовал Роберт, каждым мгновением.

В ресторане нам выделили кабинет, отделанный в марокканском стиле. Стены были покрыты матовой краской оливкового цвета и обиты плотной тканью с затейливым рисунком. На полу лежал ковер ручной работы, а на потолке красовался бронзовый светильник с цветными стеклами.

Я заказала шашлык из ягненка и овощи на гриле. Никогда еще обычное мясо не казалось мне таким вкусным! Роберт взял форель и начал уплетать ее с таким аппетитом, будто за время моей болезни не притрагивался к еде. Словно подтверждая мою догадку, он сказал:

– Что-то в последнее время есть не хотелось.

Я внимательно смотрела на своего спутника. Мне бросилось в глаза, что кожа его была тонкой и нежной; сейчас, поев, Роберт разрумянился – и выглядело это по-детски трогательно.