Оставленные - Тим Хэй

Далее Карпатиу разъяснил аудитории, что в 1965 году ООН внесла поправку в первоначальную хартию и увеличила число членов Совета Безопасности с одиннадцати до пятнадцати. Он отметил, что право вето постоянных членов Совета было препятствием для миротворческих усилий, как это было в Корее и в период холодной войны.

— Сэр, где вы приобрели ваши энциклопедические познания относительно ООН и мировых проблем?

— Мы всегда можем найти время, чтобы сделать то, что мы хотим сделать. Эта теш — моя страсть.

— В чем состоят ваши личные цели? Руководящая роль. в ЕЭС?

— Как вы знаете, Румыния даже не является его членом. Но лично я не стремлюсь к руководящим постам. Я хочу столько иметь возможность высказываться. Мы должны разоружаться, мы должны укрепить ООН, мы должны стремиться ввести единую валюту. Нам следует стать единым мировым сообществом.

Рейфорд и Хлоя молча сидели перед своим новым телевизором, вглядываясь в новое лицо и впитывая вдохновлчющие идеи Николае Карпатиу

— Что за человек! — сказала, наконец, Хлоя. — С тех пор как я была еще маленькой девочкой, мне не приходилось слышать ни одного политика, которому было что сказать. Я не понимала и половины того, что они говорили.

— Да, это личность, — согласился Рейфорд. — Особенно приятно видеть человека, который не преследует личных интересов.

Хлоя улыбнулась.

— Значит, ты не будешь сравнивать его с тем обольстителем, о котором нас предупреждает кассета пастора, не будешь считать его тем человеком из Европы, который попытается завладеть всем миром?

— Ну, это вряд ли ответил Рейфорд, — в этом человеке нет ничего злобного и эгоистичного. Мне кажется, что обольститель, о котором говорил нам пастор, должен проявлять себя более явно.

— Однако, сказала Хлоя, — если это обольститель, может быть, это хороший обольститель.

— На чьей ты стороне? Неужели этот человек кажется тебе похожим на Антихриста? Она покачала головой.

— Нет, я воспринимаю его как глоток свежего воздуха. Если он станет предпринимать попытки пролезть во власть, это вызовет у меня подозрение, но если это пацифист, довольствующийся тем, что он президент небольшой страны? Тогда единственное, чем он может влиять, — это его мудрость, а единственная власть, которой он будет располагать, — это искренность и скромность.

Зазвонил телефон. Это была Хетти, жаждавшая переговорить с Рейфордом. Она была почти маниакальна в своих похвалах Карпатиу.

— Ты видел этого человека? Такой красавец! Я хочу встретиться с ним! У тебя будут рейсы на Нью-Йорк?

— Рано утром в среду туда и следующим утром обратно. Вечером мы ожидаем, что ты придешь к нам обедать, да?

— Да, это замечательно, но, Рейфорд, ты не будешь возражать, если я попытаюсь получить назначение на этот рейс? Я услышала в новостях, что сообщение о гибели журналиста оказалось ошибочным, и он сейчас в Нью-Йорке. Я попытаюсь встретиться с ним и попросить, чтобы он представил меня этому Карпатиу.

— Ты думаешь, он знаком с ним?

— Бак знаком абсолютно со всеми. Он пишет статьи по всем крупным международным проблемам. Он там принят. Но даже если это не так, я бы не прочь увидеть Бака.

Рейфорд почувствовал облегчение. Хетти не побоялась сказать, что она очень хотела бы видеть двоих молодых людей, встретиться с ними. Он был уверен, что это не было уловкой, чтобы проверить его интерес к ней. Она знала, что после исчезновения жены он ни к кому не проявлял интереса. Рейфорд стал раздумывать, должен ли он осуществить намерение рассказать ей о своих прошлых чувствах или, может быть, ничего этого не говорить, а перейти прямо к просмотру кассеты пастора.

— Ну, прекрасно, тогда до встречи, — сказал он с заминкой.

— Так я могу попроситься на твой рейс?

— Как ты не понимаешь, что график уже составлен.

— Рейфорд!

— Что?

— Ты не хочешь взять меня на свой рейс! Почему? Я что-то не так сказала или сделала?

— Почему ты так думаешь?

— Ты думаешь, я не знаю, что ты не дал хода моему заявлению?

— Я этого не делал, я просто сказал…

— Нет, ты так сделал.

— Я сказал то, что сказал и тебе. Я не против того, чтобы ты работала на моих рейсах, но почему ты не хочешь, чтобы соблюдался график?

— Но ты же знаешь, как строятся эти графики! Если я буду просто ждать, у меня мало шансов. Если я обращаюсь к начальству с конкретной просьбой, она обычно удовлетворяется. Так в чем дело, Рейфорд?

— Давай отложим этот разговор до того времени, когда ты приедешь на обед.

— Нет, давай переговорим сейчас же! Рейфорд замолчал, подбирая слова.

— Подумай сама, Хетти, как из-за твоих просьб ломается график. Чтобы пойти тебе навстречу, нужно перемещать всех остальных.

— Так вот в чем дело! Оказывается, что ты переживаешь из-за всех других? Врать ему не хотелось.

— В какой-то мере.

— До сих пор тебя это совсем не беспокоило. Ты сам потворствовал моим просьбам назначить меня на твой рейс, а иногда даже проверял, сделано ли это.

— Помню.

— Тогда что же изменилось?

— Хетти, пожалуйста! Мне бы не хотелось обсуждать это по телефону.

— В таком случае можно встретиться в каком-нибудь другом месте.

— Сейчас это невозможно. После ограбления я не могу оставлять Хлою одну.

— Ну, тогда я приеду.

— Сейчас уже поздно.

— Рейфорд, ты даешь мне отставку?

— Если бы я хотел сделать это, я бы не приглашал тебя на обед.

— В присутствии дочери? Мне кажется, меня собираются хорошенько отделать.

— Что ты несешь, Хетти?

— Только то, что тебе нравилось ухаживать за мной, делая вид, что за этим стоит что-то еще.

— Готов признать это.

— Я переживаю из-за твоей жены, Рейфорд, в самом деле переживаю. Ты, наверно, чувствуешь себя виноватым, хотя мы не сделали ничего, за что нас могли бы обвинить. Но не надо отбрасывать меня еще до того как ты переживешь свою утрату и начнешь новую жизнь.

— Это совсем не так, Хетти. Что значит «отбрасывать»? У нас ведь не было близких отношений. Но если бы они были — почему тебя так интересуют этот журналист и румын?

— Карпатиу интересует всех, — ответила она. — А Бай — это единственный известный мне способ познакомиться с ним. Уж не думаешь ли ты, что у меня есть какие-то виды на него? Он — международный журналист! Хватит, Рейфорд.

— Я не думаю, что у тебя есть виды, я только спрашиваю, как это согласуется с тем, что ты сказала о наших отношениях?

— Так ты хочешь, чтобы я не летела в Нью-Йорк, чтобы не думала про них обоих?

— Вовсе нет, я этого не говорил.

— А я хочу. Если бы у меня были виды на тебя, то я бы своего добилась, поверь.

Рейфорд был ошеломлен. Его страхи и предположения оказались справедливыми. Но сейчас он почувствовал необходимость перейти к обороне.

— Но ты ведь никогда не думала, что у тебя есть серьезный шанс?

— Да, ты никак не обнаруживал своих намерений. Как я понимаю, ты принимал меня за милую крошку, слишком молоденькую для тебя, с которой приятно провести время, но не следует заходить чересчур далеко.

— Это верно лишь отчасти.

— Разве иногда тебе не хотелось зайти дальше?

— Я хотел бы поговорить с тобой об этом, Хетти.

— Ты мог бы сказать прямо сейчас. Рейфорд тяжело вздохнул:

— Да, были моменты, когда мне хотелось большего.

— Черт, я упустила шанс. Посчитала тебя недотрогой.

— А я и в самом деле недотрога.

— Да уж теперь-то конечно. Это мне понятно. Теперь ты болезненно переживаешь, что некоторое время думал о ком-то кроме жены. Но разве это означает, что я не могу летать с тобой, разговаривать, иной раз и малость выпить? Мы могли бы вернуться к тем отношениям, которые были у нас с тобой раньше, за исключением того, что у тебя уже не будет никаких задних мыслей.

— Но это же не значит, что ты не можешь разговаривать со мной, или работать со мной, когда у нас совпадает график. Если бы я не хотел видеть тебя, я не пригласил бы тебя на обед.

— Я все прекрасно понимаю, Рейфорд. Ты никак не решаешься произнести банальную фразу «будем друзьями».

— И не только друзьями, больше.

— Что же еще?

— Вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.

— Я уже сказала, что больше не хочу такой близости. Я не думаю, что ты станешь ухлестывать за мной после того, как исчезла твоя жена, но я также не хочу, чтобы меня третировали.

— Но я ведь не третирую тебя, раз пригласил на обед.

— А почему ты не приглашал меня раньше? Рейфорд промолчал.

— Ну?

— Раньше это было неудобно, — пробормотал он.

— А теперь стало неудобно встретиться в другом месте?

— Честно говоря, да. Но я очень хочу поговорить с тобой, и совсем не о том, чтобы распрощаться.

— Ты считаешь, что любопытство заставит меня приехать, Рейфорд? Я скажу тебе прямо: я отказываюсь. Я буду занята. Прими мои сожаления, 'ibi понимаешь, произошло то, что должно было произойти.