Холодная гавань - Джек Хиггинс

— Прим появился не вовремя. Он все знает. Гортензия весело улыбнулась, помахав рукой кому-то на другой стороне зала.

— Что ты не Анн-Мари?

Женевьева увидела полковника, возвращающегося назад с бокалом в каждой руке. Она тихо ответила с улыбкой на лице:

— Я была направлена сюда Мунро, чтобы меня предали. Это цель спектакля. Я только что узнала об этом от Прима. Грязное дело с самого начала. Между прочим, Рене мертв.

Это известие мгновенно стерло улыбку с лица Гортензии. Женевьева взяла ее за руку:

— Держись, любовь моя, держись стойко. Эта ночь будет очень, очень длинной.

Полковник уже стоял рядом с ними, галантно протягивая Гортензии ее бокал. Женевьева погладила тетушку по щеке.

— Теперь возьми себя в руки, — сказала она ей, смеясь, и отвернулась.

Женевьева автоматически взяла бокал шампанского с подноса, который нес проходивший мимо официант, но его мгновенно выхватили у нее из рук.

— Нет, нет, Женевьева, — сказал Прим. — Ясная голова — вот что вам нужно сегодня вечером.

Она даже не обернулась, просто взглянула на него в зеркало. Он выглядел очень спокойным, как всегда, безупречно ухоженный, ордена сверкают, на шее Рыцарский крест. Он ждал ответа со спокойной, даже печальной улыбкой. Между ними снова возникла интимность, и это было совершенно ясно написано на лице.

— Стало быть, никаких послаблений? — спросила она.

Оркестр заиграл вальс, он наклонил голову, слегка поклонившись:

— Может быть, еще один тур?

— Почему бы и нет?

Они кружились в танце, он легко обнимал ее. Она не забыла улыбнуться генералу, проносясь мимо него, заметила фельдмаршала Роммеля, вежливо разговаривавшего с тетушкой. Сверху из тени на них мрачно взирали портреты предков.

— Штраус, — сказала она. — Далекий крик Эла Боули. Вы играли со мной, предупреждали или вам просто нравится мелодия?

— Мы подошли к опасной черте, — мрачно заметил он. — Для нас обоих, я думаю.

— Ну, раз вы так считаете.

— Да, именно так, поэтому давайте обговорим детали. В конце вечера, когда фельдмаршал уедет, вас проводят в ваши комнаты, вас и вашу тетушку, как обычно. Разница будет состоять в том, что я поставлю часовых у ваших дверей.

— Естественно.

Ей вдруг показалось, что боковым зрением она увидела в тени нелепую фигуру человека, показавшуюся ей знакомой: что-то в наклоне головы, в том, как он закурил сигарету ужасно знакомым жестом. Но это было невозможно, совершенно невозможно. Теперь она видела его ясно: он стоял спиной к стене с сигаретой в руке. Он радостно улыбнулся, будто только что увидел ее, и направился к ним через зал. Крэйг Осборн в прекрасно сидевшем на нем черном мундире подполковника Французской бригады Шарлеманя войск СС.

Все это было лишено здравого смысла, ведь Макс Прим сказал ей правду, и у Крэйга Осборна вот так появляться здесь не было никаких причин. Когда Крэйг подошел, они остановились. Прим нахмурился.

— Анн-Мари, какая радость. Я надеялся, что вы здесь. — Его французский был идеален. — Извините, если я помешал вашему разговору. Мадемуазель Треванс и я — старые друзья. — Он взял ее руку и почтительно поцеловал. — Июль тридцать девятого. Долгое жаркое лето, тысячу лет назад…

На лице Прима появилась сардоническая улыбка, и она подумала: полковник считает, что она попала в настоящую ловушку, теперь ей придется играть роль Анн-Мари перед человеком, даже имени которого она, скорее всего, не знает.

— Анри Легран, — сказал Крэйг спокойно. — Полковник?..

Прим щелкнул каблуками.

— Прим. К вашим услугам, штандартенфюрер. — Он поклонился и отошел.

Крэйг крепко обнял ее, и они закружились в танце.

— Вы часто бываете здесь? — спросил он. Несмотря на то, что она узнала от Прима, она в первую очередь беспокоилась о нем.

— Вы сошли с ума!

— Я знаю. Моя мама всегда говорила мне это. Не показывайте своего волнения, сохраняйте на лице вашу ослепительную улыбку. — Он прижал ее к себе. — Даниил в логове льва. С Божьей помощью я благополучно выйду отсюда, и вы со мной. За этим я и пришел. Все было подстроено, ангел мой. Мунро отдал вас на заклание, словно жертвенную козу. Как только вы попытаетесь что-нибудь сделать, вас сразу схватят.

— Это старые новости, — сказала она. — Я уже попыталась этим вечером и была поймана. Прим все знает, Крэйг. Он все мне рассказал. Баум, Анн-Мари… всю эту грязную затею. Я сейчас гуляю на привязи, неужели вы не поняли? Он знает, что я сделаю все, что он прикажет, из-за Гортензии, и следит за каждым моим шагом.

Крэйг остановился и взял ее под руку:

— Тогда давайте заставим его призадуматься. — И он повел ее сквозь толпу к сводчатым дверям.

В воздухе чувствовалась легкая прохлада, и они остановились под колоннадой, глядя на дождь.

— Ведите себя непринужденно, как обычно, смейтесь иногда, это неплохо, — сказал он. — Сигарета тоже вам не помешает.

Она взглянула на него, когда спичка осветила сильное лицо Крэйга.

— Почему, Крэйг? Почему?

— Что Прим рассказал вам? — спросил он.

— Что Анн-Мари работала на него. Крэйг тихонько присвистнул:

— Это потрясет Мунро. Ведь это значит, что у вас не было никакого шанса с самого начала, даже если бы Баум не засветил вас.

— Вы хотите сказать, что ничего не знали? Не могу поверить. Вы использовали меня, Крэйг, так же, как Анн-Мари. Я теперь знаю всю правду. Знаю, что вы с ней сделали.

— Ясно. А Рене?

— Он мертв. Застрелился, чтобы спасти меня, когда они пытались взять его.

Наступила тишина. Капли дождя тонкой пылью сеялись над их головами. Крэйг продолжил:

— Так, верите вы мне или нет, но все произошло следующим образом. Вся эта история с наркотиком и вашей сестрой — чистая случайность. Они собирались пробовать новый способ на каждом разведчике, возвращающемся с задания, но на этот раз что-то не сработало. Я узнал обо всем только вчера вечером от Баума. Рассказ о зверстве патруля СС придумал Мунро. Годится для великой цели и все такое, чтобы дать вам стимул для выполнения вашей части задания. Мне рассказали то же самое.

— А Баум?

— Я ничего не знал ни о нем, ни о его связях с германской разведкой до прошлого вечера. Мне сказали, что вас послали сюда с одной целью: занять место вашей сестры и завладеть любой информацией, которую удастся добыть, о совещании Роммеля по Атлантическому валу.

— Если это правда, то почему Мунро разрешил вам отправиться сюда?

— Он и не разрешал. Я нахожусь здесь по собственной инициативе. В данный момент Мунро, должно быть, сходит с ума. — Внезапно, с невероятным чувством облегчения, она поверила ему. Поверила до конца. — Этот бедолага Баум выпустил джинна из бутылки: он запил, поверив, что его дочь умерла всего шесть месяцев назад.

— Я знаю, — сказала Женевьева. — Прим сказал мне.

— Мунро все подтвердил. Сказал мне, что я должен повзрослеть. Что война — это ад и все такое. Потом он запер меня в камере на ночь, чтобы решить, что делать. Мне удалось вырваться и добраться до Холодной гавани.

Мартин Хейр и его ребята перебросили меня на И-боте. Джулия передала по радио Большому Пьеру, чтобы он встретил нас. Катер ждет нас у Гросне. Попасть сюда в таком мундире, как у меня, было несложно. У меня неприятное впечатление, что этот мундир мне идет.

— Вы просто сумасшедший! — сказала Женевьева.

— Я говорил вам, что я йелльский парень, ведь так? Теперь расскажите мне, что происходит здесь.

Она быстро и точно посвятила его в ситуацию. Когда она закончила, на террасе послышались шаги, и молодой лейтенант как бы случайно задержался у балюстрады, глядя на дождь. Женевьева весело рассмеялась, взяв сигарету, предложенную Крэйгом, и нагнулась к нему.

— Они теперь следят за мной каждую секунду. Уходите, Крэйг, пока это еще возможно.

— Нет, только не ценой вашей жизни. Думаете, я смог бы оставить вас на растерзание? Чтобы вы попали в камеру в главном здании гестапо на Рю де Сюссе? Я там побывал, и то, что они делают с людьми вроде нас, неприятно. Мы уйдем отсюда вместе или не уйдем совсем.

— Невозможно. Я никогда не оставлю Гортензию. А у вас пока еще есть шанс. Воспользуйтесь им.

— Какого черта я здесь делаю, как вы думаете? — прошипел он скороговоркой. — Вы действительно были настолько слепы там, в Холодной гавани? И думаете, что я каждый раз видел ее, когда смотрел на вас?

Его признание оставило Женевьеве только один выход, теперь уже ради спасения его жизни, а не своей собственной. И она повернулась и вошла в двери, прежде чем Крэйг успел ее остановить.

Прим стоял у камина и курил сигару. Он швырнул ее в огонь и пошел навстречу Женевьеве.

— Бедный полковник, от него уже избавились? — Потом его глаза слегка сощурились: — Что-то не так?

— Можно сказать, да. Старый любовник моей сестры, у которого до сих пор не угасла страсть. Память обо мне, можете себе представить, помогла ему выжить в России.