Диана де Пуатье - Филипп Эрланже

Что же мог сделать в ответ коннетабль? «Отвлечь» короля от его любовницы, тем самым уменьшив влияние Гизов. Этот никудышный психолог наивно посчитал, что добьется этого, предложив Его Величеству совершить продолжительное путешествие по государству вплоть до самого Турина, столицы Пьемонта. Он поспешил объяснить Генриху, забывая о своей доктрине, что Турин, недавно отнятый у герцога Савойского, отныне являлся частью благ короны, так же, как Лион и Орлеан.

Перспектива совершить такую длинную триумфальную прогулку вызвала воодушевление у всех. В апреле 1548 года весь двор пришел в движение.

Чудесный караван, который встречали и долго провожали пыльные завесы, направился к Альпам, пересекая Бургундию и восточные провинции. Для того чтобы не испытывать недостатка продовольствия, этой толпе приходилось следовать по сложному маршруту, петлять, из-за чего те районы, которым приходилось ее принимать, подверглись риску полного опустошения. Гостеприимные города дарили свои ключи, возводили триумфальные арки, все увеличивали продолжительность торжественных речей и рев фанфар.

Жители деревень испытывали нечто среднее между оцепенением и удивлением, наблюдая за проезжавшими мимо конями в доспехах, гвардейцами в изукрашенных латах, слугами в разноцветных нарядах, карликами, шутами, собаками, хищными птицами, важными послами, секретарями, одетыми в черное, сеньорами в блеске золота и женщинами… если можно было так назвать этих удивительных существ в масках, но с полуобнаженной грудью, тонкой талией, крашеными волосами, подобных идолам в потрясающих уборах, так же неподвижно сидящих верхом на своих лошадях, в большинстве своем, боком, поставив ноги на приставку. Самые отважные, по примеру королевы, бесстрашно сидели в седле с ленчиком и показывали свои ноги, затянутые в шелка.

Еще долго, очень долго в доме мелкопоместного дворянина и в лачуге виллана в углу у очага будут вспоминать об этом зрелище.

Пышные празднества, устроенные в Турине, были испорчены плохими новостями. Послушав совета Дианы, король увеличил налог на соль, и жители западных провинций взбунтовались против непосильного гнета. Восстания разгорелись в Сентонже, в Ангумуа, в Гиени. В Бордо был убит наместник Его Величества. Генрих, сильно обеспокоенный происходящим, приказал Монморанси и Омалю восстановить порядок, одному в Гиени, другому в Коньяке. Сам он, нетерпеливо ожидая возможности пересечь Альпы, остался в Дофине, ожидая дальнейшего развития событий.

Ему не пришлось долго переживать. Плохо вооруженные повстанцы при появлении солдат тут же сдались. Франциск Лотарингский сумел добавить к своей энергии немного снисходительности и устранить беспорядки, не переходя к крайним мерам. Все было по-другому в Бордо, где коннетабль, в некотором роде, предвосхитил те ужасы, которыми будет отмечена гражданская война. В то же время он пользовался репутацией сдержанного человека и сохранил ее. Нельзя подобрать лучшего примера, чтобы описать дух того времени, когда самые утонченные изыски сосуществовали с садистской жестокостью.

Также удивительно, до какой степени Монморанси был уверен в том, что принесет господину большее удовлетворение, пытая восставших, так как он сопровождал ужасные приказы словами «Отче наш». Отсюда появилась народная поговорка:

«Сохрани нас Бог от молитв господина коннетабля!»

Омаль смилостивился и вмешался, чтобы усмирить это яростное рвение, из-за чего его популярность в народе возросла во много раз.

Этой осенью 1548 года судьба еще раз улыбнулась Гизам. Монталамбер д'Эссе 17 июля нанес англичанам сокрушительное поражение, и шотландские королева с регентшей были переправлены на борт французского корабля. Нашедшие в последний момент спасение от вражеской эскадры, две августейшие дамы находились в безопасности на берегу Луары: теперь уже не нужно было долгие годы дожидаться бракосочетания Франциска и Марии.

…«Бог остается хорошим французом», — писала Мария де Гиз.

Франциск Лотарингский сам собирался заключить союз с Валуа. После долгих переговоров и несмотря на возражения коннетабля, он женился на Анне д'Эсте, дочери герцога Феррары и Рене Французской, второй дочери Людовика XII. Таким образом, он становился кузеном короля (сына Клод, старшей сестры Рене). Какой путь был проделан с момента приезда во Францию этого полунищего младшего брата, каким был Клод де Гиз тридцать лет тому назад!

По прошествии некоторого времени состоялось еще одно намного менее пышное бракосочетание: Жанны д'Альбре и Антуана Бурбонского, герцога Вандомского, в которого бывшая невеста герцога Клевского была страстно влюблена. Бедной королеве Маргарите, которой ее племянник оказывал очень мало внимания, пришлось во второй раз распрощаться с надеждой увидеть свою дочь в одном ряду со знатными принцессами христианского мира.

От блестящего брака Эсте и Франциска Лотарингского родится Генрих Гиз, который, будучи потомком Людовика XII и Лукреции Борджиа (матери герцога Феррары), станет королем Баррикад, прежде чем погибнуть от кинжала одного из Сорока пяти.134 От посредственного брака Альбре и герцога Бурбонского родится Генрих IV.

Пока в Бордо вешали, колесовали и четвертовали, успокоившийся двор вернулся к своим играм и развлечениям. Проезжая вдоль реки Роны, на берегу которой родилась Диана, король решил, что наступил момент для того, чтобы доказать силу своей любви, усилив могущество своей любовницы. Он уже «отменил» конфискацию земли, к которой приговорили Жана де Пуатье, и «вновь пожаловал» вдове Великого Сенешаля графство Сен-Валье. Восьмого октября 1548 года в Сент-Андре он подписал жалованную грамоту, по которой госпоже де Брезе присваивался титул герцогини де Валентинуа, а также передавались Валентинуа и Диуа, так долго бывшие предметом спора.

Это было проявлением огромного, непомерного расположения, так как этим указом король не только противозаконным образом прекратил все разбирательства по вопросам, связанным с этими землями, но и возвысил дочь Сен-Валье до уровня представителей правящей династии.

До сих пор титул герцога являлся привилегией принцев либо королевской крови, либо иностранцев (Гиз, Невер). Госпожа д'Этамп — впрочем, тоже из знатного рода — была единственным исключением из этого правила. К тому же ее титул скорее напоминал о почестях, такими же, какие оказывали герцогу де Лонгвилю, потомку незаконнорожденного сына герцога Орлеанского, или герцогу де Немуру, одному из младших представителей Савойской династии. Фаворитка же оказалась в одном ряду с истинными герцогами, до сих пор сохранившимися феодалами, число которых — не считая знатных духовных лиц — неумолимо сокращалось.

С присущими ей практицизмом и аккуратностью Диана немедленно принялась за обустройство своих новых владений, пользуясь имеющимися у нее преимуществами. Гильома Амазана, настоятеля Эйранского монастыря, она назначила главным управляющим в своем герцогстве, Жана Валернода, главного капеллана, сборщиком налогов. Теперь во власти Мадам было увеличить налоги, что она и сделала, и это тут же почувствовали ярмарочные торговцы. Судья-лейтенант, прокурор-секретарь суда и два нотариуса вершили правосудие от ее имени и предоставляли ей возможность получать выгоду от прерий, островков, пекарен.

Мадам следила абсолютно за всем. Никто не мог восстановить арендный договор, не посоветовавшись с ней. Господин дю Бушаж, сделавший ошибку в счете, относящемся к рубке леса, немедленно был призван к порядку. Ненасытная фаворитка даже приказала обустроить в своем замке д'Этуаль сводчатый зал, где были бы собраны документы, грамоты и другие акты, которые могли ей помочь еще дальше расширить свои владения!

Одно из ее писем, сохранившееся в Британском Музее, говорит о том, что она иногда занималась сделками довольно-таки подозрительного характера. «Узнайте, — писала герцогиня Жану Отмону, который был ее правой рукой, — узнайте, не занимается ли человек, известный Вам, этим делом, и сообщите мне, о чем он хлопочет, не выдавая моей заинтересованности в этом. Также сообщите мне, каким состоянием он располагает, и не подавайте и виду, что знаете о даре, который сделал мне король».

Эта опытная деловая женщина в то же время ни на минуту не забывала ни о знатности своего герба, ни о том, какой славой была облечена ее красота. Благородная дама преобразилась. Графиня де Брезе и вдова Великого Сенешаля, которых она далеко превзошла, исчезли. «Мы, Диана де Пуатье, герцогиня де Валентинуа, графиня д'Альбон, госпожа де Сен-Валье»: отныне это гордое имя фигурировало на ее расписках и официальных бумагах. А ярче всего ее высокомерие проявилось в ее окончательно установившемся гербе, где на небольшом пространстве, увитом цветами лилий, смешались серебряные точечки Пуатье, золотые крестики Брезе и три месяца «с разными глотками», ставшие личным символом Дианы.