Квинканкс. Том 1 - Чарльз Паллисер

— Разве вам не пришло в голову, что она может лгать? По мне, так она очень ловкая лицемерка.

— Не думаю, леди Момпессон. Более вероятно, что мой агент, без промедления извещенный о ее отъезде, умудрился опередить ее в пути.

— Опередить? Ну и ну. Но если она здесь, ее необходимо найти. Пока этот кодицилл у нее… — Она делает паузу, мистер Барбеллион кивает. — Вы правильно поступили, что пришли со своим сообщением ко мне, мистер Барбеллион. Сэр Персевал, в отличие от меня, не видит всей деликатности этого дела.

— Прямота сэра Персевала согласуется со старыми добрыми традициями английского джентльменского сословия, однако данный случай требует большей осмотрительности.

— Полностью с вами согласна. Как по-вашему, мистер Барбеллион, почему она решила бежать? Поняла, что ваш агент за нею наблюдает? Он ведь, кажется, действовал на редкость топорно.

— Думаю, причина в том, что в тот самый день, когда я у нее был, кто-то пытался похитить мальчишку. Она прямо обвинила в этом меня. Что за глупость! Неужели бы я ввязался в подобную опасную авантюру.

— Думаю, мне понятно, почему она вас так боится, мистер Барбеллион. Судя по словам, которые она обронила два месяца назад, во время беседы в Момпессон-Парке, она вообразила, будто вы связаны с другой стороной.

— Вот оно что! — восклицает мистер Барбеллион. — Теперь мне многое стало понятно.

— Как бы то ни было, я очень встревожена тем, что другая сторона ее отыскала и попыталась завладеть ребенком.

— Действительно. Собственно, я подозреваю, что противник получил эти сведения от ее собственного адвоката.

— Однако вы уверяли нас с сэром Персевалом, что этому человеку… Как его фамилия, Самптью?

— Сансью, — поправляет мистер Барбеллион.

— Да-да. Что этому человеку если не полностью, то до известной степени можно доверять.

Мистер Барбеллион краснеет. Он, конечно же, ощутил… Впрочем, не будем строить догадки.

Он бормочет:

— Боюсь, я ошибался, леди Момпессон. Он позволил себе какими-то путями дознаться, где прячется миссис Мелламфи, и, догадываясь, конечно, о ценности этих сведений, продать их противной стороне.

Тут баронет, полулежащий на софе рядом с дверью в соседнюю комнату, замечает адвоката и делает ему знак.

— Это меня тревожит, — говорит леди Момпессон. — Но, вижу, вас заметил сэр Персевал. Пока вы еще здесь, хочу вам кое-что сказать. Нам удивительно не везет с учителями и гувернантками.

— То же я слышал от Ассиндера. Мистер Дейвид Момпессон, надеюсь, поправился?

Леди Момпессон поджимает губы.

— Да, но я не об этом прискорбном случае. Я имела в виду гувернера Тома, который тоже покинул службу, только при обстоятельствах далеко не столь скандальных. Произошли некоторые неприятности — из-за мальчишеских проказ, как считает сэр Персевал. Так или иначе, нам нужен другой гувернер. Не подыщете ли кандидатуру, на этот раз молодого человека более крепкого склада?

— Я займусь этим, леди Момпессон. И, пока я не ушел, важные новости из Хафема. Теперь, когда собрана осенняя рента, Ассиндер сообщает мне, что доходы опять снизились и цифры столь низки, что это заставляет тревожиться. Виной в основном прежнее затруднение: невозможно найти арендаторов, согласных взять ферму, где налог в пользу бедных почти равен арендной плате.

— Я думала, мистер Ассиндер улаживает вопрос с бедняками, приписанными к приходу?

— По его словам, он продвигает это дело со всей возможной поспешностью, леди Момпессон. Но в то же время я должен вновь вас предостеречь…

Он умолкает, задумчиво глядя на собеседницу.

— Я готова признать, что вы правы насчет мистера Ассиндера, — кивает она. — Но имейте в виду: сэр Персевал по-прежнему не желает слышать о нем ничего плохого.

Сэр Персевал повторяет свой жест, причем в этот раз нетерпеливо трясет головой; адвокат отвечает поклоном на холодную прощальную улыбку леди Момпессон и спешит в другой конец комнаты.

Глава 27

За ночь мы дважды поменяли лошадей, хотя у меня остались только расплывчатые воспоминания о том, как меня, полусонного, переносили из темного нутра кареты в ярко освещенную столовую. Проснувшись, я обнаружил, что моя голова лежит на плече все еще спящей матушки. С другой стороны от меня сидел пожилой джентльмен, также крепко спавший; я не мог оторвать взгляд от его рта, который то приоткрывался, то захлопывался. Утро было сумрачное, вчерашняя хорошая погода улетучилась — или, быть может, осталась на севере, у нас за спиной. Небо было затянуто низкими облаками, откуда время от времени сыпался мелкий дождичек, словно золотой конец лета разом сменился серым началом осени. Мы путешествовали весь долгий день и всю следующую ночь, и мой первоначальный восторг быстро сменился скукой от заключения в тряской карете.

На самом рассвете карета прогромыхала под аркой, въезжая в гостиничный двор. Не вполне проснувшаяся матушка выглянула из окошка:

— Что это за город?

Пожилой джентльмен, всхрапнув, пробудился и ответил:

— Хартфорд. «Синий дракон».

Матушка вздрогнула, и сон слетел с нее окончательно.

Кондуктор громогласно объявил, что у нас есть пять минут, и мы в большой спешке ринулись в зал для пассажиров. (Пока мы ели, я с изумлением заметил, как в дальнем углу брили какого-то джентльмена.)

— Мы почти приехали, — сказала матушка за кофе.

— Мама, кого ты знаешь в Лондоне? — спросил я.

— Никого, кроме мистера Сансью. Я сразу отправлюсь к нему и спрошу совета, как нам прожить на наши гроши.

Тут я решился затронуть вслух предмет, о котором уже некоторое время размышлял втайне:

— Мама, тебе не приходило в голову, что мистер Сансью поступил с нами не совсем хорошо?

Она призналась, что эта мысль посещала и ее; поставив наконец перед собой этот вопрос, мы откровенно обсудили, был ли мистер Сансью честен, когда давал нам столь пагубные советы. Матушка упирала на то, что у него не было причин нас обманывать, я же сослался на историю миссис Дигвид о том, как ее муж потерял деньги в строительной спекуляции; по моему предположению, затея, к участию в которой нас подтолкнул мистер Сансью, могла быть обманом с самого начала. И еще, продолжал я, мне подозрителен его интерес к тому, есть ли у нас что-нибудь на продажу; не мог ли он, спросил я матушку, прознать о кодицилле, о его ценности для некоторых людей.

Она долго молчала, потом произнесла:

— Да, вероятно, ты прав. Может, он-то и выдал нас нашему врагу, хотя не понимаю, как он нашел к нему дорожку. Но верно, он всегда знал мою настоящую фамилию и мог извлечь из этого пользу.

Как я ее ни уговаривал, матушка не назвала мне «настоящую» нашу фамилию; оставалось только предполагать, что это была та самая, начинавшаяся с «К», которая попалась мне на глаза уже давно, когда я толком не умел читать.

Наконец я спросил:

— Мама, а какой фамилией мы назовемся сейчас?

Она удивленно подняла брови.

— Ты о чем?

— Я думаю, раз кто-то нас разыскивает, нам нужно взять другую фамилию.

— Другую фамилию? Как странно было бы здесь… — начала она тихонько и замолкла.

Она не пояснила свои слова (я понял их лишь много позже), но согласилась с тем, что новую фамилию выбрать необходимо. Нам вспомнилась деревушка Оффланд вблизи Мелторпа, куда мы часто ходили, и на этом названии мы и остановились. Странная штука эти фамилии, думал я, повторяя про себя: «Джон Оффланд».

— Идти нам не к кому, — сказал я. — Разве что к вдове дяди Мартина?

— Ох, Джонни, это невозможно. Я едва с ней знакома. Она была молодой женщиной, а я — девочкой.

— Но ведь она твоя родственница?

— По-моему, да. Наши семьи были связаны, но не очень тесно: мой отец не был знаком с ее отцом. А приблизительно в то время, когда она вышла за дядю Мартина, мой отец с ним поссорился, и впоследствии я с ней почти не общалась.

— Из-за чего они поссорились?

— Уже неважно. Это очень долгая история. Когда-нибудь узнаешь.

Я собирался спросить, что означали намеки, оброненные ею раньше, но нас прервал кондуктор, объявивший, что карета вот-вот отправляется. Джентльмен, сидевший напротив нас, не вернулся, но сели два новых пассажира — элегантная дама с юнцом несколькими годами старше меня, — и мы отправились.

Леди (она назвала себя миссис Попплстоун, путешествующей со своим сыном Дейвидом, на что матушка, несколько смешавшись, представила нас: «Миссис и мастер Оффланд») завязала с моей матерью разговор, и вскоре они сдружились.

Лондона не было видно, но я уже ощущал его в горьком запахе угля, щекотавшем нос и глотку, затем на горизонте показалась темная туча, она росла и росла — и это был дым сотен и тысяч каминов. Мы миновали еще несколько миль; вокруг множились деревни, жавшиеся к дороге, словно боялись остаться без ее покровительства; расстояния между ними делались короче. Под конец деревни пошли сплошняком, и я воскликнул: «Это точно Лондон!» Однако матушка, а с нею приятная дама и ее сын засмеялись и уверили меня, что я ошибся. Эта сцена повторялась несколько раз, ибо я не мог взять в толк, что почти непрерывные ряды магазинов и красивых домов и улиц — это всего лишь разросшиеся деревни за окраиной столицы.