Чехия и чехи. О чем молчат путеводители - Вячеслав Перепелица

Во всяком случае, немецкие туристы (нет им числа) очень любят приезжать в Чехию и чувствуют себя здесь вполне комфортно. Ну и правильно…

Да, до чего же сложный этот национальный вопрос, до чего деликатный. Каким осторожным надо быть, когда его касаешься, каким политкорректным! Даже со мной иногда могут проколы случаться!.. Везем с польским водителем Павлом наших туристов 1 января поправлять пошатнувшееся здоровье в Карловы Вары, в бассейне отмокать. Настроение безмятежное, половина туристов дремлет, Павел от нечего делать предается любимой забаве польских водителей: насмехается над чешскими водителями за их законопослушность, доходящую до идиотизма (с польско-русской точки зрения). «Пятьюдесятью километрами скорость ограничена, пятьдесят и пять не поедут, холера ясно!» И не объедешь, дорога узкая. Постепенно вектор насмешек смещается на немцев, холера ясно, от кого ж чехи эти жуткие пороки понабрали! «Орднунг, курррва!» Я от нечего делать поддерживаю разговор. Да, эти немцы… орднунг, орднунг! Заодно рассказываю, как намедни в новогоднюю ночь встретил двух изрядно подвыпивших молодых поляков, которые беспричинно изрыгали хулу в адрес немцев и меня просили подтвердить, почему-то по-английски, что все немцы «шит». И вдруг нашу дурацкую болтовню прерывает с ближайшего сиденья обиженный голосок: «А чего это вы такое плохое про немцев говорите?» Боже, это наша очаровательная Леночка, а фамилия-то ее… Шнейдмиллер! Хоть из наших, но все равно из немцев. Неудобно-то как! Кстати, Леночка, фотографии так мне и не прислала! А ведь обещала!

А где Чехословакия?

До сих пор вместо «Чехия» вырывается у меня иногда привычное «Чехословакия». И нередко туристы интересуются: куда она подевалась, страна-то? Вопрос действительно интересный, но тут самое важное – не куда она пропала, а откуда появилась на свет. Дело в том, что чехи и словаки – народы близкие по языку и по крови – большую часть своей истории единого государства не составляли. Лишь очень непродолжительное время жили они вместе, и было это давно – в начале IX века. Моравские князья объединили проживавшие на огромной территории славянские племена, чтобы противостоять натиску германцев. Вот там были вместе и чехи, и словаки, и другие славянские народы, а называлось все это красиво и гордо – Великоморавское княжество. Хоть и просуществовало оно недолго, но именно в этот период произошло событие весьма значительное – крещение славянских народов великими просветителями Кириллом и Мефодием. И чешский князь Борживой принял крещение от Мефодия, но в 895 году Чехия вышла из Великоморавского княжества, а вскоре и само это княжество распалось. С этого времени пути чехов и словаков разошлись, и жили они совсем по-разному. Чехия со временем стала процветающим королевством, чешские правители становились германсними императорами, а словаки своей государственности не имели; территория, где они обитали, небольшая и гористая, называлась Верхняя Венгрия. Жили словаки всегда беднее, а Чехия даже под австрийским гнетом развивалась культурно и экономически, а в XIX веке почти вся промышленность Австро-Венгрии оказалась на чешской территории. Утверждают, что бытие определяет сознание, поэтому отличались чехи и словаки характерами и ментальностью. Объединяло оба народа славянское братство и стремление к независимости. Во время Первой мировой войны их лидеры, чех Масарик и словак Штефаник, находясь в эмиграции, выступили перед главами государств Антанты с предложением создать после окончания войны единое славянское государство, Чехословакию, которая могла бы в будущем противостоять германской экспансии. Особенную поддержку эта идея получила у американского президента Вудро Вильсона. В самом конце войны, когда скорое поражение Австро-Венгрии стало очевидным, Вильсон обнародовал ультиматум, где заявил, что народы, входящие в ее состав, сами должны определять свою судьбу. А что оставалось Австро-Венгрии, когда фронты трещали по всем швам? Она вынуждена была принять этот ультиматум и согласиться со всеми требованиями. Что творилось на всех славянских землях Австро-Венгрии, а особенно в Праге, подробно описано в статье Либора Кукала, которую опубликовала русскоязычная газета «Чехия сегодня». Нота венского правительства была моментально воспринята в Праге как признание капитуляции австрийской монархии. И на следующий день, то есть 28 октября 1918 года, вся Прага ликовала! Самым востребованным предметом в городе стали лестницы-стремянки: люди замазывали немецкие названия магазинов и учреждений, срывали двуглавых австрийских орлов со стен зданий и бросали их во Влтаву. Полицейские и почтальоны снимали кокарды с австрийским гербом. Похоронные катафалки раскатывали по улицам с надписью: «Умерла Австрия!!!» На улицы и площади вышли все духовые оркестры, люди пели «Где домов муй» (будущий гимн Чехословакии), «Гей, славяне», пели гимны всех дружественных славянских народов. Желая выразить признательность русским, пели «Боже царя храни», хотя в России к власти уже пришли большевики. Пели гимн всех революционеров и одновременно гимн союзной Франции «Марсельезу». Но настоящим музыкальным хитом стал героически звучащий «Чешский легион», в чьих стихах воспеваются подвиги чешских солдат, вступивших в отряды, воевавшие против немцев. Как иронично заметил автор статьи, воспеваются в стихах и битвы, в которых чехи на самом деле не участвовали. Ну нам впору вспомнить и «героическое» участие чешских легионеров в умыкании вагонов с царским золотом. Тем не менее даже в переводе «Чешский легион» звучит грозно и боевито: «На нож! Братья, за Моравское поле, за Белую гору, за веки бед, за чешское дитя в немецкой школе, за чешские руки в немецкой шахте, за венские шутки и за немецкий яд…»

В тот вечер как назло Национальный театр ставил не Сметану или Дворжака, что было бы в струе патриотичного подъема, а нейтральную «Кармен» Визе. Спектакль менять было поздно, обошлись полумерами: вместо увертюры исполнили «Где домов муй», а севильские цыганки вышли на сцену с повязками цветов чехословацкого флага. А уж на следующий день «Летучего голландца» Вагнера (ну еще бы!) решительно заменили на «Проданную невесту» Сметаны. Билеты продавались со специальной патриотической наценкой. В такой день даже чехи готовы были переплачивать!

Популярность Масарика и американского президента Вильсона была огромной. Появилось любимое народное занятие: переименовывать в их честь площади и улицы по всей Чехословакии. В одной только Праге в честь Вильсона назвали сорок улиц. Нынешняя столица Словакии, Братислава, называлась ранее Пресбург. Ее чуть было не назвали Вильсонов. В последний момент у горожан хватило вкуса на ласкающее слух славянское имя – Братислава.

Заметили, какие прямые аналогии с нашей недавней историей? Конец августа 1991 года. Поражение путча и окончательный крах коммунистической власти. Хулиганские стишки в газете «Коммерсант»: «Просыпаюсь в семь часов / С ощущеньем счастья./ Нет резинки от трусов / И советской власти!» Всеобщее ликование народных масс, приобретающее временами легкий опенок вандализма: снесен памятник Дзержинскому, горят костры из партбилетов. И мысль, овладевшая многими умами: «Вот теперь заживем!» Увы, все это очень скоро сменилось тяжким похмельем и разочарованием. Недаром говорят: в сказках все заканчивается счастливой свадьбой, а в жизни с этого все только начинается. Не мы одни переживали подобные периоды; скорее всего, отрезвление и разочарования после буйного революционного веселья, крушение радужных надежд – это общая закономерность крутых исторических переломов. Однако Чехословакия в тот период – редкое исключение, когда мечты сбылись и надежды оправдались. В центре разоренной войной Европы появилось независимое, пользующееся международным авторитетом процветающее государство. Восемьдесят процентов промышленности Австро-Венгерской империи оказалось после ее распада на ее территории. Причем, с самой передовой, востребованной продукцией: чехи делали прекрасные автомобили, самолеты, турбины, электродвигатели. Знаменитый промышленник Батя заваливал весь мир прекрасной обувью. Чешская крона на фоне всеобщей инфляции была в Европе самой твердой и ходовой валютой наравне с американским долларом. На волне национального подъема развивалась культура, а на фронтонах многих зданий, построенных в ту эпоху, появились монументальные фигуры чешских рабочих и крестьянок, что слегка напоминает мне «сталинский ампир».

А вот единым народом живущие вместе чехи и словаки так и не стали. Наверное, слишком разные они остались, даже живя в одном государстве. Очень метко и афористично сказал один чешский писатель в то время: «Единственные чехословаки – это евреи. Остальные – либо чехи, либо словаки». Тут надо признать, что не все было так уж безмятежно в новом государстве. Словаки все же были недовольны своим положением, они надеялись на автономию и обвиняли чехов в монополизации административных постов. Еще хуже было с так называемыми судетскими немцами, которые жили на территории Чехии вдоль границ с Германией. Когда Чехию не миновал экономический кризис, этнические немцы стали жить хуже, чем чехи и словаки: из миллиона безработных они составляли почти половину. Вообще, после Первой мировой войны страны-победительницы так щедро наделили Чехословакию территорией, что на нее злобились все соседи: и венгры, и поляки, и немцы. И когда Гитлер взбудоражил всю Европу, это сыграло для Чехии роковую роль: все стали предъявлять ей территориальные претензии. Конечно, заводилой был Гитлер: под видом заботы об этнических немцах он зарился на богатейшие судетские земли (сырье, промышленные предприятия), так необходимые для будущей войны. Умело сыграв на недовольстве судетских немцев своим положением (они, ведомые местным нацистам Генлейном, потребовали присоединения к Германии), Гитлер сосредоточил на границе войска. (Поляки, кстати, тоже.) Чехословакия объявила частичную мобилизацию. И тут произошла, быть может, самая роковая историческая ошибка XX века: лидеры Англии и Франции попытались еще раз умиротворить Гитлера. Рейнскую область захватил – сошло с рук, Австрию «присоединил» – проглотили. И вот теперь бросились уговаривать чехов, чтобы не оказывали Гитлеру сопротивления. Английский лорд приехал со специальной миссией: уговаривать и успокаивать чехов. Какой там пакт Молотова – Риббентропа, о чем вы говорите! «Мюнхенский сговор» – вот это настоящий позор, вот что развязало Гитлеру руки, вот за что мир заплатил страшную цену! Задыхавшийся от нехватки продовольствия, металла и топлива Гитлер отчаянно блефовал, завышал перед англичанами и французами свою военную мощь, и те струсили. И отдали Гитлеру на растерзание Чехословакию. А после войны историки посчитали реальное соотношение сил на то время: одна Чехословакия без союзников могла бы уничтожить до шестидесяти процентов немецкой армии! А общие силы союзников значительно превосходили Германию.