Мерле и повелитель подземного мира - Кай Майер

Хотя каменные гиганты в своей борьбе еще не закупорили полностью ворота, каждый, кто захотел бы через них войти или выйти, подвергал себя смертельной опасности быть раздавленным. Пролететь через ворота было не менее опасно.

— Я попытаюсь, — сказал Фермитракс.

Мерле снова оглянулась через плечо, ободряюще кивнула Юнипе, а затем посмотрела на своих преследователей. Лилимы, как говорится, наступали им на пятки. Из-за поединка Борцов Фермитраксу пришлось лететь медленнее, и враги снова приблизились. Лорд Свет возглавлял погоню. Мерле спрашивала себя, как ему удалось разбудить Борцов на дальнем расстоянии. «Когда сфинкс вознамерился его убить, — думала она, — тогда Каменный Свет вырвался из Барбриджа, но каким же мощным должен быть этот Свет, чтобы проникнуть сквозь каменную толщу и оживить великанов». Внезапно ей пришло на ум, что, наверное, все это место, а возможно, и весь Ад в целом пронизаны Каменным Светом. И может быть, совсем неправильно считать Египетскую Империю самой страшной угрозой земному миру. Наверное, она ошибалась, наверное, не Фараон, и не Лорд Свет, и не Ад представляют собой опасность для всех. Наверное, здесь втайне идет другая война, происходит другое завоевание. Каменный Свет хочет все больше и больше власти. Сначала он овладеет Адом, а потом — всем земным миром. А там, с помощью Юнипы, захватит и другие миры, которые существуют где-то за порогом фантазий и иллюзий.

Фермитракс сложил крылья и ринулся вниз. Над ними просвистело что-то огромное и с оглушительным грохотом ударилось о каменную стену. Это была рука одного из Борцов величиной с церковную колокольню.

Юнипа так сильно прижалась к Мерле, что та едва дышала. Впрочем, от волнения и напряжения у нее и без того перехватило дыхание. Осколки камней сыпались со всех сторон, и только благодаря увертливости Фермитракса ни один крупный камень в них не угодил. Но весь этот каменный град показался чепухой, когда они на какие-то мгновения попали между бьющимися титанами. Были видны лишь словно высоченные горы, которые непрестанно то сталкивались со скрежетом и грохотом, то расходились, чтобы сшибиться с новой силой. Фермитракс показывал чудеса ловкости и маневренности, уворачиваясь от Борцов, едва не задевая концом крыла их ребра и проскальзывая мимо вздувшихся мускулов.

Но вот, так же внезапно, как ворвались в схватку исполинов, они выскочили с места сражения. Фермитракс вынес обеих девочек из смертельно опасного места и, оставив позади каменные стены ущелья, вылетел на простор бескрайней равнины и пронесся над ордами лилимов, в панике разбегавшихся подальше с поля битвы Борцов.

— Мы проскочили? — тихо спросила Юнипа. Ее шепот был еле слышен.

— Да, из города-то мы вырвались, — ответила Мерле.

«Едва ли сейчас это повод для особой радости», — подумала Мерле, но никаких других ободряющих слов для Юнипы она найти не могла.

Когда Лорд Свет со стаей лилимов подлетел к Борцам, оба титана уже утихомирились и стояли, как прежде, замерев и обнявшись. Передние летучие лилимы, а за ними тот, на котором сидел Лорд Свет, беспрепятственно пролетели между их телами. У ног Борцов валялись сотни раздавленных лилимов, а оставшиеся в живых снова растекались потоками в стороны. Много времени должно было пройти, прежде чем кто-либо отважился бы приблизиться к этому месту. Мерле успела заметить, что внизу некоторые крупные лилимы остановились и махали своими конечностями, приветствуя Лорда Света и своих сородичей, летевших в красно-оранжевом небе Ада. Фермитракс тут же прибавил скорости, мощные крылья заработали еще быстрее, и Мерле пришлось часто-часто моргать, чтобы встречный ветер не резал глаза.

Сокол сумел пролететь мимо каменных лавин и сражавшихся Борцов гораздо быстрее Фермитракса. Но теперь Фермитракс мчался достаточно быстро, чтобы не упускать его из виду. Сокол был их единственной надеждой на спасение. Вход, через который они вошли в Ад, им самим никогда не найти. Никто не мог бы указать тот путь, по которому летели каменные головы к Оси Земли. Беглецы не знали ни где находится выход из Ада, ни сколько понадобится времени, чтобы туда долететь.

Сет должен был знать другой способ выбраться отсюда.

У Мерле на языке вертелась сотня вопросов, которые ей хотелось задать Юнипе. Но у обеих просто не было сил. С вопросами надо было подождать.

Каменистая пустыня казалась еще более однообразной, чем во время путешествия с каменными головами. Скалистая поверхность чередовалась с трещинами в почве, острые утесы — с полями застывшей лавы, и казалось, они все время летят по замкнутому кругу. Но по некоторым незначительным приметам и едва заметным различиям ландшафта Мерле убеждалась, что они летят вперед и что Сет их не дурачит.

Мерле давно потеряла чувство времени и от усталости едва держалась на спине льва. Наконец на красном горизонте обозначился какой-то высокий темный контур. Сначала она приняла его за смерч или ураган. Однако позже стало ясно, что темный столб плотен и неподвижен.

Колонна. Километровая колонна, высившаяся от основания пещеры Ада до потолка.

С более близкого расстояния на колонне обозначились отверстия, расположенные на разной высоте, но одинаковой величины. Окна.

— Это вовсе не колонна, — прошептала удивленно Мерле. — Это же башня!

— Сокол летит прямо к ней, — сказал Фермитракс.

— Там — выход? — спросила Юнипа слабым голосом.

Мерле пожала плечами.

— Похоже, что Сет так считает. Это он нас сюда привел.

— Да, — сказала Королева, — но не нас одних.

Мерле не надо было оглядываться, чтобы понять, что хотела сказать Королева. Стая лилимов была так же упорна в достижении своей цели, как Фермитракс и жрец Хоруса, и не отставала от беглецов.

— Весело будет… — пробормотала Мерле.

— И очень скоро, — сказала Юнипа, решившись оглянуться.

Мерле не удержалась и тоже посмотрела назад.

Лилимы были метрах в пятидесяти от них.

Она уже видела, как улыбается Барбридж.

Встречи в море

Черепаховый панцирь качался на волнах, как осенний лист, упавший с дерева. У Серафина все эти часы скитания по морю было тяжело на сердце, и казалось, будто бы он безудержно летит в пропасть. Его не покидало тревожное предчувствие, невольное ожидание какой-то неизвестной опасности, которая может положить конец их скучному дрейфу.

Когда от долгого созерцания одного и того же пейзажа Серафин закрывал глаза, он снова видел затянутое облаками небо и под ним — серое гладкое море, будоражимое лишь легкими накатами волн, но вовсе не предвещающее шторм; обдающее брызгами, но скорее теплыми, чем холодными. Будто море само не знает, чего хочет.

До горизонта не было и намека на берег. Незавидное положение беглецов усугублялось еще и тем, что русалки, тащившие черепаховую посудину, вдруг бесследно исчезли. Нырнули ни с того ни с сего вглубь и были таковы. Серафин оглянулся на Унку, но и она не знала, чем объяснить их бегство.

Унка сидела на дне черепахового панциря между Дарио и Тицианом, крепко держа обеими руками сумку с серебряной маской Арчимбольдо. Серафин, понятно, разделял ее скорбь, но все же ему хотелось, чтобы она хотя бы на минуту стряхнула свое оцепенение и поделилась своими мыслями об их будущем. О самом ближайшем будущем.

Потому что их дела были плохи. Хуже некуда.

Аристид перестал наконец бубнить себе под нос. Еще немного, и Дарио или Тициан выкинули бы его за борт, но с наступлением утра Аристид и сам затих. Теперь он, не отрываясь, смотрел вдаль, ни с кем не разговаривал, а если кто-нибудь обращался к нему с вопросом, молча кивал или тряс головой.

Но самым странным образом себя вела Лалапея. Женщина-сфинкс, перегнувшись через край панциря и опустив руку по локоть в воду, не меняла своей позы. Кто-то — Серафину показалось, что это Тициан, — предположил, что Лалапея хочет поймать рыбку на завтрак, но никто не засмеялся. Да и время завтрака давным-давно прошло.

Серафин досадовал на сфинкса за ее молчание даже, пожалуй, больше, чем за то незавидное положение, в каком они из-за нее оказались. Даже теперь, после долгого блуждания по морю — сначала темной ночью, а затем при свете дня, — она не считает нужным объяснить, что же произошло там, на кладбище Сан-Микеле. Лалапея продолжала задумчиво глядеть в пространство, опустив руку в воду, словно ожидая, что снизу кто-то наконец дотронется до ее пальцев.

Кого бы она там ни поджидала, у Серафина терпение лопнуло.

— Лалапея, — окликнул он ее в сотый раз. — Что произошло на Сан-Микеле? Долго ли в земле лежало это… это странное существо?

Он знал, что она ответит — «долго».

— Долго, — сказала она.

Дарио потерся спиной о бортик панциря, стараясь сесть поудобнее, и сказал:

— Здоровенный был сфинкс.