Карта утрат - Белинда Хуэйцзюань Танг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что он скажет, когда увидит отца? Не сегодня, тот слишком слаб, чтобы слушать, а через несколько дней, когда отец вновь будет способен воспринимать слова? Итянь расскажет обо всем, чего добился в Америке. Он пойдет на уступки – он прекрасно понимает, почему отец так тревожился из-за его поступления в университет. Но все обошлось. Итянь не станет сразу просить прощения, все равно отец наверняка и сам заговорит об этом при первой же возможности.
Их процессия сбавила ход: они подошли к палате.
– Спасибо за то, что помогаешь, – шепнул, улучив момент, Итянь.
– За что ты меня благодаришь? – отозвалась Ханьвэнь.
Он взглянул на нее, но Ханьвэнь смотрела куда-то в пространство, брови сосредоточенно сошлись на переносице. Врачи остановились посреди коридора, не обращая внимания на то, что мешают другим пройти. Откуда-то появилась еще одна медсестра, Итянь ее прежде не видел, и встревоженно заговорила с врачами. Те оглянулись на него и тут же отвели взгляды, словно нашкодившие дети, которые надеются, что взрослые не заметят, что они натворили. В конце концов к Итяню направился главврач. Подбородок у него дрожал.
– Ваш отец скончался.
* * *
Двери палат закружились перед глазами. Цоканье каблуков отбивало в голове чечетку, но Ханьвэнь стиснула его руку и вернула Итяня к действительности. Она что-то говорила.
Итянь высвободил руку и бросился по коридору.
Он понятия не имел, какая палата ему нужна. Добежав до конца коридора, он повернул назад. Дыхание сбилось.
– Номер, какой номер? – прохрипел он.
Но даже услышав номер, он не понял, куда ему двигаться. Мозг, словно залитый вязкой жижей, отказывался разобраться в нумерации дверей.
Наконец Итянь, будто приведенный не то самим Господом, не то случаем, оказался перед нужной палатой. Вокруг кровати в углу комнаты сгрудились три медсестры. Одна склонилась над человеком на койке. Прибор для контроля за состоянием пациента был отодвинут в сторону, в палате стоял запах смерти. Другая медсестра, аккуратная и деловитая, быстро задернула ширму:
– Простите, но вам сюда нельзя…
Итянь оттолкнул ее и отдернул занавеску. Лишь потом он осознал, что, возможно, ударил медсестру, однако в тот момент он не видел никого и ничего, ее лицо слилось с лицами всех, кого он видел в тот день.
Бумажная занавеска, подвешенная на ржавых кольцах к рейке, порвалась. Итянь посмотрел на койку.
* * *
Ему хватило одного взгляда. Рот у лежащего мужчины был слегка приоткрыт, лицо – умиротворенное и спокойное, тело будто расслабленное – все указывало на то, что человек этот находился в гармонии с собой и миром. Конечно, смерть меняет тело, но душа ведь все равно проступает, выдает истину о том, какой был при жизни усопший…
Подходить ближе Итяню не требовалось. На кровати лежал не его отец.
Глава 20
Декабрь 1977
Последний отрезок пути из Хэфэя они доехали на тракторе-самосвале. Кроме них двоих, других пассажиров там не оказалось. Едва они забрались в кузов, как Ишоу устроился в углу – поджал ноги, сцепил руки в замок и положил голову на импровизированную подушку из ладоней. Когда трактор проезжал под деревьями, тени ветвей, словно пташки, скакали по его рукам.
Итянь примостился в противоположном углу кузова и наблюдал за братом, пока трактор неуклюже полз по грязным дорогам. Удивительно – как Ишоу умудряется спать при такой-то тряске? Сам Итянь никак не мог отвлечься. Когда они выехали из города, от мысли, что они возвращаются домой, его накрыли печаль и ощущение утраты. Экзамены сданы, и намного быстрее, чем Итянь ожидал, и отсутствие цели уже начало его тяготить. Если даже набраться смелости и представить, что сдал он их успешно, хватит ли у него храбрости признаться в этом отцу? Побоев Итянь больше не боялся – достаточно он натерпелся страхов в детстве. Нет, его ждут намного более грозные последствия.
Итянь вытянул ногу и легонько ткнул Ишоу в ляжку. Брат даже не заметил.
– Ишоу! Мы почти приехали! – Он сильнее уперся носком ботинка в бедро Ишоу.
Брат наконец приподнял голову и сощурился от яркого солнца.
– Что теперь Па скажет? – спросил Итянь. Чтобы перекричать рев трактора, ему приходилось вопить, и из-за этого он казался себе истеричным.
– Я только заснул! Нам еще ехать и ехать!
– Ну и что? Думаешь, Па рассердится?
Ишоу протер глаза, потом поскреб лоб.
– Нет. Главное, рассказывать ровно то, о чем мы договорились. Помни, во время сбора урожая дядя поранил руку и просил Па пока к нему не приезжать.
– Да я не об этом. Я про потом. Если мне надо будет уехать на учебу. Как я признаюсь Па?
– Проще простого. Я поеду вместе с тобой – провожу тебя. Придумаем еще что-нибудь, про другого дядю в другой деревне, и что там тоже есть девушка, с которой мне надо увидеться.
– Да я серьезно! Ты что, и правда не понимаешь, что это важно?
– Итянь, до этого еще несколько месяцев. Не трясись, братишка.
В подобных случаях просить брата о помощи было бесполезно. Ишоу умел находить решения проблемам практического характера, а о будущем, которое еще не наступило, он не переживает.
– Ладно. – Итянь присмотрелся к брату: – Ты как себя чувствуешь?
Ишоу согнулся и схватился руками за живот.
– Господи, терпеть не могу тракторы. Водитель так едет, как будто нарочно нас выбесить решил.
Итянь чувствовал себя вполне сносно, но когда трактор чуть притормозил, он крикнул трактористу:
– Можно помедленнее? Моему брату плохо!
– Небось съел вчера вечером чего-то не то, – сказал Ишоу, – хозяйка закусочной, помнишь, все время на нас пялилась. Ужасная грязнуха. Вот ведь знал я, что еда там никудышная. Поэтому на улице лучше ничего не есть. А теперь у меня еще вдобавок и голова разболелась.
Итянь полагал, что на самом деле виновата выпивка – накануне вечером Ишоу ею совсем не брезговал. Сейчас, когда Ишоу заслонился от солнца, Итянь понял, что желтизна, которую он считал солнечным отсветом, в действительности цвет кожи. На лбу у брата выступили капли пота.
Минут через двадцать Ишоу попросил тракториста остановиться, почти вывалился из
