Пасифик-Хайтс - Пол Харпер

— Похоже, что заключенных отдавали ему, когда из них уже нечего было вытянуть. Кролл использовал информацию психологов, чтобы… довести их до отчаяния. Он отточил свою программу манипуляции сознанием до такой степени, что те сами накладывали на себя руки.

Фейн внимательно впитывал каждое слово.

— Невероятно, но он с успехом закончил восемь дел, прежде чем его перевели в Штаты. Потом он ушел из ЦРУ. Противно то, что в «Векторе», принимая его на работу, прекрасно знали, чем он раньше занимался. Вот отчего его «официальное досье» сократилось до одной страницы.

Итак, когда он ушел из «Вектора», в его журнале появилось упоминание о странном файле, в котором он воссоздавал психологический профиль личности, помеченной инициалами «БУ» — уязвимые места, комплексы, увлечения. Там был также список, озаглавленный «Полезности». По контексту можно определить, что речь шла о женщине, одной из пациенток Веры Лист.

Фейн понял:

— О Бритте Уэстон.

— Больше не о ком. Кролл приходит к выводу, что «не стоит толкать ее слишком быстро», говорит о необходимости корректировки метода с учетом разницы в психологии между объектами, привыкшими к конфликтам, и гражданскими лицами, женщинами. С ума сойти. Потом он заметил, что БУ сорвалась с крючка, ее уже не вернуть и надо все начинать сначала. Он ее бросает.

— Она не покончила с собой… Он ее убил.

— Кролл тут же заводит новый файл — на Элизу. Несколько недель спустя появляется Лора.

Мартена поразила тщательность, с которой Кролл прочесывал досье пациенток Веры. Женщины были совершенно беззащитны.

— Что еще?

При таких обстоятельствах вопрос мог оказаться роковым.

— Больше не успели прочитать — ты позвонил. Кто знает, какие еще безумные проекты Као с Бюхером обнаружат в мое отсутствие.

Фейн покачал головой, у него иссякало терпение.

— Он почти достиг цели, — сказал Мартен. — Никто не знает, как долго они смогли бы еще продержаться.

Он взглянул на Лору, фигуру которой в свете, падающем из туалетной комнаты, облегал халат. Она тихо разговаривала с Элизой, стоявшей за углом, вне поля их зрения.

Рома перехватила его взгляд:

— Что будем делать?

— Сначала надо убрать его отсюда. Не медля.

— Вы о нем позаботитесь… каким образом? — недовольно спросила Лора, повышая голос. Она встала возле двери в кабинет. Кролл сидел рядом на стуле с прямой спинкой, сознание — в липком тумане. Лора загородила выход, требуя, чтобы ее посвятили в подробности.

— Вам не следует об этом беспокоиться, — сказал Фейн. — Это моя работа.

Лора взорвалась.

— Эй, Таунсенд, — огрызнулась она. «Таунсенд» она произнесла с издевкой, показывая, что не в восторге от псевдонима. — На кону стоит моя жизнь. Моя жизнь важнее вашей работы. Я желаю знать, как вы намерены с ним поступить. Я больше не хочу видеть этого дерьмового психа никогда-никогда! После всего, что… я… мы… — она кивнула на Элизу, стоявшую в дверях гардеробной комнаты, — натерпелись от этого животного, вы просто не имеете права скрывать от меня, что вы с ним сделаете, Таунсенд!

Мартен взглянул на Рому. Та приподняла бровь, словно говоря: «Эй! А девушка-то права». Фейн и сам понимал, что доводы у Лоры веские. Но раскрывать перед ней все карты он все равно не собирался.

— Вы и так понимаете, что в полицию мы его не можем сдать, — сказал Фейн. — Значит, полиция отпадает.

Лора нахмурилась.

Фейн ровным голосом произнес:

— Я о нем позабочусь.

— И все? — оскорбилась Лора.

— Читайте между строк, — все тем же ровным голосом ответил Фейн. Времени на разговоры больше не оставалось.

— Значит, мы так и останемся в чертовом неведении?!

— Лора! — Элиза пересекла комнату, обняла Лору за плечи и отвела от двери. — Перестань. Они знают, что делать. Пусть…

— Но ведь…

— Им нельзя нам это говорить, понимаешь ты или нет?! — выкрикнула Элиза.

Лора сверкнула на нее глазами, несколько секунд они сверлили друг друга взглядами, наконец Лора дернулась и выскочила из комнаты.

— Спасибо, — сказала Рома Элизе.

Фейн, не теряя времени, открыл дверь и выволок Кролла наружу.

Глава 45

В пол-одиннадцатого вечера Фейн торопливо переговорил с Моретти по телефону — задал вопрос, поставил цель, проинструктировал.

Позвонив Бюхеру, назвал место встречи на стоянке близ Калифорния-стрит и Двадцать седьмой авеню и попросил захватить «жучка».

Рома тем временем сообщила Либби, что они с Мартеном возвращаются в зону наблюдения, и распорядилась, чтобы все члены группы Либби немедленно покинули зону, но ждали наготове.

Когда автомобиль Фейна остановился за фургоном Бюхера у кафе на Калифорния-стрит, шел двенадцатый час. Мартен взял у Бюхера прослушку и попросил отключить сигнал с камер и микрофонов во всех машинах, кроме его «мерседеса». Бюхеру не привыкать к неожиданным поворотам событий. С тех, кто ничего не видел и не слышал, спрос небольшой.

Как только группа наблюдения Бюхера и Либби очистила окрестности Си-Клифф-авеню, Фейн и Рома въехали на дорожку, ведущую к дому Кролла, и оставили машину у нижнего входа. Они вытолкали полуживого Кролла из «мерседеса», с трудом погрузили его в лифт и втащили в спальню.

В полдвенадцатого они уложили Кролла на кровать, оставив руки и ноги связанными. Мартен установил «жучка» в спинке кровати.

Мартен и Рома сидели в «мерседесе» Фейна на Сакраменто-стрит напротив поликлиники «Пасифик», где два человека в припаркованной машине не привлекали внимания посторонних. Прихлебывая кофе, они наблюдали за неподвижным Кроллом на поделенном на четверти экране переносного монитора. Три из четырех секторов были закреплены за камерами, которые Бюхер установил в доме еще до их приезда.

— Как думаешь, долго они будут раскачиваться? — спросила Рома.

— Трудно сказать. Когда Паркер сообщил Шену, что «Вектор» заинтересован получить Кролла назад и я дал добро, они скорее всего сразу же привели в готовность оперативную группу. Так что должны вот-вот появиться. Кролл для них — бомба с часовым механизмом. Мы не знаем и половины того, что они затевали.

— Им известно, в каком он состоянии?

— Я предупредил. Даже сообщил, когда перестанет действовать валиум. Им не с руки, чтобы Кролл очнулся и дал деру, поэтому они будут здесь с минуты на минуту.

— Насчет камеры и прослушки ты, конечно, промолчал?

— Конечно. Об этом и говорить-то не обязательно. Любой, кто бы ни отдал им Кролла, понятное дело, захочет убедиться, что за ним пришли и он не сбежал.

Мартен и Рома замолчали, потягивая кофе. Мелкий дождь смешался с туманом. После бурной ночи и выброса адреналина Фейна постепенно одолевала усталость. Рома сдержалась, не стала ему выговаривать. Нагоняй никто не отменял, но всему свое время. Напарница превосходно чувствовала состояние Мартена.

На экране ангелом смерти всплыло изображение женщины. Мартен и Рома наблюдали за ней несколько секунд, прежде чем до них дошел смысл происходящего.

— Ох-о! — вырвалось у Ромы. Она выпрямилась на сиденье.

Фейн напрягся.

Фигура задержалась в первом секторе всего на мгновение и тут же пропала. Наблюдатели склонились над экраном.

Женщина появилась в следующем секторе — главном коридоре второго этажа. Одета в плащ, парик до плеч под блондинку — скорее всего волосы ненастоящие. Светлые пряди спадали с обеих сторон, заслоняя лицо. Заглянув в пустые комнаты, женщина скрылась за углом.

Через минуту камера в спальне поймала размытый силуэт в дверном проеме. Гостья шагнула в неровно освещенное пространство.

— Боже! — воскликнула Рома.

Женщина остановилась посередине комнаты, держа руки в карманах плаща. После секундного колебания она подошла к кровати и взглянула на Кролла. По ее лицу трудно было сказать, какое впечатление произвели на нее следы побоев.

— Райан, — шепотом позвала женщина.

Никакого движения в ответ.

— Смотри. — Мартен указал на первый сектор. С самого края, у входной двери, маячила фигура в спортивном костюме с капюшоном.

В спальне женщина в парике вынула руку из кармана и дотронулась до груди Кролла.

— Райан, — повторила она.

Валиум, видимо, уже перестал действовать, потому что Кролл повернул голову.

— Ты меня слышишь? — спросила та.

Кролл кивнул и что-то пробормотал.

Женщина наклонилась так низко, что, должно быть, касалась губами уха Кролла. Тот слушал, слегка приподняв подбородок. Микрофон в спинке кровати улавливал лишь отдельные хриплые, шипящие, фрикативные, взрывные звуки.

Фейн напрягал уши, пытаясь расслышать, что говорит женщина, воспринимая каждое упущенное слово как укор личному самолюбию. Но слушать пришлось недолго.