Холодная гавань - Джек Хиггинс

Прим стоял у камина и курил сигару. Он швырнул ее в огонь и пошел навстречу Женевьеве.

— Бедный полковник, от него уже избавились? — Потом его глаза слегка сощурились: — Что-то не так?

— Можно сказать, да. Старый любовник моей сестры, у которого до сих пор не угасла страсть. Память обо мне, можете себе представить, помогла ему выжить в России.

— Эти французы, — хмыкнул Прим. — Они так романтичны. Фельдмаршал скоро уезжает, между прочим. Он спрашивал о вас. С вами все в порядке?

— Конечно.

Он быстро улыбнулся:

— Вы необыкновенная женщина, Женевьева.

— Я знаю, и в других обстоятельствах…

— О, это уже похоже на плохую мелодраму.

— Жизнь очень часто и есть плохая пьеса. А теперь я заслужила бокал шампанского, как вы думаете?

Итак, фельдмаршал Эрвин Роммель покидал замок Вуанкур, и Женевьева стояла рядом с Гортензией, улыбалась и желала ему всего хорошего, как приказал ей Прим. Крэйга Осборна нигде не было видно, и это беспокоило ее. Женевьева почувствовала, что холод охватывает все ее существо. Ей совсем не хотелось возвращаться в комнату сестры.

Толпа начала расходиться, и Прим повернулся к ним:

— Пришло время отдыхать, мадам. Доброй ночи.

— Что-то он больно задумчивый, ты не находишь? — обронила Гортензия.

Женевьева подала ей руку, и они начали подниматься по лестнице, сопровождаемые Примом и лейтенантом, державшим в руке шмайсер.

— При первой же необходимости ты отсюда исчезнешь, слышишь меня? — буркнула Гортензия.

— И оставлю тебя одну? — спросила Женевьева. — Ты хоть на мгновение могла подумать, что я способна на такое?

Они уже были в верхней галерее. Прим кивнул, и молодой лейтенант принес стул, поставив его так, чтобы видеть двери обеих спален. Теперь он выглядел очень решительным, был бледен и сосредоточен.

— Вы действительно беспокоитесь о нашем благополучии этой ночью, — заметила Гортензия.

— Лейтенант Фогель на дежурстве, графиня, еще одного Райсшлингер поставил под ваш балкон. Желаю вам спокойной ночи.

Гортензия постояла в нерешительности, взглянула на племянницу и вошла в свою спальню. Прим повернулся к Женевьеве.

— Мне кажется, все прошло хорошо, — сказал он. — Фельдмаршал был доволен. Конечно, если бы он знал, что некая папка исчезла из его сейфа, пусть и на время, то не был бы так благодушен. Но, я думаю, мы сохраним это в тайне.

— Естественно. Для вас это тоже не очень-то хорошо, не так ли? Могу я уйти в свою комнату?

Он открыл ей дверь и равнодушно произнес:

— Доброй ночи, мисс Треванс.

Женевьева могла бы послать его к черту, но в этом не было никакого смысла. Поэтому она просто вошла в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней. Она слышала бормотание, звуки удаляющихся шагов. Ключа в двери не было, а более внимательный осмотр показал, что задвижку тоже сняли. И пистолет, с которым она так старательно упражнялась, конечно, тоже исчез.

Она сняла платье, надела брюки и свитер и вышла на балкон. Дождь продолжался, было совсем темно. Она прислушалась и через несколько минут услышала легкий кашель часового. Все ясно: парапет, отделявший ее балкон от балкона Гортензии, был таким узким, что попытаться преодолеть его мог лишь опытный скалолаз.

Она вернулась в спальню, достала серебряный портсигар и открыла его. В нем не осталось ни одной сигареты, только катушка с фотопленкой в секретном отделении, теперь совершенно бесполезная. Она чувствовала себя уставшей и замерзшей и надела охотничий пиджак Анн-Мари, сунув портсигар в карман. Потом сняла с кровати пикейное покрывало, закуталась в него и устроилась на стуле у окна, оставив включенным свет. Как маленькая девочка, которая боится темноты.

Женевьева все-таки задремала на какое-то время, чувствуя себя ожесточенной и униженной, и вдруг почувствовала, как занавески слегка зашевелились. Потом они раздвинулись и в комнате возник Крэйг Осборн, держа в правой руке вальтер. Он все еще был в форме офицера СС. Крэйг поднял руку, предупреждая ее реакцию:

— Мы возьмем с собой и вашу тетушку. Удовлетворены?

Женевьеву внезапно охватило чувство невольного восхищения.

— Как вы сюда попали?

— Залез на балкон.

— Но внизу, кажется, часовой.

— Уже нет. — Он бесшумно подошел к двери и прислушался. — Что у них там снаружи?

— Молодой лейтенант с автоматом.

— Позовите его сюда. Скажите, что слышали на балконе что-то подозрительное, что-нибудь в этом роде. — Он вложил вальтер в кобуру и достал что-то из кармана. Раздался резкий щелчок, и в электрическом свете тускло сверкнуло лезвие. Оцепенев, она смотрела на Крэйга, и он слегка подтолкнул ее к двери. Женевьева пошла к двери, тихо постучала, потом открыла ее. Фогель мгновенно оказался на другой стороне коридора, держа автомат на изготовку.

— В чем дело? — резко гаркнул он на плохом французском. — Что вы хотите?

У Женевьевы так пересохло в горле, что она едва могла говорить. Повернувшись, она показала рукой на занавески, которые слегка колыхались на легком сквозняке.

— Мне кажется, я что-то слышала там, на балконе. Фогель постоял в нерешительности, потом шагнул вперед. Крэйг схватил его рукой за горло, уперся коленями в спину и выгнул назад, как лук. Женевьева даже не увидела, как скользнул нож, быстро отвернулась и услышала только слабый хрип. Почему-то вспомнила, как хорошо танцевал этот мальчик, и к горлу подкатил тяжелый комок. Послышалось шуршание — это Крэйг потащил тело в ванную. Потом вернулся в комнату, держа в руках шмайсер.

— Все в порядке?

— Да. — Она глубоко вздохнула. — Да, конечно, со мной все в порядке.

— Тогда пошли.

Гортензия сидела в постели и читала книгу, набросив на плечи шаль. Она совершенно не удивилась, как всегда, полностью владея собой.

— Я вижу, Женевьева, ты успела обзавестись другом?

— Не обращай внимания на его мундир, тетя.

— Майор Осборн, мадам.

— Полагаю, вы пришли за моей племянницей?

— И за вами. Она не может жить без вас. Гортензия достала сигарету из ящика секретера и прикурила от серебряной зажигалки. Женевьева быстро вытащила свой пустой портсигар и наполнила его.

— Вы знакомы с творчеством английского романиста Чарльза Диккенса, майор Осборн? — спросила Гортензия. — Вы читали "Сказку о двух городах", в которой некто мистер Сидней Картон в славном акте самопожертвования идет на гильотину вместо другого человека? Мы всегда были привержены подобным жестам в нашей семье. — Она выпустила дым длинной струйкой. — Де Вуанкуры всегда слишком высоко ценили благородные жесты. — Она повернулась к Женевьеве: — Как бы ни были они неуместны.

— У нас очень мало времени, мадам, — терпеливо произнес Крэйг.

— Тогда, майор, побыстрее уходите, пока это еще возможно. Уходите оба. — Женевьеву вдруг охватила такая паника, что она потянулась к тетке, чтобы стащить с нее пижаму. Но Гортензия с удивительной силой схватила ее за запястье. — Слушай меня! — В ее голосе слышались железные нотки. — Однажды ты сказала мне, будто знаешь, что у меня больное сердце?

— Но это неправда! Еще одна ложь, которую вбили мне в голову, чтобы заставить отправиться сюда.

— Анн-Мари знала и верила. Это я сама придумала, чтобы как-то объяснять окружающим тот озноб, который в последнее время донимает меня все чаще. Я никому об этом не говорила. У каждого своя гордость.

В комнате воцарилась такая тишина, что было слышно, как тикают часы.

— А на самом деле? — прошептала Женевьева.

— Пройдет месяц, может быть, два, и начнутся боли. Я уже сейчас чувствую их. Доктор Марэ не пытался меня успокаивать. Он слишком старый друг для этого.

— Это неправда, — рассердилась Женевьева. — В этом нет ни слова правды!

— Ты когда-нибудь внимательно смотрела на меня, cherie? — Гортензия взяла ее за обе руки. — Посмотри получше. — Прозрачная, с зеленоватым оттенком кожа. Гортензия говорила правду, Женевьева знала это. Почудилось вдруг, что детство безвозвратно ушло. Ее охватило чувство абсолютной опустошенности, которое было почти невыносимым. — Ради меня, девочка, — Гортензия поцеловала ее в обе щеки. — Сделай это для меня. Ты всегда отдавала мне свою любовь, щедрую, неэгоистичную. Это было самым ценным в моей жизни, теперь я могу признаться тебе в этом. Неужели ты откажешь мне в праве вернуть тебе долг? — Женевьева с дрожью отшатнулась, не в силах ответить. Гортензия продолжила: — Оставьте мне один из ваших пистолетов, майор.

Это прозвучало как команда. Крэйг достал свой вальтер и положил его на кровать рядом с ней.

— Гортензия… — Женевьева потянулась к тетке, но Крэйг перехватил ее.

— Теперь уходите, — сказала графиня. — Пожалуйста, поторопитесь.

Крэйг открыл дверь и начал выталкивать Женевьеву из комнаты. Ее глаза заволокло горячей пеленой. Слез не было. Она видела свою тетку последний раз: та сидела на кровати, положив одну руку на вальтер, с улыбкой на губах.