Адвокат - Джон Гришэм

При нашей встрече на квартире у Клер я не жалел насмешек и угроз — еще бы, ведь он малограмотный коп, а я дипломированный юрист. Я и представить не мог, что в один далеко не прекрасный день Гэско получит блестящую возможность отомстить мне.

Самоуверенно ухмыляясь и по-петушиному высоко подбрасывая голенастые ноги, лейтенант приблизился к столу Софии.

— Мне нужен мистер Брок.

Я как раз с улыбкой на устах выходил из кабинета:

— Привет, Гэско. По-прежнему ищешь досье?

— Нет. По крайней мере не сегодня.

Появился Мордехай:

— Ордер у вас есть?

— Да, сэр. Выписан на имя мистера Брока, сэр.

— К вашим услугам, сэр. — Я пожал плечами. Ни при каких обстоятельствах не терять присутствия духа.

Коп снял с ремня наручники.

— Я его адвокат, — заявил Мордехай. — Позвольте ознакомиться с ордером.

Пока Мордехай вчитывался в постановление об аресте, коп защелкнул у меня на запястьях холодные кольца наручников, стянув куда сильнее, чем нужно. Я удержал болезненную гримасу. Во что бы то ни стало оставаться презрительно спокойным.

— С удовольствием доставлю клиента по назначению, — казал Мордехай.

— Весьма вам признателен, справимся сами.

— Куда вы направляетесь?

— В Центральный.

— Я подъеду, — заверил меня Мордехай.

Но больше, чем его обещание, меня утешил вид говорившей по телефону Софии.

Немыми свидетелями сцены оказались трое безобидных уличных джентльменов, зашедших перекинуться словечком с Софией. Они в недоумении смотрели на мои руки, отведенные назад.

Через полчаса вся улица будет знать, что полиция арестовала белого человека, юриста. Коп схватил меня за локоть и вытолкнул на крыльцо. «Скорей бы в машину», — подумал я, спускаясь по лестнице.

— Какая бездарная трата времени, — заметил Гэско, усаживаясь на заднее сиденье рядом со мной. — По городу числится сто сорок нераскрытых преступлений, на каждом углу торгуют наркотиками, их предлагают даже в школах, а мы вынуждены валандаться с тобой.

— Ты начал допрос, Гэско?

— Нет.

— Отлично. В таком случае отстань.

Коп-шофер на бешеной скорости вел «форд» по Четырнадцатой улице — ни мигалки, ни сирены, ноль внимания на светофоры и пешеходов.

— Если бы это зависело от меня — с радостью. Но ты встал поперек горла каким-то бонзам. Прокурор сам сказал, на него давят с твоим арестом.

— Кто давит?

Ответ был заранее известен. «Дрейк энд Суини» не станет разоряться на болтовню с полицией, нет, она пойдет сразу к прокурору.

— Потерпевшие, — ядовито усмехнулся Гэско.

Сарказм вполне оправдан: забавно воображать компанию весьма состоятельных юристов в качестве жертвы преступления.

Быть арестованными довелось многим известным личностям. Мартин Лютер Кинг попадал за решетку несколько раз. А прославленные грабители Бойски и Милкен, чьих имен я не помню? А звезды киноэкрана, баскетбола, которых хватали за хранение наркотиков или за автогонки в нетрезвом виде? Я слышал об отбывающем пожизненное заключение судье из Мемфиса, помнил клиента, угодившего в камеру за неуплату налогов. И Мордехай небось побывал в наручниках. Всех их отправляли в участок. И все они пережили это.

Арест принес определенное облегчение. Больше не надо бежать, прятаться, озираться. Мучительное ожидание беды кончилось. И не глубокой ночью, остаток которой наверняка пришлось бы провести в камере. Есть время для маневра.

В случае удачи я выйду под залог до того, как на меня обрушатся выходные, непредсказуемые по последствиям.

Однако вслед за облегчением я испытал ужас, животный, первобытный. В тюрьме всякое может случиться. Куда-нибудь запропастятся необходимые для освобождения под залог документы. Начальство найдет десяток поводов, чтобы перенести уплату залога на субботу или воскресенье, а то и на понедельник. Меня сунут в камеру к отвратительным, если не откровенно опасным субъектам.

Об аресте поползут слухи. Сочувственно вздыхая, мои бывшие друзья будут задавать друг другу вопрос: что еще этот сумасшедший отчебучит, дабы окончательно пустить свою жизнь под откос? Известие, что сын за решеткой, страшно ударит по отцу и матери. Только Клер останется невозмутимой, особенно теперь, найдя мне достойную замену.

Я прикрыл глаза и попытался устроиться поудобнее. Но с руками за спиной сделать это оказалось невозможным.

События в полицейском участке напоминали сюрреалистический сон. Гэско таскал меня из кабинета в кабинет, как собаку на поводке. «Не поднимай глаз от пола, — твердил я себе. — Не смотри на их морды».

Вытащить все из карманов, сдать под опись, расписаться на бланке. По грязному коридору марш в комнатку фотографа, снять обувь и встать к мерной ленте, можете не улыбаться, если не хотите, смотреть прямо в камеру. Так, теперь в профиль. Комната дактилоскопии. Там, как в туалете, занято, и Гэско, приковав меня наручниками к стулу, отправляется на поиски кофе. По коридору шмыгают люди, проходя те же стадии оформления, что и я. Вокруг полно копов.

Чье-то белое лицо, молодое и пьяное, с глубокой царапиной на левой щеке. Дорогой темно-синий костюм. Как можно надраться до такой степени в пятницу, до пяти вечера? Костюм сыплет угрозами, голос резкий, лающий, на угрозы Никто не реагирует. Вот костюм сгинул.

Я был близок к панике. На улице стемнело. Рабочая неделя завершилась, значит, очень скоро в камеры начнут поступать новые жильцы. Вернувшийся наконец Гэско провел меня к дактилоскописту и, стоя рядом, с удовлетворением наблюдал за процедурой снятия отпечатков.

Телефонные звонки уже бесполезны. Адвокат мой где-то неподалеку, но Гэско его не видел. По пути в подвал я заметил, что двери становятся толще и толще. Мы явно двигались не в том направлении — выход на улицу остался за спиной.

— Могу я внести залог? — При виде стальных решеток и охранников нервы мои не выдержали.

— Думаю, ваш адвокат именно этим и занят, — ответил Гэско.

Сержант Кэффи приказал мне упереться руками в стену и раздвинуть ноги, быстро и тщательно ощупал каждый сантиметр моего тела, будто рассчитывал найти провалившуюся за кожу монету. Ничего не обнаружив, он кивнул в сторону, и я прошел через металлодетектор мимо распахнутой стальной двери в узкий коридор с решетками от пола до потолка вместо стен. Дверь захлопнулась. Надежда на быстрое освобождение не сбылась.

Сквозь решетки к нам тянулись руки. Я вновь опустил глаза. На ходу Кэффи заглядывал в каждую камеру — мне показалось, он по головам пересчитывает заключенных. У третьей клетки справа мы остановились.

Негры в камере были гораздо моложе меня. Поначалу я заметил четверых, потом обнаружил пятого — он лежал на верхней койке; четверка помещалась внизу. Камера представляла собой небольшой квадрат пола, обнесенный с трех сторон решетками, так что можно было видеть не только точно такую же клетку напротив, но и соседнюю. Кирпичная задняя стена была выкрашена в черный цвет, в углу располагались раковина и унитаз.

Лязгнул замок. Человек с верхней койки свесил ноги и почти коснулся сидящих внизу. Стоя у двери под изучающими взглядами пяти пар глаз, я старался не выдать страха.

Главное — отыскать свободное местечко на полу: до жути не хочется задеть кого-нибудь из сокамерников.

Слава Богу, заботливые власти установили металлодетектор. У старожилов ни ножей, ни пистолетов — у меня ни часов, ни бумажника, ни сотового телефона. Причины и средства для смертоубийства отсутствуют.

У передней решетки, решил я, пожалуй, безопаснее, чем у стены, и, не обращая внимания на взгляды, уселся на полу спиной к двери. Чей-то голос истошно призывал охранника.

В клетке наискосок от меня вспыхнула драка: двое негров могучего телосложения молотили по голове парня в дорогом темно-синем костюме. Зрители восторженно вопили.

Не самый подходящий момент вспомнить: я белый.

Послышался пронзительный свист, дверь распахнулась, и в коридоре возник Кэффи с резиновой дубинкой в руке.

Побоище мгновенно прекратилось, пьяный без движения лежал на животе. Кэффи осведомился, в чем дело. Никто ничего не слышал и не видел.

— Чтоб больше ни звука! — Кэффи удалился.

Тянулись минуты. Пьяный застонал; кого-то стошнило.

Один из негров слез с нижней койки, босые ступни остановились в нескольких сантиметрах от меня. Я поднял на негра глаза и сразу отвел в сторону. Негр смотрел в упор. «Конец!» — подумал я.

— Хороший пиджак, — обронил босоногий.

— Спасибо, — пробормотал я в надежде, что благодарность не покажется ему радостью.

На мне был старый блейзер — я носил его каждый день с джинсами. Жертвовать здоровьем ради одежки я не собирался.

— Хороший пиджак. — Босоногий придвинулся ближе.