Том 1. Стихотворения 1906-1920 - Марина Цветаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
21 мая 1917
«Голос — сладкий для слуха…»
Голос — сладкий для слуха,Только взглянешь — светло.Мне что? — Я старуха,Мое время прошло.
Только солнышко скроется,Да падет темнота,Выходи ты под ТроицуБез Христа-без креста.
Пусть несут тебя ноженькиНе к дружку твоему:Непроезжей дороженькой —В непроглядную тьму.
Да сними — не забудь же —Образочек с груди.А придешь на распутье,К земле припади.
Позовет тебя глухо,Ты откликнись — светло…— Мне что? — Я старуха,Мое время прошло.
21 мая 1917
«И кто-то, упав на карту…»
И кто-то, упав на карту,Не спит во сне.Повеяло БонапартомВ моей стране.
Кому-то гремят раскаты:— Гряди, жених!Летит молодой диктатор,Как жаркий вихрь.
Глаза над улыбкой шалой —Что ночь без звезд!Горит на мундире впалом —Солдатский крест.[28]
Народы призвал к покою,Смирил озноб —И дышит, зажав рукоюВселенский лоб.
21 мая 1917
Троицын день
«Из строгого, стройного храма…»
Из строгого, стройного храмаТы вышла на визг площадей…— Свобода! — Прекрасная ДамаМаркизов и русских князей.
Свершается страшная спевка, —Обедня еще впереди!— Свобода! — Гулящая девкаНа шалой солдатской груди![29]
26 мая 1917
«В лоб целовать — заботу стереть…»
В лоб целовать — заботу стереть.В лоб целую.
В глаза целовать — бессонницу снять.В глаза целую.
В губы целовать — водой напоить.В губы целую.
В лоб целовать — память стереть.В лоб целую.
5 июня 1917
«Голубые, как небо, воды…»
Голубые, как небо, воды,И серебряных две руки.Мало лет — и четыре года:Ты и я — у Москвы-реки.
Лодки плыли, гудки гудели,Распоясанный брел солдат.Ребятишки дрались и пелиНа отцовский унылый лад.
На ревнителей Бога МарсаТы тихонько кривила рот.Ледяными глазами барсаТы глядела на этот сброд.
Был твой лик среди этих, темных,До сиянья, до блеска — бел.Не забуду — а ты не вспомнишь —Как один на тебя глядел.[30]
6 июня 1917
«А пока твои глаза…»
А пока твои глаза— Черные — ревнивы,А пока на образаМолишься лениво —Надо, мальчик, целоватьВ губы — без разбору.Надо, мальчик, под заборомИ дневать и ночевать.
И плывет церковный звонПо дороге белой.На заре-то — самый сонМолодому телу!(А погаснут все огни —Самая забава!)А не то — пройдут без славыЧерны ночи, белы дни.
Летом — светло без огня,Летом — ходишь ходко.У кого увел коня,У кого красотку.— Эх, и врет, кто нам поетСпать в тобою розно!Милый мальчик, будет поздно,Наша молодость пройдет!
Не взыщи, шальная кровь,Молодое тело!Я про бедную любовьСпела — как сумела!Будет день — под образаЛедяная — ляжу.— Кто тогда тебе расскажетПравду, мальчику, в глаза?
10 июня 1917
«Горечь! Горечь! Вечный привкус…»
Горечь! Горечь! Вечный привкусНа губах твоих, о страсть!Горечь! Горечь! Вечный искус —Окончательнее пасть.
Я от горечи — целуюВсех, кто молод и хорош.Ты от горечи — другуюНочью за руку ведешь.
С хлебом ем, с водой глотаюГоречь-горе, горечь-грусть.Есть одна трава такаяНа лугах твоих, о Русь.
10 июня 1917
«И зажег, голубчик, спичку…»[31]
И зажег, голубчик, спичку.— Куды, матушка, дымок?— В двери, родный, прямо в двери, —Помирать тебе, сынок!
— Мне гулять еще охота.Неохота помирать.Хоть бы кто за меня помер!…Только до ночи и пожил.
11 июня 1917
Але («А когда — когда-нибудь — как в воду…»)
А когда — когда-нибудь — как в водуИ тебя потянет — в вечный путь,Оправдай змеиную породу:Дом — меня — мои стихи — забудь.
Знай одно: что завтра будешь старой.Пей вино, правь тройкой, пой у Яра,Синеокою цыганкой будь.Знай одно: никто тебе не пара —И бросайся каждому на грудь.
Ах, горят парижские бульвары!(Понимаешь — миллионы глаз!)Ах, гремят мадридские гитары!(Я о них писала — столько раз!)
Знай одно: (твой взгляд широк от жара,Паруса надулись — добрый путь!)Знай одно: что завтра будешь старой,Остальное, деточка, — забудь.
11 июня 1917
«А царит над нашей стороной…»
А царит над нашей стороной —Глаз дурной, дружок, да час худой.
А всего у нас, дружок, красы —Что две русых, вдоль спины, косы,Две несжатых, в поле, полосы.
А затем, чтобы в единый годНе повис по рощам весь народ —
Для того у нас заведеноЗеленое шалое вино.
А по селам — ивы — дереваДа плакун-трава, разрыв-трава…
Не снести тебе российской ноши.— Проходите, господин хороший!
11 июня 1917
Кармен
«Божественно, детски-плоско…»
Божественно, детски-плоскоКороткое, в сборку, платье.Как стороны пирамидыОт пояса мчат бока.
Какие большие кольцаНа маленьких темных пальцах!Какие большие пряжкиНа крохотных башмачках!
А люди едят и спорят,А люди играют в карты.Не знаете, чтó на картуПоставили, игроки!
А ей — ничего не надо!А ей — ничего не надо!— Вот грудь моя. Вырви сердце —И пей мою кровь, Кармен!
13 июня 1917
«Стоит, запрокинув горло…»
Стоит, запрокинув горло,И рот закусила в кровь.А руку под грудь уперла —Под левую — где любовь.
— Склоните колена! — Что вам,Аббат, до моих колен?!Так кончилась — этим словом —Последняя ночь Кармен.
18 июня 1917
Иоанн
«Только живите! — Я уронила руки…»
Только живите! — Я уронила руки,Я уронила на руки жаркий лоб.Так молодая Буря слушает БогаГде-нибудь в поле, в какой-нибудь темный час.
И на высокий вал моего дыханьяВластная вдруг — словно с неба — ложится длань.И на уста мои чьи-то уста ложатся.— Так молодую Бурю слушает Бог.
20 июня 1917
«Запах пшеничного злака…»
Запах пшеничного злака,Ветер, туман и кусты…Буду отчаянно плакать —Я, и подумаешь — ты,
Длинной рукою незрячейГладя раскиданный стан,Что на груди твоей плачетТвой молодой Иоанн.
«Люди спят и видят сны…»
Люди спят и видят сны.Стынет водная пустыня.Все у Господа — сыны,Человеку надо — сына.
Прозвенел кремнистый путьПод усердною ногою,И один к нему на грудьПал курчавой головою.
Люди спят и видят сны.Тишина над гладью водной.— Ты возьми меня в сыны!— Спи, мой сын единородный.
«Встречались ли в поцелуе…»
